Ольга Карагодина - Светлячки. Сборник рассказов Страница 2

– Тьфу… Гангрена! – Сплюнул Тимофей Степанович. – Вспомнила, а я-то думал после того, как её тряханёт, она замкнется в себе. Ан, нет, рассуждает о постоянном и переменном токе. – У тебя молоко убежало.

– Какое молоко? – Всполошилась Антонина Ивановна. – Нет у меня на плите молока. Я варенье варю.

– Вот и вари! – Яростно почесывая затылок, – ввернул Тимофей Степанович. – Зятя хрен убьёшь. Он здоровый бык. Его чтобы свалить надо триста сорок врезать, а не двадцаточку.

Проходившая мимо забора соседка уловила последнюю часть разговора, приостановилась послушать и, в конце концов, не выдержала:

– Тимофей Степанович, вы что же это? Собираетесь зятя током бить? Что ж он такого натворил? Бедная Тонечка… Как можно жить с таким человеком? – Заохала, заохала и побежала по поселку разносить новость.

Ранним утром в субботний день ничего неподозревающий Алексей шёл пешком от станции к родительскому дому жены. Жена с дочкой должны были приехать позже. На подходе к калитке его перехватила соседка:

– Алёша… – Тихо зашептав поманила его к себе. – Поди сюда сынок. Тимофей сбрендил, хочет тебя того…

– Чего того? – Не понял Алексей.

– Током пришить! – Выпалила соседка. – А Гальку за другого выдать. Понял?

Алексей покрутил у виска пальцем:

– Тятя Лида, вы совсем того?

– Я не того, – надулась соседка, – поди к бассейну и посмотри. Там оголенный провод лежит, а через него ток идёт. Моего кота Ваську чуть не убило. Он теперь какой-то заторможенный сделался, словно под алкоголем или наркотой, ходит медленно, на имя не отзывается, что случилось с ним? Боится на участок к Тимофею заходить. Чует тот недоброе замыслил. Ты про себя-то подумай, эвон, какой коварный дед. В том годе чуть Тоньку не угрохал, теперь вот за тебя принялся. Следи за ним.

– Спасибо, тётя Лида. – Ответил Алексей, думая про себя, что старики совсем из ума выживают, даже свежий воздух не помогает. – И отворил калитку.

– Степаныч? Ты где?

– Здравствуй Алёшенька. – Выбежала из дома тёща. – Степаныч отдыхает. Током его шарахнуло. Всё на котов охотился, сам в ловушку угодил. Поди Алёш, убери провод, что он вкруг бассейна уложил. Не ровен час, внученьку Алиночку стукнет. Надо бы деда занять чем-то, а то он всех нас переубивает. В электрика играет. Старые дураки – они ведь самые большие дураки. У них больше опыта. А знаешь, у него радикулит прошёл. Его как по пяткам треснуло, так спина и разогнулась.

Алексей уставился на тёщу. Ему казалось, что он смотрит какой-то зарубежный фильм. И пошёл скручивать провод, крикнув тёще:

– Ставьте чайник, мама! Будем пить чай с вишнёвым вареньем. Степаныч, хватит в проводники и полупроводники играть. Чуть соседского кота Ваську не угробил, тётя Лида пожаловалась.

– Аха! Попался гад! – Радостно вскочил с дивана Тимофей Степанович. – Получилось. Ещё надо бы ток по забору пропустить, чтобы Лидка не подслушивала наши разговоры. Мерзкая баба. Вся её жизнь укладывается в три вещи: посадить соседа справа, «построить» соседей слева и родить сплетню.

– Надо бы тебя Степаныч в санаторий отправить. Ты у нас как электрический ёж. Страшно в дом входить. Наэлектризовано. Нельзя животин обижать. – Откликнулся Алексей.

– А бассейн портить можно? – Не унимался Тимофей Степанович.

– Отомстит тебе Васька. Попомни моё слово. – Ввернула Антонина.

На следующий день Тимофей Степанович упал перед крыльцом, поскользнувшись на Васькиных делишках и ушибся. Справедливость восторжествовала. Алексей скрутил бассейн и отнёс на ближайшую помойку.

Депутат

Из гостей Глеб Борисович возвращался в преотличнейшем настроении, причмокивая губами от послевкусия французского коньяка под икорочку. Его мысли были быстры, как скакуны: «В конце концов, депутат он или нет? Депутат и ещё какой! В Думе беспорядок, за всех приходится самому работать. А всё потому, что мы, господа депутаты, законы издаём всё не те, что нужны народу. Народишко у нас, безалаберный, безответственный. Уж если его зажимать, то нужно так, чтобы у него не было ни вдоха, ни выдоха, а то поди отдышится, оклемается начнёт возмущаться. У нас все возмущаются: бабки, дедки, домохозяйки, лишь таджики и узбеки молчат, мётлами во дворах машут. Народ у нас не может без возмущения, тогда и поговорить будет не о чем. Кому нужны наши законы, если их не только исполнять, а читать никто не хочет, словно они не для них писаны? Надо, надо взяться. Чем представительней депутатский орган, тем крепче надо держать его в руках. Мы же себя не жалеем. Мы же кормящие матери. Вон в Крыме люди со свечками сидят. Думай депутат. Девки в Сирию к террористам бегут, опять свищ в обществе. Что мы решаем? Это же свихнуться можно! Зато мы видишь ли всем мешаем! Мигалки нельзя, сирену тоже. Да неужели нас столько, что человеку проехать негде?!»

Думы прервал звонок мобильного телефона.

– Борисыч! Ты в такси?

– Я пошёл проветриться пешком. А вы всё сидите?

– Быстро топай назад.

– С чего бы это? Ещё коньяку притащили?

– Мы теперь не выходные по твоей милости. Никто не может домой уйти. У Витьки ты взял шапку, у Егора дублёнку, и в Ванькиных ботинках.

– Я? – посмотрел на свои ноги Глеб Борисович, только сейчас понимая, что они и правда натирают ноги.

– Вы там пьяные, Петька! Не морочь мне голову. – Воткнулся кожаной шапкой в столб. Послышался треск.

– Борисыч! – Зарычал Петька. – Засунь руку в нагрудный карман. Посмотри удостоверение.

– Погоди, – зашатался Глеб Борисович, – сейчас под фонарь встану. Тут какие-то искры летают. Та-а-к… Министерство обороны генерал полковник Пищук Егор Анатольевич. Вы мне в шутку что ли его сунули?

– Гражданин! Отойдите от столба, он под током. – Грозный полицейский подхватил Глеба Борисовича под руку. – Убьёт ненароком. Пройдёмте в машину, вы безнадежно пьяны. Вы перешли в неположенном месте дорогу. Теперь воткнулись в столб.

– Не имеете права! – взмахнул руками Глеб Борисович, роняя удостоверение. – Я депутат! Вы насилуете власть. А-а-а…

– А вы насилуете столб с электропередачей. Пройдёмте в отделение.

– А как же Егор?

– Был Егор, да съел топор. Отсидитесь пару часиков, потом отпустим. Кто вы такой? Удостоверение есть?

– Есть! – грозно сверкнул очами Глеб Борисович. – В снегу валяется.

– Посмотрим. – Полицейский нагнулся за выпавшим удостоверением. – Ну что же гражданин Пищук много пьёте.

– Я не Пищук! Я депутат Волобровский.

– У-у… батенька. Вы имя своё не помните. Депутатом прикидываетесь. Вы депутат, а я серый волк. Присаживайтесь в машину.

– А мы с пищалками поедем?

– Вам ещё и пищалки подавай? Ну-ну. Не наигрались в гостях. Где же вы так нализались-то?

– Мы обсуждали законы. Вот мой телефон. Ой, не мой. Ну не важно. Наберите последний номер и скажите, что я у вас. Вы весь наш депутатский корпус задерживаете. Они выйти из квартиры не могут.

– Это почему? – Подскочили вверх бровки лейтенанта. – Вы помимо депутата ещё и террорист?

– Декабрист. – Съязвил Глеб Борисович. – Я в чужой одежде.

– А-а… – Понимающе кивнул лейтенант. – Обокрали депутатов. Шапка кожаная на меху, дубленка обливная, ботинки от Версаче. Так вы домушник?

– Да как вы смеете! Да я… только выйду отсюда, я вам покажу!

– Покажете, покажете. – Полицейский подтолкнул под зад подозреваемого в краже вглубь машины. – В участке разберемся. У Шпака магнитофон, у посла медальон… Знаем вас. Не напились, так не попались бы.

В участке все стулья оказались занятыми другими нарушителями порядка, поэтому Глеба Борисовича посадили дожидаться своей очереди в «обезьянник», где он благополучно заснул на лавке, подложив под голову Витькину дорогую шапку.

С тех пор Глеб Борисович совсем не пьёт, да и в гости его больше не приглашают.

Детинки с сединками

Утро начиналось как обычно. Ровно в пять Вероника Степановна проснулась, почему-то каждый день она просыпается рано, с трудом встала, медленно натянула домашний халат, грустно подумала:

– Эх… нет уже былой прыти, зато есть мудрость, да как ей правильно распорядиться. Наступает время, когда день рождения, на торте зажигают все свечи, а гости падают в обморок от жары. Увы… к восьмидесяти годам человек знает все, да вспомнить не может. Надо бы чайник поставить.

Медленно прошла в соседнюю проходную комнату, где на диване сладко чмокая губами, крепко спал её супруг Володя.

– Сколько можно спать!.. – Чертыхнулась про себя и шелестя тапками по деревянному полу прошла в кухню, где и запнулась о две здоровенные подушки от старенького дивана, который давно уже развалился от старости. Лишь вчера ей удалось уговорить мужа всё ж таки отнести основание от него на помойку. Теперь эти подушки будут валяться не один месяц, а сегодня приедут дети, и тоже будут спотыкаться о них.