Александр Годунов - Моя чужая жизнь (сборник) Страница 2

– Милый, ты проснулся? Завтрак уже готов, – донесся голос с кухни.

Поднявшись с кровати, он направился к ванной, чтобы умыться и привести себя в порядок.

– Я скоро приду, – сказал он, захлопывая дверь в ванной.

Подойдя к раковине, он первым делом взглянул на себя. Перед собой он видел взрослого кареглазого мужчину в полном расцвете сил, приятной внешности и плотного телосложения, со слегка взъерошенными густыми светлыми волосами и небольшой щетиной. На голове с правой стороны у виска имелся шрам, простирающийся до нижней челюсти. Он получил его, когда помогал лучшему другу с ремонтом, можно сказать производственная травма. Хотя сам лично он не помнит этот момент, поэтому эту историю он знает только со слов того самого друга. Да и важно ли это в данный момент. Если захотите, я потом вам расскажу об этом.

Почистив зубы и умыв лицо, он смочил руки водой и пригладил торчащие в разные стороны волосы. Теперь вид был намного лучше. Правда, бриться он не стал, уж слишком у него чувствительная кожа, не хотелось идти с раздражением на лице на работу. Осталось надеть костюм, позавтракать и можно ехать на работу.

– Дорогая, ты вчера погладила мой костюм? Куда ты его повесила? – спросил он, выходя из ванной.

– Он возле гладильной доски висит. Тебе яичницу с сыром делать?

– Да, потри только побольше.

Он пошел в соседнюю комнату, взял костюм, висящий на крючке, и отправился в спальню одеваться. Спустя несколько минут он пошел показаться жене.

– Ну, как я выгляжу? – спросил он, заходя на кухню.

На нем был прекрасный темный костюм, сшитый на заказ от очень знатного кутюрье, рубашка цвета слоновой кости, лакированные черные туфли. Особое внимание он уделял аксессуарам: запонки должны гармонировать с металлом циферблата часов, пряжкой ремня, кольцами, зажимом для галстука. Галстук должен сочетаться с костюмом и рубашкой (к темному костюму и светлой рубашке – темный галстук в тон костюма), и своей длиной он должен прикрывать пряжку ремня. Платочек-паше должен быть одного цвета с галстуком или резко контрастировать с ним. Ремень должен сочетаться с цветовой гаммой костюма.

– Прекрасно. Только дай поправлю воротник рубашки, – сказала жена. – Ты отвезешь меня до работы, а то я немного опаздываю – не рассчитала время.

Он сел за стол и пододвинул к себе тарелку с завтраком. На тарелке красовалась яичница – глазунья, сверху с потертым на нее сыром.

– Хорошо, а к чему такая спешка? – спросил он, пережевывая свой подстывший завтрак.

– К нам на работу приезжает сегодня комиссия с проверками. Сам понимаешь, нужно подготовиться, каждому приготовить конверт с деньгой. Как мне уже надоела вся эта суматоха, хочется найти себе работу просто для души, пусть и с небольшой зарплатой, но зато чаще бывать вместе.

Выйдя из-за стола, он положил грязную посуду в раковину и направился в прихожую. Перед выходом посмотрелся еще раз в зеркало, убедиться, что выглядит хорошо. С вешалки взял своё черное пальто, одевать не стал, все равно в машине тепло и открыл входную дверь. С улицы повеяло морозной свежестью, а снег, видимо, падал всю ночь, так как дорожки уже замело, хоть снег Андрей и убирал вчера вечером.

3 – 3

– Вы не против, если наш разговор я буду записывать на диктофон?

– Да в принципе нет. Если вам это хоть как-то пригодится, то, пожалуйста, – ответил пациент.

Прозвучал щелчок диктофона, и на нем загорелась красная лампочка. Доктор положил его на край стола, откинулся на спинку кресла и приготовился выслушивать пациента, попутно делая пометки в своем блокноте.

– Ну, значит, начнем. Для выявления нашей проблемы я хотел бы узнать о вас поподробнее. Расскажите, пожалуйста, о своей семье, доме, в котором родились, свои воспоминания – самые яркие и, возможно, даже самые горестные. Прошу.

– Детство. Детство, – повторял себе под нос это слово пациент, ложась поудобнее на лежак. – Родился я в большой семье и в принципе дружной. Нас было пятеро детей: я и четыре сестры, из них одна старшая. Мы жили в собственном доме, который находился в небольшой деревне. Хотя мой одногруппник всегда прикалывался, что я живу не в деревне, а в коттеджном поселке. У нас был просто большой двухэтажный дом с большим участком. Мы сами строили его год за годом. Начали строительство с одной комнатки наши бабушка с дедушкой, продолжили родители и до сих пор продолжаем мы. Эта такая вечная проблема – ремонт. Всегда нужно что-то починить, сделать, приделать, достроить. Итак, комнатка за комнаткой дом рос и превратился в то, чем является сейчас, – закончил предложение пациент, огладываясь на доктора, будто боясь сказать что-то не так.

– Не бойтесь, продолжайте свой рассказ. Я вас внимательно слушаю, – сказал психиатр, поправляя очки.

– Все свое детство я провел в этом доме. И как полагается живущим в деревне, у нас был свой огород. Выращивали всякие яблоки, груши, клубнику, смородину, огурцы, помидоры, картошку, фигошку и так далее. Я, как образцовый сын, помогал своим родителям по хозяйству. Честно скажу, вначале я это очень не любил делать. Только представьте себе: вы учитесь в школе, уже вот 10 класс, а вы не ходите гулять с друзьями на протяжении всех этих лет. Да, я понимал, что мы все же жили вдали от всех моих друзей, которые жили в городе, и что родители переживают за меня. Но гулять тоже хотелось. Порой мне приходилось обманывать родителей, что я иду на какую-то важную олимпиаду по немецкому языку и поэтому в определенные дни я буду допоздна на учебе, так как нужно к ней подготовиться. Я даже прогуливал подготовительные курсы по химии для поступления в университет. А сам шлялся по городу с друзьями, ходили в кафе, лазили на крыши. Это было здорово. Я был рад этому, так как думал, что нашел друзей, с которыми я проведу всю свою жизнь, будем помогать друг другу по жизни и выручать при любой проблеме. Но скорее всего так думал только я, потому что мы не остались друзьями, не помогали больше в бедах друг другу. Кто-то из них стал извлекать выгоду из общения со мной, знали, что я слишком добрый и наивный человек. Пытались воспользоваться этим, и, к их счастью, им это удавалось. Я только думал, что делаю благое дело, помогая им во всем, одалживая определенные суммы денег, вытаскивая из самой помойки. Это был опыт – горький, но опыт. В университете я тоже спотыкался на этих же граблях, так как надеялся все же на человечность, понимание и доброту. Из моих 8–9 друзей, на тот момент я думал, что они, прям, друзья, остался всего один. С другим другом я познакомился во время учебы в университете. Да, я никогда не собирал на день рождения толпы людей, которые тебя вроде, прям, любят и уважают, что аж готовы выпить всю бутылку водки залпом, чтоб доказать, что он твой друг. Вместо этого я собирал на дни рождения всего пару друзей, но зато именно друзей. Они, если выпьют за меня рюмку, то я знаю, что они скажут тост и выпьют точно за меня и уважают меня, так же, как я уважаю их. А не просто пришли сюда выпить, потому что на халяву наливают или даже не знают, по какому поводу их позвали, и даже знать не хотят. В любом случае у меня было скромно, но по-настоящему. Я был доволен, и мне кажется – это самое главное.

Наступила небольшая пауза в рассказе пациента. Он просто лежал и разглядывал потолок в тех местах, где отшелушилась краска. Скорее всего, ремонт здесь уже давно не делался. А паркет на полу было бы полезно прошлифовать и пройтись лаком, а у двери вовсе заедал замок.

– Что ж, в таком случае я задам вам пару вопросов, – слегка потягиваясь, сказал доктор. – Мне бы хотелось узнать поподробнее о вашей семье. Какие отношения у вас с вашими родителями, сестрами?

– Ну, с родителями у меня в принципе были хорошие отношения. Точнее с моей мамой у меня были хорошие отношения. С отцом как-то было не так все. С виду он хороший, тоже помогал мне в чем-то, помог с работой, с покупкой моей первой машины. Но все равно было не так, как у других или даже не так, как должно быть. Мы не ходили с ним на улицу попинать мяч, не ходили на пруд зимой играть в хоккей, не ходили на рыбалку, я не получал от него ценных советов по жизни, не рассказывал ему про свои отношения в личной жизни. Почему-то вместо него все это делали моя мама, бабушка, дядя и даже, бывало, что рабочие, которые строили у нас дом, проводили со мной больше времени, чем отец со мной. Ну и все пришло к тому, что нас стало мало связывать то, что связывает отца с сыном. Я просто помогал ему в каких-то делах по дому, но, конечно, относился все равно к нему, как к отцу, любил так же и переживал за него, если с ним что-то случалось. Вот, к сожалению отцовской поддержки не было. Мать стала в какой-то мере заменять мне отца. Я мог спокойно спрашивать ее совета по любой проблеме, и я не комплексовал перед ней, я знал, что она всегда подскажет, как нужно поступить.

Отец был какой-то грубый, злой, порой, ему будто не нравилось, что всем вокруг хорошо, он словно старался поссорить всех вокруг. Говорил про нас друг другу за глаза, оскорблял всех и придумывал то, чего мы не делали и не говорили. Он порой признавал свою вину, вел себя довольно-таки прилежно и хорошо, только этого хватало буквально на несколько дней, и все оставалось по-прежнему. Самым добрым человеком на земле он становился, когда выпьет, а пил он часто. В какой-то степени, как бы грубо это ни звучало, мы этому радовались. Он не был злым, не ругался на всех. Ходил просто добрый и довольный. Даже будучи ребенком, отпрашивался гулять именно в эти дни, потому что, когда он трезв, то начинал на меня орать, что я не делаю дел по дому, не помогаю никому и сижу просто ничего не делаю. Хотя на само деле, все было по-другому. Весь день мы делали какие-то дела по дому, и к вечеру уже, вот, сядем попить чайку и передохнуть, возвращается отец с работы и видит нас, сидящими за столом. И как вы думаете, что он думает в этот момент? Он думает, что мы сидим целый день на кухне и жрем, и кроме этого ничего не делаем. Ну, как можно быть таким человеком, как вообще можно объяснить этому человеку что-то, если он даже не пытается что-то понять. Меня он, наверно, вообще считал за слабоумного. Порой, когда нужно было что-то сделать по дому, он объяснял, как нужно сделать, и это было весьма обидно. Казалось бы, что тут обидного? А фокус в том, что он досконально объяснял, как сделать то или другое дело. Например, мне нужно сходить за баню и принести оттуда что-то. Отец подробно начинает объяснять мне, где на нашем участке находится баня, как пройти к ней, где повернуть и так далее. Хотя мне уже двадцать лет, и я прекрасно знаю, где находится баня. И таких моментов было много. Однажды он мне даже план нарисовал. Это было нечто. И знаете, когда на протяжении всех этих лет тебе говорят, что ты дебил или подразумевают это, то начинаешь потихоньку задумываться и верить в это. Очень обидно и обидно до слез, ты ведь это слышишь не от соседа, даже не от одноклассника, а от родного отца, – огорченно произнес пациент.