Марина Смирнова - Наследники Старплейс. Проза и стихи Страница 2

***

Похоже, Мэб задремала на ласковом весеннем солнышке; предыдущая ночь была беспокойной и душной – по всем приметам с утра должна была разразиться гроза. Та самая весенняя гроза, после которой сирень распускала свои пушистые соцветия самых нежных оттенков, а на прудах начинали закатывать свои концерты лягушки. Старый Парк был как будто в снегу: гроза безжалостно разрывала на части благоухающие шапки огромных старых черёмух; Мэб жалела, что не знает ни одного заклинания, а ей так хотелось вернуть все эти нежные кипельно-белые лепестки на прежнее место. Она старалась не наступать на них, поэтому ходила медленно и пристально смотрела себе под ноги, из-за чего шныряющие по дорожкам на велосипедах мальчишки дразнили её искательницей зачарованных кладов.

Однако небо было безупречно голубым, а беспечные утята резвились среди кувшинок под строгим наблюдением своих важных матушек – пройдёт совсем немного времени, и трогательный пух превратится в жёсткие блестящие перья. Так что же заставило девушку открыть глаза? Скорее всего, резкие крики чаек: они никак не могли поделить порядком размокшую корку. Очень уж она недолюбливала этих птиц, хотя никогда не могла понять, почему; вот утки – совсем другое дело. А уж лебеди… Лебедей Мэб видела всего лишь раз в жизни – конечно, если не считать картинок в книжках – в зоопарке, куда особо отличившихся по результатам очередных экзаменов учеников привезли на экскурсию. Часы, проведённые в стареньком автобусе с пыльными стёклами и потёртыми кожаными сидениями, стали для девочки настоящим мучением.

Читать она не могла, потому что её сильно укачивало, а подремать не получилось – она сидела рядом с водителем. А он громко болтал с её розовощёкой соседкой, то и дело отпуская шутки сомнительного качества и взвизгивая от смеха, что совершенно не вязалось с его мускулистыми волосатыми руками, грубыми армейскими ботинками и шевелюрой, похожей на пук пшеничной соломы. Холли Хоппс не имела никакого отношения к «Пансион Старплейс», но вызвалась сопровождать «наших ангелочков» – «я ведь ужасно люблю детей, так люблю, что так их бы всех и съела». Она работала в галантерейном магазинчике «Пинс энд Нидлс» располагавшемся, как шутили в городке, «на перекрёстке между двумя мирами» – Ред Роуд вела к учебному заведению, а в конце Кристиан Лейн возвышалась церковь. Без участия говорливой продавщицы пуговиц и напёрстков не обходилось ни одно мало-мальски значимое событие в городке, будь то явление очередного заблудшего туриста или драка двух дворняг за мосол.

Второй сопровождающий, сухопарый и желчный мистер Кроу, молчал всю дорогу и каждые пятнадцать минут совершал обход автобуса, проверяя, не отстегнул ли кто из «этих маленьких пройдох» ремень безопасности. Возвращаясь на заднее сидение, куда рядом с ним специально были усажены самые непоседливые ученики, он каждый раз буквально испепелял взглядом беспечно болтающих Хоппс и водителя; однако эта парочка продолжала трещать себе и взвизгивать, как ни в чём не бывало. Похоже, у черноволосого и носатого заведующего школьной столовой всё-таки были кое-какие магические силы – недаром он, распоряжаясь запасами продовольствия, умудрялся сохранять такую худобу: примерно на середине пути автобус подпрыгнул и остановился, а в салоне запахло какой-то гадостью.

Водитель заглушил мотор и, бормоча себе под нос что-то про «ненормальных из богадельни Старплейс», открыл дверцу – в салон тут же ворвались клубы сизого дыма – и отправился разбираться. За ним бросилась мисс Хоппс и сейчас же начала причитать, заламывая руки; через некоторое время за ней с кислой миной последовал мистер Кроу, скрестив длинные руки на груди. Мэб стало совсем нехорошо, поэтому она осторожно выбралась из автобуса, чтобы подышать свежим воздухом; и увиденное заставило её расхохотаться. Мисс Хоппс в белой пушистой кофте была похожа на мартовского кролика, а закутанный в длинное чёрное пальто мистер Кроу походил на качающееся под ветром огородное пугало – вот только никакое пугало не смогло бы так громко цокать языком; покрасневшее и потное лицо водителя живо напоминало круг чеширского сыра.

Что произошло дальше, никто так и не понял: мотор зарокотал, как будто отвечая на весёлый смех девочки, а капот захлопнулся сам по себе – она тогда ещё испугалась, что крышка может ударить водителя – но автобус почему-то покачнулся, и тот не пострадал. После того, как он сел за руль, девочка обернулась на притихших вдруг провожатых, которые вдруг стали похожи на церковные статуи и смотрели на неё как-то странно. Тогда Мэб подумала, что они просто испугались, хотя сама никакого страха не чувствовала, поэтому улыбнулась, сказала «Всё хорошо!» и забралась в салон автобуса. Там тоже было тихо: другие дети, наблюдавшие за происходящим из окон, молчали – то ли испугались, то ли устали. Оставшаяся часть дороги прошла без приключений, мисс Хоппс предпочла смотреть в окно, а едва не лишившийся головы и рук водитель включил музыку и начал посвистывать в такт – точнее, думал, что посвистывает в такт; мистер Кроу откинулся на спинку сидения и надвинул шляпу себе на глаза.

На обратном пути почти все дети дремали; мисс Хоппс дегустировала фигурный шоколад, приобретённый на выходе из зоопарка – причём сначала она откусывала у «этих сладеньких, миленьких зверушек» головы, а потом отправляла в рот всё остальное; водитель то и дело широко зевал, пытаясь разглядеть дорогу через залитое дождём лобовое стекло. А вот мистера Кроу с ними не было – он задержался в столице, навещая родственников, и вернулся только на следующий день с огромной коробкой. Дождь всё ещё шёл, было ветрено, поэтому Мэб всё свободное время провела у окна; наблюдая, как тщательно мистер Кроу оберегает свою ношу от воды, она решила, что это какие-то важные бумаги.

***

Тем временем чайки поделили добычу и разлетелись; около Мэб осталась только одна белая птица с коричневой головкой. Возможно, конкретно этой чайке так ничего и не досталось – а иначе, зачем подходить к человеку так близко? Девушка растерялась и машинально опустила руку в кармашек форменного пиджачка, надеясь найти что-нибудь съедобное. Это движение насторожило птицу, однако в кармашке ничего не было, и чайка улетела, не дождавшись угощения. Вот тут-то Мэб и стало понятно, почему ей так не нравится директор Джеролд, хотя он никого не уволил и почти ничего не поменял – даже заказал новые лампы для библиотеки. Он был чем-то похож на чайку; при ходьбе слегка переваливался и немного наклонялся вперёд, имел довольно объёмный живот, выглядевший, впрочем, более чем уместно за счёт респектабельных костюмов от столичных портных.

Недавно Мэб побывала у него в обновлённом кабинете: директор пригласил её сесть в мягкое кожаное кресло, предложил чашку чая и спросил, не возражает ли она против небольшого тестирования – «касательно наличия особых способностей». Немного подумав, Мэб согласилась, и мистер Джеролд вызвал того самого ветхого профессора, который обучал магии её старшего брата. Смысл «вопросов» совершенно ускользнул от неё; она отвечала серьёзно, но никак не могла отделаться от мысли, что пытается поймать на мелководье одну из юрких плотвичек: рыбки так близко, даже чешуйки видны, блестят в солнечном свете – а протянешь руку и зачерпнёшь одну воду.

***

Была ещё одна причина, по которой цветы черёмухи были так дороги Мэб. Несколько раз она видела во сне красивую молодую женщину, сидящую за столом – толстенный том в тёмном переплёте открыт почти посередине – у открытого окна, за которым виднеется цветущий розовый куст. Блузка из белого кружева и длинная серая юбка, кольца и браслеты сияют в солнечном свете, рыжие волосы собраны в пышную причёску, соломенная шляпка украшена веточкой цветущей черёмухи. На обитой лиловой материей стене картина в богатой золочёной раме – два светлых силуэта на тёмном фоне: кажется, женщина и большая птица – Мэб пытается подойти ближе и просыпается. Каждый раз; и это было так досадно, что она старательно хранила увиденное в тайне и даже старшему брату ничего не рассказывала.

Впрочем, Пебблс вряд ли обратил внимание на рассказ младшей сестры: уж слишком сильно он гордился тем, что станет последним дипломированным волшебником в Старплейс. И планы у него, надо сказать, были самые что ни на есть наполеоновские – юноша собирался ехать в столицу сразу после получения диплома и преподавать Чародейные Искусства не где-нибудь, а в Королевском Университете. Ещё он собирался обзавестись уютным двухэтажным таунхаузом с собственным садом, а на входной двери повесить табличку, гласящую «Sta viator! Здесь проживает могучий Маг, дипломированный Профессор Чародейных Искусств», непременно из серебра.