Александр Гусаров - На изломе. Роман и повесть Страница 3

Женя поднял руку готовясь идти отвечать раньше других, чтобы дать остальным больше времени на подготовку. Клавдия величественно кивнула.

Он бодро прошагал к доске и в доли секунд покрыл её многочисленными формулами, дополняя ответ здравыми рассуждениями.

– Курсант Холодов ответ закончил, – бодро отрапортовал Евгений.

Клавдия Семёновна возвышенно поправила очки с толстенными линзами,

– Никогда бы Холодов не подумала, что вы сможете блеснуть знаниями по-моему предмету.

– Готовился, – скромно потупился Женя.

– Похвально, похвально, – проронила Клавдия, – но поймите меня правильно, я не могу вам поставить высокую оценку в связи с удовлетворительной успеваемостью на протяжении двух курсов. Я право не знаю, как быть? – она задумалась. Её худое вытянутое лицо приняло озабоченное выражение и без того выдававшийся вперед нос заострился. – Если пожелаете, я задам вам ещё ряд вопросов и тогда вы сможете претендовать на что-то большее.

Женя испуганно замер. Конечно, знания у него были. Но в основном те, что он получил за время обучения в училище. Клавдия могла запросто погонять его по материалу из учебников за среднюю школу, где у него были большие пробелы.

– Спасибо, Клавдия Семёновна, но я очень сильно волнуюсь. Меня устраивает любая положительная оценка, – уверено и в тоже время чуть жалобно проронил Евгений.

Клавдия недовольно покачала головой.

– Не любите вы мой предмет Холодов. Идите, удовлетворительно, – она протянула ему зачётную книжку. Женя вылетел из кабинета химии с пахнувшими на него солнечным теплом и прохладой речной волны мыслями об отпуске. С вечерними звуками песен у костра под гитару. Всё, чем могли его порадовать предстоящие отпускные дни.

Он встретил внимательный Валеркин взгляд, и протянул ему руку.

– Ты настоящий друг, – искренне произнёс Женя. Они обменялись крепким рукопожатием.

Он подошёл к окну в коридоре учебного корпуса и, видя перед собой пустынную территорию училища задумался. До поступления Женя грезил стать морским офицером. Эта была его розовая мечта. Родной отец был капитаном дальнего плавания. С раннего детства Женя играл в кораблики. Но когда ему было года четыре, отец с мамой расстались. Мама вместе с ним вернулась на родину и долго воспитывала его одна. Поначалу отец хорошо помогал им, но когда она второй раз вышла замуж помощь эта значительно сократилась, а потом и вовсе прекратилась. Жили они очень трудно. Долгое время у них не было своего жилья. Последние годы обитали в крошечной комнатке с плохим освещением, в полуразрушенном деревянном бараке, где к столу, чтобы сделать уроки Жене приходилось буквально протискиваться, хотя из мебели кроме стола в комнате было всего две кровати, два стула, да шифоньер.

С седьмого класса на него свалились болезни. Успеваемость покатилась по наклонной. Мать с отчимом дни и ночи напролёт работали, надеясь заработать квартиру и то и дело переезжали с места на место. Переезды окончательно отбили у него охоту к учёбе. К выпускным экзаменам он подошёл с незначительным багажом знаний. С мечтой о поступлении в военно-морское училище пришлось расстаться. Он решает поступить в военное училище сухопутных войск и попытать счастье на Дальнем Востоке. Далёкий и неведомый край иногда даже начал сниться ему по ночам. Вместо бескрайних просторов морей и океанов его ожидали вздыбившиеся сопки, дремучие леса, широкие поля, запылённые дороги и не кошеные луга. Ему повезло, и он был зачислен в училище.

Первое время было нелегко. Из-за слабой базы по общеобразовательной подготовке ему приходилось много времени проводить за изучением давно пройденного другими материала. На первом курсе понятия пересдачи практически не существовало, за неуспеваемость отчисляли сразу. Многие не выдержав, уходили сами. В итоге из поступавших вместе с ним ребят отчислили почти каждого четвёртого.

Ему пришло на память как перед самым зачислением, когда контроль над абитуриентами был не столь строгим, он решил прогуляться по городу. Женя побродил по парку, что был рядом с училищем, прошёлся возле драматического театра с белыми колоннами, по-своему внешнему виду, отдалённо напоминавшему театр в родном городе. Почитал яркие красочные афиши. Прогулялся до центральной площади просторной и светлой с выходом на высокую закованную в бетон набережную. Постоял, всматриваясь в бегущий мимо быстрыми водоворотами поток широкой полноводной реки. Городок с чистыми и зелёными улицами пришёлся ему по душе.

Обратно он возвращался на маршрутном автобусе. Рядом с ним держась за поручни, стоял мужчина на вид лет сорока. В одной руке у него была сумка, из неё выглядывали два батона колбасы, источавшие свежий мясной аромат. Женя невольно косился на сумку, проглатывая непроизвольно выделявшуюся слюну.

Вид у него был довольно невзрачный. До училища он добирался от своего родного города семь суток на поезде. Мама в дорогу смогла дать ему всего пять рублей. Деньги он потратил в первые же дни путешествия. Один обед в поезде стоил рубль и только в училище за последние несколько дней он поел. Но в период экзаменов их кормили неважно. У него заострились скулы, вытянулся нос, шея стала выглядеть по длине подобием лебединой, а по толщине цыплячьей.

– Как дела? – подмигнул ему мужчина.

– Спасибо, неплохо, – бодро ответил Женя, делая очередной глоток.

– В наше Дальневосточное училище поступаешь? – спросил мужчина.

Он кивнул.

– Сам откуда?

– Из Подмосковья.

– Знакомых в нашем городе нет?

Женя отрицательно помотал головой.

Мужчина поставил сумку между ног и решительно достал из кармана бумажник. Он не глядя высыпал в большую ладонь всю мелочь, какая была у него в кошельке и, протянул ему полную горсть монет.

– Держи.

– Не надо, что вы, – испуганно замотал Женя головой.

– Что не надо? Дают – бери, а бьют – беги, – усмехнулся он. Глаза у него осветились неподдельной добротой. – Поешь, как следует. В училище, поди не балуют. У меня свой такой же, как и ты во Владивостоке в мореходке учится. Первое время вечно голодный был. Шея как у тебя на одной ниточке держалась, – он с силой сунул ему в руку деньги. Жене пришлось принять мелочь в обе ладони.

После того как автобус затормозил на остановке мужчина подхватил сумку, кивнул на прощанье и поспешил к выходу.

Женя и его новые друзья устроили вечером настоящий пир. Мелочи было рубля четыре.

Ему припомнилось первое увольнение. Как он тщательно гладил брюки и рубашку, начищал ботинки. На танцах в Доме офицеров познакомился с Оксаной, точнее она сама подошла к нему и пригласила когда объявили «белый танец». На ней было жёлтое плотно облегавшее фигуру платье. Но он почему-то не мог запомнить её лицо, и в следующее увольнение она вновь сама подошла к нему. Он пошёл её провожать, и они до умопомрачения целовались в скверике возле дома, где она жила, потом ещё встречались раза четыре. В конце первого курса батальон выехал на неделю в учебный центр, дальше был ещё один выезд и в следующее увольнение его отпустили лишь через месяц и Оксану он больше не увидел. На танцах она не появлялась, а в том месте рядом с многоэтажным домом, до которого он её провожал и куда Женя позже приходил не один раз он её так и не встретил.

За первые месяцы учёбы Женя возмужал и окреп. Из высокого худого мальчишки он превратился в хорошо сложенного молодого человека с глубокомысленным взором больших карих глаз. Помогли ежедневные физические упражнения, твёрдый распорядок дня, поддержка и помощь товарищей по взводу.

– Товарищ курсант! Курсант Холодов! – услышал Женя строгий голос.

Словно выныривая со дна приятного прохладного водоема, Женя очнулся от воспоминаний, обернулся и, подняв глаза, увидел перед собой подполковника Долгий – преподавателя по тактической подготовке. Он успел рассмотреть множество морщинок на обветренном потемневшем от пыли, морозных ветров, дождей и знойного солнца лице. Долгий был человек увлечённый своим предметом. Как-то зимой они стояли в две шеренги на высокой обдуваемой всеми ветрами сопке, меняясь, время от времени местами. Первая шеренга принимала на себя всю силу обжигающего ветра. Подполковник, указывая на открывавшиеся перед ними просторы, рисовал самыми живописными красками, будущие картины наступательных действий. Ему и холод был нипочем, без перчаток он показывал рукой движение колонн, где лучше спешиться, где находятся наиболее танкоопасные направления. Учил отыскивать ориентиры и ставить боевые задачи. Леша Красильников по этому случаю написал в ротной стенгазете: «Когда мы постигали науку побеждать, перед нами открывались великолепные виды и лёгкий морозец румянил щёки». Морозец тогда был ниже тридцати градусов. На замечание, высказанное ему ребятами по поводу «лёгкого морозца», напустил на себя важный вид и отшутился, что это, мол, в литературе называется художественным вымыслом и не более того.