Наталья Семёнова - О серьёзном и курьёзном. повести и рассказы Страница 3

Очаг оказался с изъяном с самого начала. Еще на свадьбе Пете приглянулась Зинаида – смазливая девица, сирота, проживающая в уютной городской квартире. (Девица эта никогда не появилась бы в селе, не вспомни Галкина мать о дальних родственных связях между ними и не пригласи ее на торжество). Спохватившись, Петя мысленно отругал себя: рядом с ним хорошенькая юная супруга, еще в фате. Впору предвкушать восторги первой брачной ночи, а не заглядываться на другую женщину. Поздравления, тосты, свадебные песни, игривые частушки и шуточки, бесконечные выкрики «Горько!» вновь распалили его страсть к Галке, и он опять устремил к ней все вожделенные взоры и помыслы. Впрочем, его умозрительная измена осталась никем не замеченной.

Свадьбу сыграли зимой, а летом, по приглашению Галкиной матери, Зинаида приехала в село провести свой отпуск. Жила она под одной крышей с молодожёнами. Теперь Петя увлекся гостьей всерьез, но как порядочный семьянин попытался обуздать непрошеное и опасное чувство. Неслучайно его искусительница внезапно уехала, чем удивила и огорчила старую хозяйку. Петя с неделю пребывал в унынии, что объяснил встревоженной жене переутомлением. Она ему поверила. Потом, после развода, Галка скрупулезно описала события своей коротенькой семейной жизни. Однажды я читала эти записи. В них – ни слова об измене, сопернице, обиде. От трогательного опуса веет покоем и счастьем. Он украшен сдвоенными сердечками, цветочками и амурами, вырезанными из открыток. Только в самом конце – полное горького сожаления и тоски высказывание:

«Ах, если бы я знала, любимый мой, что тебя мучит! Я бросила б отчий дом, дорогих родителей и увезла тебя на край света. И мы были бы счастливы до гробовой доски!»

Они и в родных пенатах могли прожить счастливо до ста лет, не вздумай Галкина мать (старая глупая перечница!) пригласить к себе пресловутую сиротку на Новый год – и пригласить, заметьте, в третий раз.

Число «три» таит в себе магическую силу. По библейскому писанию Спаситель воскрес на третий день после своей смерти. Отсюда, думаю, все и пошло. Многозначительные идиомы с мистическим числом встречаются сплошь и рядом. Его нещадно эксплуатируют сочинители сказок. Наугад называю произведения: «Три толстяка», «Три поросенка», «Три медведя». Сказочные персонажи добиваются своего, три ночи просидев в засаде, или трижды перекувыркнувшись через голову, или отправившись за «тридевять земель в тридевятое царство», прибыв туда через три года и вдобавок истоптав «три пары железных башмаков». Это число суеверно почитали наши предки, и мы его употребляем в разных вариациях: «угадай с трех раз», «трижды плюнь через плечо», «сделай три попытки»… Число «три» исчерпывает наше терпение до последней капли. Если с трех раз цель не достигнута, мы подчиняемся обстоятельствам или сдаемся на милость победителя.

Петя не стал исключением. Его супружеские чувства не выдержали троекратного испытания… Но – по порядку.

Зинаида явилась в гости с сумкой деликатесов. Кроме нее и одинокой соседки бабы Клаши за новогодним столом собрались свои: я с Галкой, наши мужья и близкая родня. Праздник удался на славу. Все были сыты – пьяны и довольны. Никаких недоразумений и шушуканий по углам. Даже баба Клаша с её собачьим чутьем на любовные измены ничего не заметила. Первого января, когда честной народ отсыпался после бурной ночи, Зинаида уехала. Ближе к вечеру молодежь опять собралась за праздничным столом, теперь в моем доме.

– Чем вы так насолили дорогой гостье, – спрашиваю я Галку, – что она с похмельной башкой ни свет ни заря сбежала в город? Что молодой девахе в праздник делать в пустой квартире?

– Так уж и в пустой? – рассмеялась Галка. – Может, ее там корова дожидается, вторые сутки не доенная!

Погуляли мы от души. Петя, сначала тихий и вялый, после рюмки-другой принялся тискать и целовать Галку, словно век ее не видел. Что это было? Своеобразное прощание с любящей женой? Или Петя еще колебался, сомневался? Вот и ластился к Галке, лип, как банный лист, словно просил: скорее догадайся, что со мной происходит, помоги, удержи! А она смеялась счастливо, пеняла шутливо: люди, мол, кругом, побереги свой пыл для ночи. И вдруг он сказал протяжно и с болью, как простонал:

– Эх, Галя-Галинка, жалко мне тебя: славная ты баба!

– С чего ты вздумал жалеть меня? – подавившись смехом, насторожилась подружка. – Мне очень даже хорошо. Вот к чему ты это ляпнул, а? Или лишнее перебрал?

Тут во всю мощь взревел магнитофон. Галку подхватил танцевать мой кузен-баянист Ленька. Стремительно закружив по комнате, они врезались в стол и едва не улеглись на тарелки. Падая, зазвенели бокалы и рюмки. Расхохотавшись, подружка забыла о неприятном инциденте…

А наутро Петя с понурым видом объявил ей, что уходит жить к пресловутой сиротке, а также изложил историю своего рокового увлечения, о чём я упоминала выше. Галка потрясенно выслушала его убийственную исповедь и продолжала дальше молчать, словно язык отнялся. Петя ушел, не дождавшись от нее ни слова, ни горестного стона. Зато его теща охрипла от громких проклятий в адрес «хитрозадого зятька», «подколодной змеи-разлучницы» и в свой собственный – за преступную доверчивость. Страшный удар судьбы Галка перенесла достойно: не жаловалась, никого не кляла и не винила. Написав вышеупомянутые мемуары, она продолжала любить Петю и хранить ему верность.

Есть женщины, для которых супружеская верность – нечто вроде халата или шлепанцев, которыми пользуются только дома. А за порогом эти дамы не чураются «левых» плотских утех, отчего якобы крепчает их любовь к мужьям.

– Интрижка на стороне, – сказала мне одна авантюристка от любви, – придаёт остроту супружеским отношениям, как специи постному супу.

На этом фоне красивая и одинокая моя подружка, отгородившись от кавалеров бронёй целомудрия, выглядела белой вороной.

– Дурища ты набитая! – однажды грубо сказала я ей. – Опомнись! Глазом не успеешь моргнуть, как молодость пройдет. А у тебя ни мужа, ни детей, ни даже любовника. Останешься одна, кругом одна.

Чтобы взволновать кровь, распалить воображение подружки, и тем самым подтолкнуть к поиску спутника жизни, я красочно описывала ей свои постельные сцены с мужем. Послушать меня, так мы еженощно сгорали в вулкане страстей, хотя это происходило не так часто, и полыхала, как Везувий, только я. Вася, подобно костерку из сыроватых поленьев, разгорался постепенно и, на мгновение ярко вспыхнув, угасал окончательно. Со временем мы достигли гармонии в интимных отношениях, а пока что свой рассказ я дополнила информацией из книги немецкого сексолога (эту потрёпанную книжечку я купила в магазине букинистики).

Подружка слушала меня с огромным интересом, разрумянившись, сверкая глазами, иногда роняя восторженные фразы: «Обалдеть!», «Восхитительно!», «С ума сойти!». Но только я умолкаю, как она говорит с пафосом:

– И я с Петей могла бы познать такое наслаждение. Бог даст, он ко мне вернется. А не вернется… Что ж, буду нести крест пожизненного одиночества. Безропотно и беспечально. Я уже счастлива тем, что люблю его.

Шли годы. Мои родители переехали жить в город, к бабушке. Коленька, старший из моих (уже троих) детей оканчивал школу, а Галка всё оставалась одинокой и целомудренной.

– Как все-таки непостоянна любовь мужчины, – однажды сказала она. – Её и любовью не назовешь. Сколько их, соколиков, кружило вокруг меня за эти годы, а как поймут, что я крепкий орешек, так сразу в сторону. Разбежались мои женишки, обзавелись семьями, – в ее голосе, кроме иронии, мне почудилась досада. – Ну, да мне все равно. Если я решила быть однолюбкой, останусь такой до смерти.

Последняя фраза меня удивила: однолюбами бывают в силу особого эмоционального и душевного состояния, но никак не из принципа.

Это были 90-е годы… Наш колхоз-миллионер разваливался, как семья, хозяин которой – прежде толковый и рачительный – запил-загулял, пуская на ветер всё, десятилетиями в поте лица нажитое. Появлялись и рушились фермерские хозяйства, растаскивались или ржавели трактора, сеялки, бороны, инвентарь, коммуникации. Молодежь покидала родные места. Прекрасная кирпичная школа, построенная перед самым развалом Страны, пустовала на добрую половину. В домах были перебои с водой, светом. Зарплаты, пенсии разом обесценились. Описывать разруху, обнищание и растерянность моих земляков можно бесконечно. Как многие из них, я осталась без работы. Васе повезло. Во главе небольшой бригады он подрядился строить птицеферму частной компании, урвавшей за бесценок изрядный кус колхозной земли. В это время мы продали наш дом. К вырученным грошам добавили солидную сумму, подаренную родителями (дай Бог им здоровья!), и купили в городе двухкомнатную квартиру. В один день мебель, домашний скарб, я, дети и старая собака Кнопа переехали на новое местожительство. Вася, переночевав с нами, вернулся в село достраивать птичник. Проживал он и столовался у моей подружки.