Александр Гусаров - На изломе. Роман и повесть Страница 4

– Я, товарищ подполковник, – вытянулся Евгений.

– Ты что же честь не отдаёшь старшему по званию? – уже более мягко проговорил офицер.

– Задумался, товарищ подполковник, – улыбнулся Женя.

– Химию что ли сдал на отлично? – улыбнулся и Долгий.

– Так точно. Почти.

– Молодец, но про воинское приветствие не забывай.

– Извините, товарищ подполковник, – Женя приложил руку к фуражке.

Подполковник Долгий в ответ поднёс правую руку к виску и, ещё раз улыбнувшись, пошёл дальше по коридору.

За то время пока Женя разговаривал с преподавателем тактики, ребята успели разобрать стулья возле кабинета химии и дружно отдали честь проходившему мимо офицеру.

Евгений вернулся к классу, и они уже все вместе вернули стулья на место. Настала очередь Жени помогать попавшим в беду товарищам. Кончилось всё удачно, во взводе не было ни одного не сдавшего.

После краткого подведения итогов Тулин скомандовал:

– Взвод, встать! Смирно! Выходи строиться у входа в учебный корпус!

Все потянулись на выход.

Женя вышел из класса. Он с задумчивым видом вновь подошёл к окну, где стоял до этого и, хотел было опять погрузиться в воспоминания. Задержался он буквально на минуту. На этот раз от мыслей его оторвал сосед по спальному расположению Володя Каширин. Шустрый худощавый паренёк. Большой выдумщик по не уставному украшению военной формы. Он мог ловко ушить галифе. Погладить хромовые сапоги – «хромочи», которые курсанты иногда носили вместо тяжёлых яловых и, отполировать их так, чтобы они выглядели, как шитые на заказ. Мог с особым шиком пришить погоны со вставками. Подшить с проволочкой белый подворотничок, чтобы тот ровно лежал по краю воротника, навести стрелку на спине гимнастёрки и на рукавах, ушить козырёк у фуражки. Много чего ещё умел сотворить с повседневной формой одежды Володя. За все свои ухищрения он не раз делил службу во внутреннем наряде с Валерой Калиниченко.

– Меня «замок» послал! Есть еще, кто здесь?! – спросил он и, не дождавшись ответа, уже совсем тихо добавил. – Выходи строиться, – развернулся и побежал обратно к выходу. —

Женя заспешил следом за ним. В строю, по ходу движения, он продолжал предаваться воспоминаниям.

Городок так полюбившийся Жене стоял почти на самой границе, что проходила по фарватеру полноводного Амура. До неё было всего метров четыреста. В увольнение они выбирались на набережную, чтобы посмотреть на завораживающее течение, бегущие волны и противоположный таинственный берег. Были тут и многочисленные кафе, где можно было купить мороженое, выпить кофе и просто послушать музыку.

На противоположном берегу начиналось другое государство, казалось, протяни руку и коснёшься неведомого и чужого, дотянешься до многочисленных труб метра по четыре высотой торчавших повсюду на той стороне реки. Не вооруженным взглядом были хорошо видны мрачные здания барачного типа. По улицам изредка проезжали автомобили, слышались резкие сигналы. Фигурки людей сновали по своим повседневным делам. Женщины прямо на берегу реки стирали бельё. Торчавшие на той стороне трубы были последствием «великого скачка» Мао Цзэдуна. Китай того времени был страной аграрной. Началась повальная коллективизация. Крестьяне учились сами плавить металл, изготовлять сельскохозяйственный инвентарь и транспортные средства. Вождь и учитель Мао поставил задачу каждому китайцу выплавить по горшку стали, и те вдохновенно взялись за дело, но сталь, выплавленная кустарным способом, никуда не годилась, и резкого экономического прорыва не получилось. Потом они перестреляли всех воробьёв, чтобы поднять урожаи зерновых и как можно быстрее построить коммунизм. Но из-за огромного количества расплодившихся насекомых вредителей, безнаказанно поедавших зерно, битва с воробьями привела к неурожаю. К своему экономическому росту китайцы шли путём проб и ошибок, в том числе и многочисленных жертв. В этом старании они даже перещеголяли наших вождей.

Глядя на противоположный берег Жене невольно приходили на ум строки Александра Блока.

Случайно на ноже карманномНайди пылинку дальних стран —И мир опять предстанет странным,Закутанным в цветной туман!

Он скоро втянулся в суровый и размеренный ритм военного учебного заведения, чем-то напоминавший отлаженный веками часовой механизм.

По команде Тулина взвод замер у входа в казарму. Вышел командир роты капитан Кулагин и поздравил с успешной сдачей экзамена по химии.

В пятницу, на последней паре во время занятий по оружию массового поражения Володя Каширин за его спиной прошептал:

– Женя, Холод, ты сегодня в наряд заступаешь?

– Да, – ответил он, слегка повернув голову в его сторону.

– Завтра после того как сменишься не выручишь меня?

Преподаватель майор Шапиро заметив, как они переговариваются, громко постучал указкой по-своему столу.

Женя склонился над конспектом, сделав вид, что старательно записывает. Он тихо прошептал в сторону заднего стола.

– Потом решим.

Минут через двадцать преподаватель объявил;

– Конец занятия!

– Взвод, встать! Смирно! – поднялся со своего места дежурный по классу.

– Свободны, – кивнул Шапиро.

Построившись у входа в учебный корпус, они под командой Тулина, зашагали к ставшей им родным домом казарме. Было несколько минут, чтобы привести себя в порядок почистить обувь и помыть руки перед обедом.

Некоторое время спустя рота в полном составе походной колонной двинулась к курсантской столовой. На этот раз шли без песни.

– Хорошо бы сейчас котлеты дали, – высказался кто-то из строя.

– Сейчас котлетой могут дать, – сказал командир второго отделения Лёша Новиков. Ближе к лету курсантов кормили похуже.

– Да, всё равно, лишь бы не капуста. А то уж неделю – на первое капуста с водой, на второе капуста без воды, на третье вода без капусты, – отозвался Сергей Гребенюк.

– Разговорчики в строю, – прикрикнул Тулин, он шагал во главе взвода.

Минут пять шли молча.

– Тулин, Ванёк, – послышался голос Валерки, с акцентом на последнем слоге. – Когда в наряд по столовой заступаем?

– Что Валер, по картофельным очисткам соскучился? – с иронией отозвался «замок».

– Да, не. Хотел мяса в общем котле наловить, – будто не замечая иронии, произнёс Валера.

– Двадцатого, десять дней осталось, – буркнул Тулин.

– Четвёртый взвод, кончай базарить! – крикнул старшина роты Горбунов Виктор, он шёл в стороне от колонны.

После обеда Женя повалялся в кровати и немного отдохнув, принялся готовиться к наряду по роте. Погладил форму, подшил свежий подворотничок, начистил на ремне бляху, навёл лоск на сапогах, так что в них можно было увидеть как в кривом зеркале свой слегка вытянутый нос. Для чистки обуви существовал целый ритуал. Покрывать обувь сапожным кремом надо было с вечера, предварительно отмыв её от пыли и грязи и просушив, сам крем подбирался методом проб и ошибок. Сапожная щётка должна была быть не слишком жесткой и не чересчур мягкой, чтобы утром, доводя до нужного блеска, по обуви требовалось пройтись лишь бархоткой. «Умом ты можешь не блеснуть, но сапогом блеснуть обязан», – как то на утреннем осмотре, доводя до личного состава значение начищенной обуви, с улыбкой высказался командир роты.

Перед самым разводом Женя пробежал в уставе внутренней службы обязанности.

К восемнадцати часам трое дневальных во главе с новым дежурным по роте зашагали на плац.

В девятнадцать часов Женя со штык-ножом на поясе застыл у тумбочки. Ему по жребию досталось стоять первому.

Распахнулась дверь, и вошёл командир роты – высокий, худощавый и подтянутый капитан Кулагин. Вместе с ним пришёл незнакомый офицер с круглым полноватым лицом.

– Смирно! – прокричал Женя в сторону расположения роты, где тянулись ряды заправленных кроватей с выровненными по ниточке полосками на одеялах. Оттуда сразу же появился дежурный с красной повязкой на рукаве.

– Вольно. Вольно. Как дела? – по-дружески спросил ротный.

– Всё нормально. Без происшествий, товарищ капитан, – ответил Женя и громко крикнул в сторону расположения.

– Вольно!

Дежурный Шурик Алёхин метров за десять перешёл на строевой шаг.

– Товарищ капитан, во время моего дежурства…., – начал он, остановившись напротив командира роты.

Кулагин прервал доклад жестом руки.

– Всё в порядке?

– Так точно!

– Несите службу, – кивнул он дежурному, а сам с незнакомым офицером зашёл в канцелярию роты.

Женя улыбнулся, припоминая, как Алёхин заступил первый раз дежурным по роте. Он тогда вместе с ним попал в наряд. Тот так ответственно подошёл к выполнению своих обязанностей, что ещё за полчаса до общего подъёма начал орать, что было силы: