Наталья Семёнова - О серьёзном и курьёзном. повести и рассказы Страница 2

В библиотеку я ходила вместе с Галкой (подруги – не разлей вода!). Мы ступали, образно говоря, в огромный человеческий мир, уместившийся на полках длинных и высоких, под потолок, стеллажей. Казалось, к нам отовсюду неслись голоса литературных героев: «Прочитайте о нас, узнайте о наших судьбах! И о нас! И про нас тоже!». Книги мы подбирали на свой вкус, обсуждали сюжеты и поступки персонажей, а расходясь во мнениях, бурно спорили.

Мы строили далеко идущие планы и учились с рвением. В будущем я себя видела способным хирургом, а когда моя фантазия достигала пика, – профессором медицины с мировым именем. Галка готовилась к дипломатической миссии и, безупречно зная английский язык как школьный предмет, занималась еще дополнительно. Учительница предупредила подружку, что путь к её мечте тернист и долог: после института придется поработать на более скромной должности, чем консул, а тем паче посол, и зарекомендовать себя с лучшей стороны, «выделиться» из многих.

Галка горделиво посмеивалась:

– Я настырная, как бычок. Копытцами упрусь в землю, рожки выставлю – и вперед, пока не добьюсь своего.

Набрав хорошую скорость для дальнего полета, мы, увы, даже не взлетели. Ни начитанность, ни грандиозность замыслов, ни амбиции нам не помогли, когда на нашем пути стала могучая сила, именуемая Первой Любовью. Кавалеры у нас появились одновременно в десятом классе. Петр был наш, местный. В армии он сдружился с парнем из сибирского поселка, который после службы приехал работать в наше богатое и гостеприимное село. У подруги с Петей сразу сложились романтические отношения, а там и я с Васей-сибиряком угодила в сладостные тенета. Неведомых прежде восторгов обрушилось на мою голову (равно, как и на Галкину) столько, что обучение вдали от дома, в разлуке с любимым, казалось тягостным недоразумением. Однако мы с Галкой божились друг дружке, что наша ближайшая цель – учеба и только учеба! А ветер перемен дул всё настойчивее. Едва мы получили аттестаты об окончании школы, нас засватали возлюбленные. Отныне я мечтала о замужестве, как альпинист о прекрасной горной вершине.

«Подумаешь, институт! – усмехалась я в предвкушении свидания с Васей. – Никуда он от меня не денется. Вся жизнь впереди».

Этими мыслями я ни с кем делилась. Галка и без слов видела меня насквозь. Мама до поры до времени ни о чём не догадывалась. Прежде она жила в городе и работала в краеведческом музее. Выйдя замуж за колхозного механика (моего папу) и переехав в село, она лишилась общества образованных знакомых, интересной работы – словом, пожертвовала многим ради своей любви. Из-за этого, полагаю, мама была не вполне счастлива. А мне, как она считала, и жертвовать ничем не надо: следуй, мол, первоначальному замыслу, а остальное придет в свой черед.

Как-то я прихорашиваюсь перед трюмо. В зеркале отражается моя гладкая улыбающаяся рожица, а рядом, резко диссонируя, – усталое и хмурое лицо мамы.

– Куда собралась? – спрашивает она.

– С Васей в клуб, на танцы.

– В институтах приёмные комиссии работу заканчивают, а ты всё по свиданкам да танцулькам бегаешь! Возьмись за ум. При хорошей специальности будет тебе верный кусок хлеба и почет. А за Васю не переживай. Если любит по-настоящему, выдержит все ваши разлуки. Да и не в Америку ты поедешь учиться.

На другой день я отправила документы на медфак городского ВУЗа…

До экзаменов оставалось дня два. Накануне моего отъезда сидим мы с Галкой на лавочке, щелкаем семечки. Поблизости утки расхаживают, среди них красавец-селезень.

– Значит, Машуля, ты собралась грызть гранит познаний. Это хорошо. Просто замечательно, – сказала Галка то ли с завистью, то ли с иронией.

– Надо будет, и мрамор с железом сгрызу, – ответила я с вызовом. – В отличие от тех, кто слова своего не держит.

В ответ Галка так быстро лузгает семечки, что шелуха змейкой ползёт из её рта на подбородок и падает в подол. А на лужайке – суматоха. Селезень стал домогаться утки, а она, крякая, нырнула в кусты. Он кинулся к другой утке, и та покорно распласталась под ним.

– Добился своего. Не с той, так с другой. Вот такие они мужики, – вытерев платочком рот, сказала Галка и принялась за новую порцию семечек. Нам по семнадцать лет. Мы обе верим в возвышенную чистую любовь. И вдруг – такое высказывание!

– Может, твой Петя и «такой», а моего Васю сюда не приплетай! – возмутилась я.

– Я не про наших ребят говорю, а вообще, – чуть сконфузившись, пояснила Галка. – Пойми, свято место пусто не бывает. Ты вот попрекнула меня, что слово не держу. Ну, сдержу, тоже поеду учиться. А женихов своих на кого здесь оставим? Они нам еще не мужья и свободны, как ветер. И не думай, что сватовство очень обязывает. Даже в старые богогояз… богобоязненные времена разрывали помолвки, плюя с высокой колокольни на поруганную честь девушки и её родни, – говорила она вдохновенно. – Даже благородные дворяне вели себя чёрти как, когда им было выгодно. Вспомни Кити из «Анны Карениной». Как она терзалась, чуть не померла, когда разонравилась Вронскому! Правда, он ничего ей не обещал и даже ни разу не поцеловал, не считая лобызания ручек. Но это этикет, голая формальность. Тогда хоть тресни, а поцелуй даже иссохшую клешню древней старухе, если она из высокого рода, а не какая-нибудь крестьянка вроде нас с тобой. И Кити считалась опозоренной только потому, что мечтала да не стала женой Вронского. А мы с тобой, в отличие от нее, не просто мечтаем, а конкретно засватаны! Невесты мы с тобой и должны вести себя соответственно, а то сраму не оберешься.

Очарованная её пылким монологом, я бездумно ответила:

– И плевать! Теперь я буду жить в городе. Раз в неделю-две приехала домой, повидала своих – и опять укатила учиться.

– А если Вася найдет себе другую кралю – тебе тоже плевать?

– Ты что, сдурела? Я жить без него не могу!

– Так давай, Машутка, сделаем по-умному: сначала замуж выйдем, а потом поедем учиться. Мы уже будем законные, «мужние» жены, а с женами придется считаться.

Послушать Галку, так ее в первую очередь волновало соблюдение приличий, а не любовь к Пете. Время показало, что это было далеко не так. Но – по порядку…

Её доводы, логика убедили меня, и я забрала документы из института. К лету следующего года мы обе вышли замуж. Пора, казалось бы, подумать и о дальнейшей учёбе. Но Галка извинилась за «данное сгоряча обещание» и отказалась выезжать из села, дабы не лишать Петю своей нежной заботы, а Вася заявил мне:

– Выбирай: или – я, или – учеба… Нет, учиться, конечно, ты можешь, только заочно, – помедлив, добавил он. – Я не хочу один куковать в четырех стенах.

Я еще переживала медовые дни замужества, боготворила супруга. Все его высказывания казались мне интересными и остроумными, поступки – единственно верными. Его рассеянность я приписывала мечтательности, немногословность – таинственной недосказанности. Даже в случайном прикосновении, вскользь брошенном на меня взгляде мужа я искала знаки его необыкновенной любви ко мне. Сидим мы, к примеру, ужинаем. Глянув в окно, он говорит:

– Какой красивый закат! – а я домысливаю за него: «Рядом с тобою, Машенька, мне всё прекрасно».

Категоричность Васи по поводу моей учебы мне даже польстила.

«Как он меня любит! – взволнованно думала я. – Ни на день, ни на минуточку не хочет расставаться. Прямой и честный, без всяких там хитроумных „с серединки на половинку“: если вместе – то всегда, а если порознь – то навсегда. Или – или!».

Обучение в медицинских учреждениях только очное. Вновь отложив учёбу на потом, я устроились счетоводом в правление колхоза. Работа с цифрами и расчетными документами мне понравилась. Мечта о благородной специальности врача потускнела, как заношенное бельё. Вскоре я родила первенца Коленьку, а после декретного отпуска вернулась работать в контору (позднее, окончив заочное, «по своему профилю» отделение института, я получила диплом бухгалтера).

Галка как начала трудовую жизнь почтальоном, им и поныне работает. После свадьбы учеба и карьера потеряли для нее всякий смысл. Любовь к Пете оставалась её призванием и смыслом жизни и тогда, когда он ушёл от неё.

А ушёл он на втором году их супружества. Я искренне жалела подружку. Петя был человеком трудолюбивым, добродушным и на редкость совестливым. Навсегда покидая Галку, он пытался утешить её рассказом о своей долгой, мучительной и тайной (чтоб ее не огорчать) борьбе за сохранность семейного очага.

Очаг оказался с изъяном с самого начала. Еще на свадьбе Пете приглянулась Зинаида – смазливая девица, сирота, проживающая в уютной городской квартире. (Девица эта никогда не появилась бы в селе, не вспомни Галкина мать о дальних родственных связях между ними и не пригласи ее на торжество). Спохватившись, Петя мысленно отругал себя: рядом с ним хорошенькая юная супруга, еще в фате. Впору предвкушать восторги первой брачной ночи, а не заглядываться на другую женщину. Поздравления, тосты, свадебные песни, игривые частушки и шуточки, бесконечные выкрики «Горько!» вновь распалили его страсть к Галке, и он опять устремил к ней все вожделенные взоры и помыслы. Впрочем, его умозрительная измена осталась никем не замеченной.