Александр Гусаров - На изломе. Роман и повесть Страница 2

После этого случая для Валерки наступил период затишья, он даже мог позволить себе после команды «подъём» подремать на секунду другую больше других. И в следующий наряд, несмотря на такого рода вольности пошёл уже по очереди.

Через неделю старшина роты, собрал на короткое совещание замкомзводов. Совещание проходило уже после вечерней поверки и, как водится, затянулось. В общем, времени, потраченного на указания сержантам хватило для того, чтобы все снаряды из спортивного зала: штанга, гантели различного веса и размера, гири от шестнадцати до тридцати двух килограммов, съёмные диски для штанги и прочие предметы для накачки мускулов перекочевали на кровать Тулина и улеглись под простынею. Металлическая сетка под такой тяжестью неминуемо бы оборвалась, но для того чтобы кровать сохранила первоначальный вид её поддерживал массивный табурет.

Свет в расположении погас и многие уже сладко посапывали, когда тишину внезапно огласил дикий вопль:

– А-а-а-а-а!

Раздевшись до трусов, Тулин не глядя, нырнул под одеяло и ощутил всем телом твёрдую поверхность с металлическим холодком. Тяжёлый отдававший ледяной свежестью много килограммовый груз под простынёю основательно взбодрил сержанта. На крик прибежал дежурный по роте и включил освещение. Картина была впечатляющая – Ваня Тулин в трусах с трясущимися губами стоял возле кровати, а вокруг было тихо, словно ничего и не произошло. Лишь время от времени с соседних кроватей раздавались приглушённые ладонями всплески смеха.

Установить, кто так старательно потрудился, перетаскав весь спортинвентарь в кровать сержанту при полной молчаливой поддержке всего личного состава было невозможно. В поте лица с неторопливой помощью внутреннего наряда Ваня довольно долго возвращал снаряды в спортивный зал. Последующие скрупулёзное расследование, проведённое старшиной роты, результатов не дало. Никто ничего не видел и не слышал. После этого случая замечания в адрес Калиниченко стали звучать ещё реже. «Замок» не на шутку стал побаиваться «народного мстителя», что сказалось и на отношении к остальным курсантам. Все вопросы начали разрешаться на основе полной справедливости и очередности. При возникновении затруднительных ситуаций бросали жребий.

После завтрака взвод, печатая шаг в колонну по три зеленея гимнастёрками на иссиня-чёрной асфальтированной площади прямоугольного строевого плаца, прошёл мимо трибуны. Обычно на трибуне присутствовал заместитель начальника училища, на крайний случай командир роты. На этот раз трибуна пустовала, не слышалось привычных выкриков: «Равнение!», «Твёрже шаг!», «Выше голову!». Они прошли плечом к плечу, ощущая рядом локоть товарища объединённые одной мечтой, одной целью, одной любовью к выбранной профессии.

У каждого курсанта на боку висела полевая сумка с конспектами. На выходе с плаца зазвучала песня, эхом отдававшаяся в самых отдалённых уголках.

Уедем в дальние края —На карте не найти.Судьба военная моя…Солдатские пути….1

Всё же на вечерней прогулке петь Жене нравилось куда больше. Наступала относительная для города тишина, слегка шуршали кронами стоявшие, будто в одной шеренге по периметру плаца высокие тополя и привет свежести доносил от реки ветерок. Тут уже вся рота, ступая в ногу, дарила окрестностям звуки: «Идёт, идёт Дальневосточное училище моё». Голос запевалы – юный и чистый звонкими переливами выводил слова о любви к родине, девушке, маме… Окутавшая землю темнота, усыпанное звёздами бескрайнее пространство над их головами, силуэты деревьев провожали строй. Только эхо откликалось из тёмных углов.

После прохождения Тулин повёл взвод к учебному корпусу. Предстояло серьёзное испытание – экзамен по химии. Его можно было бы сравнить с преодолением рва с водой на полосе препятствий, если б не большая ответственность. Из воды можно легко выбраться. А тут отпуск был не за горами, из чего следовало, что пересдача могла состояться только за счёт курсантского летнего отдыха. «Химичка» им досталась строгая и требовательная. Невысокого роста сухая одинокая женщина лет под пятьдесят в больших роговых очках, через которые она видела каждого словно насквозь. Другими словами, типичная «старая дева». Всегда и зимой, и летом в любое время дня и ночи она была закутана в тёмные одежды. Тонконогая как высохшая на солнце щепка с слегка надтреснутым голосом она отчасти оправдывала своё прозвище «старуха Изергиль»2, передаваемое от одного курсантского поколения к другому. Может быть, для своих родных и близких она была просто несчастной женщиной, брошенной негодяем – мужем, возможно даже бывшим курсантом.

Валерка на первом курсе имел с ней довольно близкое знакомство. Тогда у него было несколько неудачных попыток сдать ей зачёт. И когда Клавдия ушла на больничный он договорился о пересдаче другому преподавателю. Купил большой букет цветов, коробку конфет и скоро долгожданное «зачтено» красовалось в его зачётной книжке.

В предвкушении отпускных летних дней с солнцем, заливающим палящими лучами горячий песок на пляже с полуобнажёнными девушками Валерка после успешной сдачи зачёта субботним вечером шёл мимо учебного корпуса в направлении контрольно-пропускного пункта. На широкой дорожке ему навстречу спешила Клавдия Семёновна.

Она никогда не жалела личного времени и выходных дней для своих курсантов, посвящая себя углубленному изучению предмета и искренне полагая, что тем это было просто необходимо.

Валера, завернув голову, прошагал мимо.

– Калинеченко! – услышал он за своей спиной её голос. – Ты почему не здороваешься!?

То ли он действительно её не заметил, то ли сделал это умышленно, но он удивлённо оглянулся назад и с лёгким пренебрежением ответил.

– Извините, я вас не заметил. Здравствуйте…

– Здравствуй! А ты почему химию не приходишь сдавать? – спросила она.

– Я уже сдал, – небрежно бросил он и, повернувшись к преподавателю спиной, заспешил на контрольно-пропускной пункт, чтобы уйти в увольнение.

Ни слова не сказала ему в ответ Клавдия Семёновна. Она лишь молча зашуршала длинной чёрной юбкой на пути к своей любимой аудитории. Но даже в этом шорохе слышалось что-то зловещее для беспечного курсанта.

В понедельник Валерка узнал, что Клавдия зачеркнула его фамилию в ведомости, сдаваемой в учебный отдел, мотивируя это тем, что она лучше знает у кого из её подопечных какие знания.

Ему пришлось на неделю задержаться и обивать пороги кабинета химии. С той поры, он стал здороваться с Клавдией Семёновной чуть ли не сразу, едва её фигура появлялась в поле зрения. Зачёт он тогда всё же получил. Но неделю отпуска невозможно компенсировать никакими благами.

В этот раз план сдачи экзамена был разработан до мелочей. Поступали предложения подмешать Клавдии в графин с водой снотворного, и пока она будет спать проставить оценки в ведомости. А когда она очнётся поставить её перед фактом, что она ставила отметки в здравом уме и светлой памяти, а то, что всё забыла это уж не их вина.

После не продолжительного обсуждения идея была отвергнута. Пользоваться шпаргалками было чревато – Клавдия видела курсантов как на ладони, глаз у неё был острый к тому же вооружённый мощными окулярами.

К счастью для ребят, обдумывавших эту рискованную операцию, высоко над дверью учебного класса был ряд стеклянных окошек. Было решено, что один из курсантов стоя на двух стульях через окно узнает номер билета у попавшего в затруднительную ситуацию товарища и потом на пальцах, с помощью специально придуманных жестов, передаст ему ответы. Так как всё будет происходить в коридоре учебного корпуса, ещё двоим, поручалось страховать «суфлёра» по обеим сторонам.

На случай, если в трудную ситуацию попадут сразу два или три человека, а всего к ответу готовились пятеро, на стулья должны были подняться помощники. Количество окошек это позволяло. Первому отвечавшему было труднее всего, поэтому сначала шли отличники учёбы или те на кого падёт жребий, а уж они волей неволей обязаны были изучить пройденный материал.

Женя вошёл в класс и доложил о прибытии.

– Берите билет, – сухо проронила «Изергиль».

С первым вопросом ему не повезло, речь шла о высокомолекулярных соединениях – полимерах. Второй вопрос говорил о валентности. Третьим была задача, с ней Женя справился на удивление легко. А вот после повторного прочтения первых двух он почувствовал, что поплыл ко дну. Женя поскрёб в уголках памяти и кое-какие мысли и формулы изложил на листочке со штампом. Но материала для полноценного ответа было явно недостаточно. Женя оглянулся по сторонам, дыша и трепеща, словно рыба, выброшенная на лёд. Его взгляд устремился на окошки над дверью. В небольшое квадратное стекло смотрела улыбающаяся Валеркина физиономия. За спиной, сидевшего впереди Якимова Коли он лихорадочно показал на пальцах номер билета. Валера исчез. Несколько мгновений показались Жене вечностью. Но через секунды Валеркины пальцы начали обозначать замысловатые формулы. Таинственные химические знаки покрыли лист бумаги с обеих сторон. Женя едва успевал записывать. Через пять минут он был готов к ответу.