Евгений Михайлов - Исцеление человечностью. Сборник рассказов Страница 3

– Но теперь, – со злобной решительностью закончила она, – я верну потраченные деньги. И мне, и сыну они очень кстати будут.

Далее женщина деловито поинтересовалась, что меня конкретно интересует, вытащив пухлую тетрадь в клеёнчатом переплёте. Я предложил ей показывать всё подряд, а там видно будет.

– Только учтите, цены я знаю! – зачастила Римма Михайловна, выкладывая передо мной альбомы. Я сразу же понял, что до меня здесь кто-то здорово покопался. Многие ячейки кляссеров зияли пустотой.

Хозяйка горестно вздохнула: – Это всё племянничек постарался. Приводил какого-то приятеля.

Услышав, что они забрали и почём, я только головой покрутил.

– Ничего-то ты в нумизматике не понимаешь, курица глупая! – с досадой подумал я.

Тем не менее, нашлось что-то и для меня. Совесть не позволила мне обманывать незадачливую вдовицу, разве что чуть-чуть.

Пряча деньги, Римма Михайловна сказала: – Вы уж извините меня, Коля, что не приглашаю чайку попить. В азропорт тороплюсь. Сын сегодня прилетает на каникулы. Хотелось бы встретить.

– Ради Бога, не волнуйтесь! Я и сам тороплюсь. – соврал я, чтобы успокоить женщину. Расстались мы, доброжелательно улыбаясь друг другу.

_Чем же заняться? – думал я, спускаясь по лестнице. Поскольку Виталька был ещё на работе, я пообедал в первом попавшемся ресторанчике и отправился гулять по городу. Морозец основательно набросился на меня, но мои добротные перчатки и ботинки не оставляли ему шансов на победу.

К вечеру я зашёл на главпочтамт, чтобы отправить несколько заграничных писем, предусмотрительно вручённых мне супругой в надежде на скорую доставку из северной столицы. Устроившись за столиком возле колонны, я запечатывал конверты и надписывал адреса.

Рядом со мной сосредоточенно что-то писал коренастый парень в форме курсанта военного училища.

Отправив письма, я собрался уходить, но обнаружил, что перчатки мои куда-то запропастились. Я вернулся к столику. Перчаток не было. Курсант всё ещё что-то писал.

– Молодой человек! – обратился я к курсанту- Вы случайно здесь перчаток не видели?

– Конечно, видел, – отвечал парень, – Это же мои перчатки.

– Вы что-то путаете.

– Ничего я не путаю, – курсант был категоричен.

В этот момент я услышал сзади женский голос, показавшийся мне знакомым:

– Да вот же твои перчатки, Мишенька! Ты же мне их сам отдал. Извинись перед мужчиной!

Тут же перед нашим столиком появилась… Римма Михайловна собственной персоной. При виде меня она, вздрогнув, пролепетала: – Ничего себе!

Откуда Вы здесь, Коленька? А я вот тут с сыном…

– Мир тесен, – усмехнулся я, забрал перчатки из рук бормотавшего извинения парня и пошёл к выходу.

У самых дверей Римма Михайловна с Мишей догнали меня. Зачем же?

Оказывается, решили в гости меня позвать. Я отказывался, они настаивали.

Уговорили, в конце концов.

Где-то через час собрались Мишины друзья, и мы неплохо посидели. Так началось моё знакомство с этой семьёй. Оказывается у Риммы Михайловны дед и отец были профессиональными военными. Дед успел и царю послужить, и в Красной армии. Отец командовал танковым подразделением и погиб под Берлином. Названный в его честь, Миша тоже решил стать танкистом.

После этой встречи наши добрые отношения сохранились. Звонили друг другу. Римма Михайловна даже письма писала. Из них я знал, что Миша в девяносто четвёртом окончил училище и служил в Майкопе.

В канун девяносто пятого года я поздравил Римму Михайловну с праздником. Спросил и про Мишу. Бедная женщина очень переживала, что в Чечне началось кровопролитие.

– Не дай Бог, Мишеньку туда пошлют, – вздыхала она.

Не зря тревожилось материнское сердце. Через полмесяца я узнал от Виталия, что Миша погиб в ту самую новогоднюю ночь во время самоубийственного штурма Грозного, затеянного бездарными генералами.

Его танк подорвался на мине, но продолжал обстреливать позиции сепаратистов. Те отвечали шквальным огнём. Танк загорелся. Миша помог наводчику и механику выбраться через верхний люк, а сам почему-то задержался. Страшный взрыв сдетонировавших боеприпасов поставил точку в его жизни, отбросив башню в сторону. Наводчик и механик каким-то чудом спаслись. От них и узнали подробности этой трагедии.

В годовщину смерти Миши рядом со мной на поминальной церемонии оказался один из его друзей, наводчик Дамир. Он совершенно не пьянел от выпитого. Страшно было видеть его пустой взгляд.

Во время перекура на лестнице старого петербургского дома он сказал неожиданно: – Как глупо всё получилось! Если бы не эти перчатки!

Отвечая на мои недоумённые вопросы, Дамир пояснил, что Миша, оказывается, задержался в башне, доставая оброненную перчатку. Это его и погубило.

Я был просто в шоке. Ведь, действительно, как зависит человеческая жизнь от случайностей! Но иногда возникает мысль- а не закономерны ли эти случайности?

Коровы на льду

Такой фразой в обиходе пользуются, подчёркивая чьё-либо неустойчивое, неуверенное пешее передвижение. А вот мне вспоминается реальная, полная драматизма история с коровами на льду.

Дело было так: мы, прииртышские пацаны, не только летом, но и зимой всё свободное время пропадали на реке. Летом – рыбалка, купание до посинения, зимой – хоккей. Радовались, когда из-за морозов отменялись занятия в школе. Хоккейные баталии на иртышском льду не прекращались при любой погоде. Разве что снежная буря могла помешать. Но в тот год зима подкрадывалась постепенно, морозов больших ещё не было. Родители не разрешали нам пока что появляться на реке, замёрзшей совсем недавно.

Однако, как известно, охота – пуще неволи. Пришлось соврать, что после уроков идём в кино, а сами прямиком – на Иртыш. Времени было в обрез – Солнце уже спускалось к горизонту, а нам ещё надо было площадку для игры выбрать и разметить. Издалека мы заметили впереди какие-то большие тёмные пятна. Что такое? Подошли поближе и увидели шесть коров, лежащих на льду.

Завидев нас, они задёргались и попытались встать. Не тут-то было! На гладком льду ноги разъезжались. Жалобный коровий рёв оглашал округу. Не раздумывая, мы решили помочь несчастным животным подняться. Да куда там! На льду ведь не телята были, а вполне взрослые бурёнки. Короче говоря, потели мы напрасно.

Но до того увлеклись, что не заметили, как стемнело. Мороз усиливался. Вдруг с берега послышались сердитые крики. Это старший братишка одного из пацанов, отправленный на поиски, требовал нашего немедленного возвращения домой. Мы уходили, провожаемые тоскливым коровьим мычанием.

Несмотря на полученную взбучку, утром мы с Васькой-соседом вновь вместо школы оказались на реке, хоть и догадывались, что даром нам это не пройдёт. Но то, что мы увидели, потрясло наше детское воображение. Коров не было. Но одна из них видимо примёрзла ко льду. Да не как-нибудь, а выменем. А те, кто забирали коров, попросту обрезали его наполовину. На зеленоватом льду застыла большая розовая лужа – смесь молока и крови, в середине которой торчал кусок примёршего вымени.

Потом мы узнали от родителей, что в тот день с правого берега на левый направлялся грузовик, вёзший коровёнок на убой. Мостов в ту пору ещё не было, и транспорт летом переправлялся на пароме, а зимой – напрямую, по льду. Кто же его направил на неокрепший лёд? Да просто в одном из колхозов было отставание по сдаче мяса государству, и райком партии вовсю давил на председателя, вынуждая его срочно сдавать дойных бурёнок под нож.

Когда лёд под скотовозом начал гнуться и трещать, шофёр сгрузил «пассажирок», сообразив, что никуда они не денутся, порожняком переехал-таки на ту сторону и помчался на мясокомбинат за подмогой. Там ему дали рабочих и несколько кусков брезента. Вернувшись к реке, люди стали перетаскивать коров с помощью брезентовых волокуш на левый берег. А с примёрзшей коровой обошлись вот так варварски.

Конец ознакомительного фрагмента.