Евгений Михайлов - Исцеление человечностью. Сборник рассказов Страница 2

К сожалению, цветок не прижился. Повторная попытка также оказалась безрезультатной. Видимо, среди нас не нашлось человека, с которым цветок смог бы установить энергетический контакт, как когда-то с нашей мамой.

Нелётная погода

Дело было в прошлом веке, когда Санкт-Петербург ещё назывался Ленинградом. Марат Каратаев, студент-заочник одного из ленинградских ВУЗов, возвращался после успешно сданной сессии домой в Алма-Ату.

Билетов на прямой рейс он не достал, поэтому летел транзитом через Москву. Когда он ехал в такси от Шереметьева до Домодедова, погода заметно испортилась.

Снежок, вначале небольшой, становился всё гуще и гуще. Поздней осенью в Москве такое не редкость. Сразу потемнело, хотя до вечера было далеко.

– Ну, парень, насидишься ты в аэропорту! – резюмировал таксист, включая фары – Снежище-то какой! В двух метрах ничего не видать.

Так и получилось. Рейсы задерживались один за другим. Марат ещё успел занять свободное кресло в зале ожидания, а вскоре вновь прибывающим пришлось устраиваться прямо на полу.

Рядом с Маратом расположилась супружеская пара. Он – седоватый бородач в кожаной куртке и берете. Марат предположил в нём киношника и не ошибся. Когда они познакомились и разговорились, выяснилось, что Володя – режиссёр студии «Союзкинохроника» летит для съёмок своего фильма на Камчатку, куда накануне благополучно добралась вся съёмочная группа. А Владимир Петрович, вчера решавший финансовые дела на киностудии, теперь сидел и от досады, как говорится, грыз ногти.

Его жена Таня, миловидная блондинка, а-ля Ирина Мирошниченко, годившаяся по возрасту в дочери своему мужу, успокаивала его, как могла.

– Вот, увидишь, к утру погода наладится! – уверяла она.

Все рейсы откладывались то на час, то на два. Какой уж тут сон! Утром действительно выглянуло солнышко, но подморозило, и взлётная полоса обледенела. К обеду всё же начали некоторые рейсы выпускать, но тут снова пошёл снег. Погода словно издевалась над людьми. К вечеру аэропорт окончательно закрыли, теперь уже до утра.

Москвичи засобирались домой. Таня неожиданно сказала Марату:

– Поедемте с нами. Хоть отоспимся по-человечески.

Марат недолго раздумывал. На электричке добрались до метро и вскоре оказались в уютной двухкомнатной квартире с видом на Москва-реку.

Володя сразу направился в ванную. После него и Марат с наслаждением принял душ, пока Таня возилась на кухне. Выпив коньячку и перекусив, стали обустраиваться на ночь. Гостю постелили в зале и он сразу провалился в безмятежный сон.

Проснулся от того, что его легонько трясли за плечо. Рядом с диваном стояла Таня в коротенькой ночной рубашке, подчёркивающей её ладненькую фигурку.

– Подвинься! – прошептала она и, очутившись рядом с Маратом, прижалась к нему всем телом.

– Ну, что лежишь? Делай что-нибудь! – женщина была настроена решительно.

– А вдруг он услышит? – также шепотом спросил Марат.

– Не услышит! Он на ночь снотворное пьёт. Да шевелись ты!

– Понимаешь, у меня никогда ещё не было… этого, – парень явно смущался.

– Ничего себе! – хихикнула Таня – Такой симпатяшка… и девственник! Но это всё же лучше, чем импотент! – кивнула она в сторону спальни.

Марат действительно в свои двадцать лет ещё не стал мужчиной. Просто он год назад имел неудачный сексуальный опыт с амбициозной девушкой. И она его на смех подняла. Ну как тут не закомплексуешь?

А паренёк он действительно был симпатичный. От папы-казаха он перенял чернявость и смуглость, а от русской мамы – европейские черты лица. Имя и фамилия тоже позволяли незнакомым людям принимать его за русского. А он их и не разубеждал. Русский, не русский – какая разница!

Видя нерешительность парня, Таня перешла к активным действиям. Добившись желаемого, она удовлетворённо обхватила Марата руками и ногами.

– Вот и прекрасно, малыш! Для первого раза неплохо, – шептала она.

Утром Владимир был хмур и сосредоточен.

– Неужели он догадался? – думал Марат, стараясь сохранять невозмутимость.

Таня тоже не выдавала себя ничем.

В аэропорту первым объявили рейс на Алма-Ату. Распрощавшись, Марат пошёл на посадку, но в последний момент повернул в сторону и спрятался за колонной, удивляясь сам себе.

Больше часа ему пришлось ждать, пока объявили посадку на Петропавловск- Камчатский. Увидев, что Владимир скрылся за дверями секции-накопителя, а Таня направилась к выходу, Марат бросился её догонять.

– Таня! Таня! – кричал он.

– Ты?! Откуда?! – обернулась Татьяна – Не улетел, что ли? Была же посадка!

– Да, не улетел! Не мог! – взволнованно сказал Марат, – Не могу с тобой расстаться! – повторил он.

– Ах, вот оно что! – заулыбалась женщина – Лети домой, дурашка! Что было, то прошло! – и пошла к выходу, поднимая капюшон куртки. На улице опять начинался снег.

Когда Марат сдавал просроченный билет, с него удержали штраф. Денег на новый билет уже не хватало, и он добирался домой на поезде. Но ни о чём не жалел. Теперь он с полным основанием считал себя мужчиной.

О Татьяне не забывал, поэтому бережно хранил бумажку с адресом и телефоном, вручённую ему Владимиром Петровичем в то памятное утро.

В Москве он оказался года через три. Заехал специально после защиты диплома. Однако на его неоднократные телефонные звонки так никто и не ответил.

– Москвичей трудно дома застать, – успокаивал себя Марат. К вечеру он решился приехать в знакомый дом на набережной.

Увы! Дверь ему тоже не открыли.

Женщина выглянувшая из квартиры напротив, огорошила Марата известием, что Владимир Петрович в прошлом году умер, а «эта свиристёлка продала квартиру и месяц назад умотала с хахалем в Питер».

– Да Вы что! – чуть не подпрыгнул Марат. Теперь до него дошло, КТО была женщина, махавшая ему из окна автомобиля два дня тому назад в Питере, когда их компания выпускников шествовала по Невскому, выйдя из ресторана. А он всё терзался в догадках, кто бы это мог быть…

– Вот невезенье! – погрустнел Марат, – А её ленинградского адреса Вы не знаете?

– Не знаю, – прищурилась женщина, – А ты вообще кто такой?

– Школьный товарищ, – соврал Марат и пошёл к лифту. Выйдя из подъезда, он выбросил бумажку с адресом, разорвав её в клочья.

– А что же дальше? – спросят меня читатели.

А я отвечу: – Полагайтесь на собственную фантазию, дорогие мои! Те, кто предпочитает хэппи-энд, пусть верят, что Марат с Татьяной всё же встретятся, чтоб не расставаться. А пессимисты могут считать, что встреча наших героев не состоится. Никогда.

Что будет на самом деле – покажет время. У них оно ещё не истекло.

Перчатки

Ещё со времён учёбы в Ленинграде у меня остались не лучшие впечатления о тамошнем климате. И в первую очередь, о зиме. Уж куда лучше наш сухой трескучий сибирский мороз, чем пронизывающая ледяная сырость.

Но вот, в январе девяносто второго пришлось мне нежданно-негаданно выехать в Питер, которому как раз недавно вернули его историческое имя.

А всё началось с телефонного звонка Витальки (институтского приятеля) в новогоднюю ночь. Ну, поздравили друг друга, поболтали про «интересную» житуху. Потом приятель вдруг говорит: – Слушай, ты же вроде бы нумизматикой увлекаешься?

– Так точно, – отвечаю, – А что?

– Да в нашем подъезде один старикан умер. От него осталась большая коллекция. Вдова решила её распродать, да боится «чёрных дилеров». Сам знаешь, времена какие. Вот она ко мне и обратилась, не подыщу ли ей честного покупателя. Приезжай. Авось, не ограбишь старушку.

– А что за монеты? – поинтересовался я.

– В основном – императорская Россия.

Коллекционирование – это такая зараза, что подчиняет человека себе не хуже алкоголизма, поэтому после недолгих раздумий я решил ехать, вернее, не ехать, а лететь. Потом вспомнил особенности питерской зимы и срочно побежал в магазин за тёплыми перчатками. Так уж я устроен – ужасно не люблю, когда руки мёрзнут. От этого и всему телу дискомфорт сплошной.

И вот я в квартире Риммы Михайловны, представленный ей своим другом. Воображение рисовало мне вдову величественной старухой с манерами выпускницы Смольного института. Однако в действительности она оказалась суетливой коротышкой средних лет. Вероятней всего, она была значительно моложе своего мужа. Коротышки чаще всего бывают болтушками, вот и она не умолкала ни на минуту, безо всяких предисловий поведав мне, как много средств вкладывал покойный муж в коллекцию, отказывая во всём не только себе, но и жёнушке.

– Представьте себе, мы с ним ни разу не были на Чёрном море. Дальше своей дачи носу не высовывали. Я по десять лет в одних сапогах ходила, а он, – тут вдова всхлипнула, – так и похоронен был в потрёпанном пиджаке, даром что профессор!