Александр Годунов - Моя чужая жизнь (сборник) Страница 3

Отец был какой-то грубый, злой, порой, ему будто не нравилось, что всем вокруг хорошо, он словно старался поссорить всех вокруг. Говорил про нас друг другу за глаза, оскорблял всех и придумывал то, чего мы не делали и не говорили. Он порой признавал свою вину, вел себя довольно-таки прилежно и хорошо, только этого хватало буквально на несколько дней, и все оставалось по-прежнему. Самым добрым человеком на земле он становился, когда выпьет, а пил он часто. В какой-то степени, как бы грубо это ни звучало, мы этому радовались. Он не был злым, не ругался на всех. Ходил просто добрый и довольный. Даже будучи ребенком, отпрашивался гулять именно в эти дни, потому что, когда он трезв, то начинал на меня орать, что я не делаю дел по дому, не помогаю никому и сижу просто ничего не делаю. Хотя на само деле, все было по-другому. Весь день мы делали какие-то дела по дому, и к вечеру уже, вот, сядем попить чайку и передохнуть, возвращается отец с работы и видит нас, сидящими за столом. И как вы думаете, что он думает в этот момент? Он думает, что мы сидим целый день на кухне и жрем, и кроме этого ничего не делаем. Ну, как можно быть таким человеком, как вообще можно объяснить этому человеку что-то, если он даже не пытается что-то понять. Меня он, наверно, вообще считал за слабоумного. Порой, когда нужно было что-то сделать по дому, он объяснял, как нужно сделать, и это было весьма обидно. Казалось бы, что тут обидного? А фокус в том, что он досконально объяснял, как сделать то или другое дело. Например, мне нужно сходить за баню и принести оттуда что-то. Отец подробно начинает объяснять мне, где на нашем участке находится баня, как пройти к ней, где повернуть и так далее. Хотя мне уже двадцать лет, и я прекрасно знаю, где находится баня. И таких моментов было много. Однажды он мне даже план нарисовал. Это было нечто. И знаете, когда на протяжении всех этих лет тебе говорят, что ты дебил или подразумевают это, то начинаешь потихоньку задумываться и верить в это. Очень обидно и обидно до слез, ты ведь это слышишь не от соседа, даже не от одноклассника, а от родного отца, – огорченно произнес пациент.

Доктор, сидя в своем кожаном кресле и делая заметки в своем блокноте, остановил руку, медленно поднял голову и пристально стал смотреть на пациента.

– А вы не пытались с ним поговорить? Объяснить ему, что вы уже не маленький и способны отвечать за свои поступки, – спросил доктор.

– Пытался, честно пытался. Но все это так и оставалось только в моих мыслях, о том, как я с ними поговорю, и всё встанет на свои места, мы станем ближе друг к другу, засияет радуга, и вокруг нас будут благоухать ромашки. Но этого не произошло. Вот, сами подумайте, как можно переубедить человека, который живет уже сорок пять лет на тот момент, по своим сложившимся принципам и понятиям. Он не признает чужой критики вообще, даже если он на сто процентов не прав в том, что говорит, отец будет уверять, что он на сто – пятьсот процентов прав, а мы все сговорились просто и делаем ему наперекор. И так каждый раз. Например, он говорит вам, что вы дурак. Как умный человек вы не соглашаетесь с ним и говорите, что это не так. Но к вашему несчастью отец докажет, что вы не правы, что вы правда дурак, и докажет это. И вам останется просто стоять с открытым ртом и просто удивляться, что такое может произойти с вами, в собственном доме, и услышать это всё можете от вашего отца. И самый лучший выбор из этого, поверьте, это лучший выбор – это согласиться, развернуться и уйти. Первые 18–19 лет вы будете еще кое-как стараться противоречить ему в его же высказываниях, пытаться доказать истину и правоту своих действий. Но в 21–22, как я, вы поймете, что это все без толку и плюнете на это, и будете жить дальше, зная, что вы не дебил, руки у вас растут не из жопы, можете ориентироваться на местности, умеете работаться со строительным инструментом, не ленивы – вы просто адекватный и здравомыслящий человек.

Я помню одну такую попытку поговорить с ним. Это не было запланировано или задумано, просто заступился за сестру старшую. Это было летом, нам еще тогда к дому делали пристройку. Половина второго этажа была разобрана, такой бардак был на тот момент, вы не представляете, доктор. Я пошел уже спать ложиться. Прилег и что-то долго уснуть не мог, не помню, почему, даже. Обычно всякие мысли, на ночь глядя приходят, и попытайся тут уснуть. Или просто было жарко. Одно из двух.

И через какое-то время слышу, что с кухни доносится разговор на повышенных тонах. Ну, думаю, ладно, такие разговоры обычное дело и не придал этому значения. И через несколько минут слышу, что разговор перешел уже на ор, крики и оскорбления. Я встал и подошел поближе к кухне, чтоб понять суть этого разговора и узнать его участников. На кухне за столом сидели мама со старшей сестрой моей, отец стоял напротив них. Сестра сидела вся в слезах, но этому я не был удивлен. Она была по жизни немного истеричная, не могла выслушать, порой, спокойно, сразу в слезы и ор. Прям, как отец, точная его копия. Дословно о чем они говорили, не помню, но обычно суть их ругани было в том, что сестра сидит, вышивает целыми днями и не помогает по дому, она хвалится своим красным дипломом и не может найти нормальную и хорошо оплачиваемую работу, умничает в чем-то и далее по списку. В этот раз оказалось всё то же самое, только на обсуждение добавилось и папино зачастившее на тот момент выпивание. Если посмотреть на этот разговор трезво, то каждый из двух сторон был прав, не во всем, но прав. Например, я согласен с отцом, что сестра не помогала по дому, сидела и вышивала на кухне, когда в этот же момент мать кашеварит, убирает по дому. С отцом не согласен в том, что сестра моя хвалилась на весь дом своим красным дипломом и сует его во все щели, а вот работу не может найти, раз она такая умная. Да, она порадовала нас своим дипломом по окончании университета, как и положено. Но чтоб она бегала и орала на весь дом, что мы бестолочи, а она умная – вот такого не было. И работу ей было трудно найти, это факт. Брали либо в частную клинику медсестрой, хотя она закончила на стоматолога, либо в государственную больницу за копеечную зарплату, но врачом. Конечно, лучше быть врачом и получать копейки, но в таком случае у тебя будет стаж, а на такой работе без него вообще никуда. В этом плане я был на стороне сестры. И вот так в чем-то прав отец, в чем-то права сестра. А мама была просто сдерживающим барьером, иначе они бы просто порвали друг друга на части, доказываю свою правоту.

И получилось так, что меня заметил отец и привел на кухню в качестве свидетеля, чтобы сестра не наврала про меня того, чего я не говорил или не делал. А получилось все наоборот, я опровергал папины слова, так как он говорил полный бред и чепуху, и под эту песенку я ему и высказал все, что наболело за это время. В тот момент он забыл, что с сестрой моей ругался, так как был в шоке и не ожидал от меня такого, думал, что я всю жизнь буду молчать в тряпочку и терпеть его оскорбления. Итог этой ругани был такой: я сидел на кухне и пил чай, немного трясясь от шока, отец отказался от меня с сестрой, обещал забрать машины и все, что нам купил, наболтал еще всякой фигни. Ах, да, еще он уехал из дома на пару дней куда-то. Потом вернулся, и получилась аналогичная ссора, только уже на основе предыдущей, только ко всему добавилось, что мы должны просить у него прощения. И опять же он уехал на пару дней из дома и вернулся.

Прошел примерно месяц. С нами отец толком не общался. Вру. Он с нами вообще не общался и ходил на нас бычился. И потом произошел полный коллапс. Мы с отцом разругались один на один. Итог: я убегал от пьяного отца, который хотел меня побить. К моей радости под руку мне попалась большая палка, и отец при виде ее остановился. Там такой мат шел друг на друга. Это было что-то. Такие вещи, доктор, вам и нужно записывать на диктофон, – пошутил пациент. – Мать пошла успокаивать отца в его комнату, а я стал подслушивать, так как знал, что он опять же начнет говорить того, чего не было.

– Извините, что перебью. Но мне хотелось бы знать, а в чем была причина вашей ссоры, что вам даже пришлось убегать от отца? – улыбаясь, спросил психиатр.

– Ааа… Совсем забыл рассказать, – постукивая себя по лбу ладонью, сказал пациент. – Я сидел то ли на кухне, то ли у себя в комнате. И слышу, идет он. Собрался с мыслями и был готов ко всему. Я ошибался, к такому не был готов.

– Где ключи от сарая? – спрашивает меня отец, злобно глядя на меня.

– Не знаю, – ничего не подозревая, отвечаю я.

– Что ты врешь, сучонок. Я вчера видел, как вы с Гришей туда ходили. Где ключи, козел?

Самым лучшим выходом в этой ситуации было найти ключи или сделать новые.

– Да, мы ходили туда, но сарай был открыт.

– Чтоб принес ключи мне, козел, – пробурчал отец, выходя из комнаты.

И тут я произнес фразу, которую даже не хотел говорить, даже в мыслях не было, машинально случилось. Вы сами в детстве отвечали, небось, так на любое обзывательство.