Анатол Вульф - Американская палитра Страница 2

В конце концов, Максима вызвали на интервью и первым делом спросили, какие он знает еврейские праздники, вероятно, таким образом они пытались удостовериться, что он еврей. В душе Максим посмеялся, представив, как будут ломать себе голову многие выезжающие из Союза советские евреи, не имеющие ни малейшего понятия о своих праздниках. Даже если бы ХИАС стал спускать мужикам штаны, доказать их еврейство было бы чрезвычайно трудно.

Максим назвал все известные ему еврейские праздники, и, успешно пройдя интервью, был направлен в кассу для получения пособия. Это было приятной неожиданностью, так как Максим даже и не помышлял о каких-то пособиях, наивно полагая, что протянет до Америки на свои 125 долларов.

Он вернулся в пансион и застал там Аркадия.

– Слушай, Максим! – сказал Аркадий. – Не хочешь пойти со мной купить кассетник, мне родители деньги на него подарили?

– Хорошо, пойдем, посмотрим их радиотовары, – ответил Максим.

– Ну отлично, заодно и перекусим что-нибудь по дороге.

Вена успокаивала нервы. Приятно цокали копыта лошадей, везущих экскурсионные экипажи по булыжным мостовым. Возле кафешек люди сидели за столиками, расставленными прямо на улицах и неторопливо попивали свое кофе. Погода была что надо, не жарко и не холодно. На пути им попалась пиццерия и они зашли туда поесть. Максим сразу вспомнил свой неудачный поход в пиццерию в Питере и подумал: «Ну, посмотрим, как с этим обстоит дело в Вене?»

В кафе было полно свободных столиков, и они с Аркадием сели за столик у открытого окна. К ним сразу подошла официантка и дала меню, в котором легко можно было потеряться. Непривыкшему к большому выбору Максиму трудно было решить какую именно пиццу заказать. Чем больше он пытался разобраться в меню, тем труднее ему было принять какое-то решение. Все казалось таким заманчивым, таким вкусным, одна пицца казалась лучше другой. Да и Аркадий, похоже, тоже пыхтел пытаясь сделать свой выбор. В конце концов, порешили взять одну большую пиццу без особых выкрутасов, просто с солями, на двоих. Подкрепившись пиццей, они продолжили свой путь и вскоре подошли к магазину радио аппаратуры. Возле его витрины стояли две женщины и Максим с Аркадием ещё издалека услышали, что те говорят по-русски.

– А где наш Фискалов-то? – спросила одна женщина, опасливо озираясь по сторонам. Другая женщина тоже посмотрела направо и налево.

– Вроде, не видно его, – сказала она.

– Да он уже давно сбежал, наверное, и попросил политического убежища! – неожиданно вступил в их разговор Аркадий.

Обе женщины обалдело переглянулись и уставились на него.

– Не разговаривай с ним, пошли отсюда! – воскликнула одна из них и потянула другую за руку. Они быстро пошли прочь, опасливо озираясь по сторонам.

– Ну, ты их здорово напугал, Аркаша! – сказал Максим.

– Так ведь точно, их Фискалов уже давно тю-тю. Что он, дурак что ли?

– А всё-таки чертовски хорошо ощущать полную независимость от таких вот Фискаловых из первого отдела! – заметил Максим.

– Да, что и говорить, свобода блин! – ответил Аркадий.

В магазине они долго разглядывали различные кассетники и бумбоксы, и никак не могли решить, что лучше купить. В конце концов Аркадий остановил свой выбор на вокмане Сони и, расплатившись и получив яркую глянцевую коробку, довольные, они вернулись в пансион.

На следующий день Аркадий поехал к родителям показывать свой вокман, а Максим сходил в пару музеев, истратив невероятное количество денег, как ему показалось; музеи в Вене оказались отнюдь не дешёвыми. Затем он побродил по старому городу, с удовольствием созерцая европейский антураж. Вена восхищала его, но одновременно он чувствовал некоторую отчужденность, ему было одиноко в этом великолепном, но совершенно незнакомом ему городе. В таком неторопливом ритме пролетели еще пару недель, и, наконец, настал момент отъезда в Италию. Аркадий тоже оказался в той же партии иммигрантов, вместе с Максимом.

Поезд отходил поздно вечером. Когда Максим с Аркадием приехали на вокзал, на перроне уже толпились русские иммигранты. Между ними прохаживался детина солдат с автоматом на боку. Максим никак не мог понять охраняет ли этот солдат иммигрантов, или охраняет австрийцев от непредсказуемых русских. В купе они, к счастью, оказались только вдвоем с Аркадием. Кожаные сидения можно было разложить и лечь на них как на кровать, но постель никто не давал. Максим даже немного понастальгировал по проводнику с постелью за рубль, не говоря уже о горячем чае в подстаканниках с кусковым сахаром. Они долго болтали с Аркадием и пытались временами что-то разглядеть за окном, затем, устав от разговоров и ночной тьмы, завалились спать, подложив под головы свои куртки.

Утром Максим проснулся от яркого солнечного света и ощущения, что вернулось лето. Он выглянул в окно и увидел воду. Поезд стоял на какой-то странной насыпи посреди огромного водного пространства, или, по крайней мере, так показалось Максиму. Вдали весёлыми красками радовал глаз до боли знакомый по картинкам городской пейзаж. К Максиму вернулось опять ощущение, что видит он все это не наяву, а на киноэкране. Но, так или иначе, было очевидно, что вдали виднелась Венеция. Максим разбудил Аркадия и тот, ещё не успев вполне проснуться воскликнул: «Ух ты! Вот это да! Неужели Венеция?»

– Она самая! – ответил Максим.

Поезд долго стоял на месте, видимо меняли локомотив. Максим вышел в тамбур и открыл дверь вагона. Жаркий летний воздух принял его в свои объятия. Максим начал спускаться по ступенькам вниз, но дорогу ему преградил CARABINIERI в тёмно-синей форме и замахал на него руками, что-то быстро говоря по-итальянски. По его тону и жестикуляции Максим понял, что выходить из вагона ему не положено. Вскоре поезд тронулся и поехал по просторам Италии. Окна были открыты и тёплый ветер раздувал по вагону запахи южных, неведомых растений и яств. Максим чувствовал прилив какой-то невероятной энергии, ему казалось, что если бы он сейчас выпрыгнул в открытое окно, то полетел бы как птица, постепенно набирая высоту и жадно вдыхая всей грудью этот опьяняющий воздух. Он уже почти реально чувствовал этот полет, эту свободу. В коридоре кто-то, вероятно испытывая такой же моральный подъём и желая ощутить себя совсем «по-западному», закурил сигару.

Едкий дым отнюдь не свежей сигары неожиданно прервал мечты Максима и переключил его внимание на более земные раздумья. «Да», – подумал Максим, – «почти каждый русский иммигрант привез с собой пару коробок кубинских сигар, завалявшихся на полках советских табачных магазинов. Совершенно не популярные в России сигары пролежали на полках долгие годы, а теперь мы их везем контрабандой в Америку дабы удивить американцев пересушенным в пепел кубинским табачком».

Краем уха Максим услышал разговор о том, что вскоре поезд должен остановиться на маленькой станции откуда всех повезут автобусами в Рим. Поезд стоит только пять минут и надо будет успеть выгрузиться, утверждал рассказчик. Народ явно заволновался, спешно собирая свои пожитки. Никакого официального сообщения, однако, не последовало, поезд по-прежнему катил себе без остановок и с приличной скоростью. Максим с Аркадием тоже, на всякий случай подготовились к высадке, хотя они и не особо верили в бесконечные слухи, распространяемые иммигрантами. Привыкшие к бесполезности средств массовой информации советские граждане, всегда больше полагались на неформальные источники новостей.

Тем ни менее, иногда слухи всё же бывают верны и, в таком случае, кому охота оставаться в поезде и застрять где-нибудь на запасном пути. Как её ни ждали, но станция появилась неожиданно, и все ринулись к выходу перескакивая через чужие чемоданы; особо сильные и предприимчивые люди принялись выбрасывать свои вещи через открытые окна. В вагоне ехало несколько пожилых людей, а также пара семей с маленькими детьми. Их шансы выскочить из вагона вместе с другими, да ещё успеть прихватить все свои вещи были не велики. Максим с Аркадием решили помочь им вытащить багаж. Вскоре все сгрудились на платформе, Аркадий заглянул ещё раз в опустевший вагон и увидел в тамбуре три сиротливо стоящие чемодана.

– Смотри, Максим, какой-то потц забыл свои чемоданы! – воскликнул Аркадий.

– Чьи же это? – удивился Максим.

– Вот чёрт! Это же мои! – вдруг опомнился Аркадий.

Они быстро вытащили чемоданы на перрон и усевшись на них, дружно расхохотались. Хохотали и над собственной нерасторопностью и над ненужной паникой. Поезд как будто прирос к станции и никуда не трогался.

Как из-под земли появилась представитель ХИАСа – дородная дама по имени Элеонора. Она предложила всем последовать за ней к автобусам, а поезд так и остался стоять на месте.

Два комфортабельных кондиционированных автобуса ждали неподалеку. Многочисленные чемоданы погрузили на деревянную подводу, запряженную двумя мулами, и подвезли к автобусам. Элеонора сообщила, что до Рима надо ехать несколько часов и потребовала, чтобы главы семей сели в один из автобусов, где поедет она. Максим с Аркадием, как главы своих «семей», естественно сели в тот автобус.