Анатол Вульф - Американская палитра Страница 3

Как из-под земли появилась представитель ХИАСа – дородная дама по имени Элеонора. Она предложила всем последовать за ней к автобусам, а поезд так и остался стоять на месте.

Два комфортабельных кондиционированных автобуса ждали неподалеку. Многочисленные чемоданы погрузили на деревянную подводу, запряженную двумя мулами, и подвезли к автобусам. Элеонора сообщила, что до Рима надо ехать несколько часов и потребовала, чтобы главы семей сели в один из автобусов, где поедет она. Максим с Аркадием, как главы своих «семей», естественно сели в тот автобус.

С первых же минут путешествия Элеонора начала свой инструктаж и рот у неё не закрывался почти до самого прибытия в Рим. Она поведала, что жить всем придется в третьесортных пансионах. «Затыкайте нос и уши», – посоветовала она, – «но не забывайте, что вы за это ничего не платите». Она ударилась в долгую тираду об иммиграции и назвала Америку клоакой. Немного обескураженные иммигранты приутихли, въезжая уже в сумерках в вечный город Рим. Громадные автобусы едва могли протиснуться в узких улочках у вокзала Термини, и малюсенькие автомобили, застрявшие позади автобусов, гудели свой ужасающий концерт пытаясь пробиться вперед любым путем. Автобус, где ехали Максим с Аркадием, остановился возле пансиона Маджера, на углу одноименной улицы.

Это вызвало ещё большую бурю негодования со стороны автомобилистов-оркестрантов и к их ультра-авангардной симфонии прибавился еще и устрашающе фальшивый вокал. Водитель автобуса решил тоже присоединить свой голос к общему концерту и высунувшись по пояс из окна заорал что-то явно из итальянского фольклора. Элеонора предложила всем быстро высаживаться и поскорее ретироваться в пансион. Высыпав на улицу, иммигранты начали вытаскивать из чрева автобуса свой багаж. Жутковатая какофония звуков заставляла их поторопиться. Чемоданы полетели на тротуар и быстро аккумулировались во внушительную груду. Автобус тут же отчалил, увлекая за собой неугомонный авто-оркестр, а иммигранты ринулись выуживать из общей кучи свои пожитки. Максим с Аркадием долго тасовали чемоданы пока не откопали свои собственные, а затем пошли в пансион разыскивать свою комнату.

Их номер оказался на третьем этаже; старенькие тёмно-синие, с золотым рисунком обои были кое-где надорваны, каменный потрескавшийся пол выполнял роль кондиционера, отдавая в комнату накопившуюся в нем ночную прохладу. В углу располагалась раковина, а у стены стояли две кровати. Огромное окно было закрыто обветшалыми деревянными ставнями. В общем, обстановку можно было смело назвать спартанской, но в этой убогости был, однако, некоторый шарм. Максим распахнул ставни и вдохнул запахи римского вечера. Внизу кипела жизнь, на другой стороне улицы, возле траттории, люди сидели за уличными столиками. Теплый электрический свет, скорее похожий на огни факелов, мягко разливался вокруг создавая ощущение театральных декораций. Максиму вспомнились фильмы Феллини, их неповторимая тональность и необыкновенный романтизм. Ему вдруг сильно захотелось выйти на улицу и почувствовать себя частью этого антуража, впитать в себя очарование этого древнего города.

– Слушай, – обратился Максим к Аркадию, – я так есть хочу, просто живот к спине прирос, пойдем поищем, где можно чего-нибудь поесть.

– Пойдём, я тоже жутко проголодался.

Они поставили чемоданы и спустились вниз. Не пройдя и трех шагов, они увидели выставленные в витрине аппетитные треугольнички пиццы с тонкой, как лист картона, лепешкой. В окошке немедленно появилась, увенчанная белым колпаком, и выражающая готовность, физиономия хозяина. Максим ткнул пальцем в понравившиеся ему кусочки и тут же получил их на бумажной тарелочке. Аркадий последовал за ним, и они с огромным удовольствием съели по два куска, а затем купили еще по два в дополнение. То ли голод был силен, то ли пицца была действительно прекрасно приготовлена, но им показалось что ничего подобного они до этого момента ещё не пробовали.

Глава III

Яркий солнечный луч пробился сквозь щель в деревянной ставне и уткнулся Максиму в глаз. Максим повернулся на бок, но приятный сон, который он попытался досмотреть, уже успел провалиться куда-то в бездну просыпающегося сознания. Он даже не смог вспомнить, о чём был сон, осталось только приятное ощущение на душе. Максим дотянулся до своих наручных часов, лежащих на тумбочке, они показывали 6:30 утра. Несмотря на ранний час, в комнате было уже довольно жарко, даже плотные ставни не могли защитить от палящих с самого утра лучей южного солнца. Максим почувствовал, что вспотел. Спать больше не хотелось, он встал и направился в душ.

Душевая комната находилась в коридоре. Войдя в неё, Максим сначала подумал, что не туда попал. Там не было ни кабинки, ни ванной, кафельный пол воронкой уходил в отверстие посередине, куда стекала вода из подогреваемого газовой колонкой душа. Максим открыл горячую воду и сунул руку под струю чтобы определить её температуру. Вода была совершенно холодная, он подождал немного, давая воде разогреться, но и во второй раз особой разницы не почувствовал. На третий раз он совершенно убедился, что вода если и подогревается, а в колонке явно горел огонь, то до температуры, ненамного превышающей точку замерзания. Кое-как обмывшись, Максим растерся до красна вафельным полотенцем и побежал к себе в комнату.

Аркадий уже тоже встал и, стоя у раковины, чистил зубы. В 8 часов они поднялись наверх в столовую, где подавали завтрак. Несколько столиков накрытых клеенкой в красно-белую шашечку составляли всю меблировку столовой. Максим с Аркадием разместились за одним из столиков у мансардного окна. Из открытых в кухню, соседствующую со столовой, дверей вышла молодая девушка с подносом и подошла к ним. Она вежливо поздоровалась, и по ее акценту можно было легко понять, что её родной язык тоже славянский. Она поставила на стол кофейник и две тарелки с небольшими французскими булками на каждой. К булкам полагались маленькие пакетики с маслом и джемом.

– А вы, девушка, откуда? – спросил её Максим.

– Я из Польши.

– И вы давно здесь, в Италии? – продолжал он.

– Три месяца, нас тут много… в этом пансионе все официантки и уборщицы из Польши.

– Вот как? – удивился Максим.

– Да, здесь, в Риме очень много поляков, даже некоторые в парках живут, в палатках. Итальянцы нас не любят, считают, что мы отнимаем у них работу. Хотя, на ту работу, которую мы делаем, они сами не хотят идти.

– У вас прекрасный русский, где вы его выучили? – поразился Максим.

– В школе учила, а потом в институте. Ещё я по обмену ездила на учебу в Москву на несколько месяцев.

– Меня зовут Мария, а вас как?

– Максим, а его – Аркадий.

– Приятно познакомиться!

– Ну, я пойду, а то наш хозяин меня ещё выгонит за то, что я много болтаю.

– Симпатичная девушка! – заметил Аркадий, когда она отошла.

– Да, ей, вероятно, нелегко приходится! – заметил Максим, – им, похоже, никаких пособий не дают. Иммиграция в чистом виде!

День выдался жаркий, мостовая раскалилась как сковородка, и воздух был настолько тяжел и густ, что, казалось, его можно было мять руками. Максим с Аркадием долго бродили по распаренным полуденным зноем улицам Рима. Посидели на ступеньках Испанской лестницы, погуляли вдоль Пьяцца Навона и немного охладились возле Фонтана де Треви, но Максим в какой-то момент почувствовал, что у него начинает болеть голова. Рубашка на нем вся промокла, джинсы прилипли к коленям, и всё, о чем он сейчас мог мечтать, это был холодный душ в пансионе. Вернувшись, Максим просто понесся в душевую и, сбросив одежду, с наслаждением встал под холодную струю воды.

Он подставил голову под воду и сразу почувствовал облегчение, головная боль стала заметно притупляться. Максим закрыл глаза, концентрируясь на уходящей головной боли, наслаждаясь прохладой. Вдруг, ему показалось, что дверь в душевую скрипнула, но он не придал этому значения, поскольку был уверен, что запер её. Но, через минуту он рванулся, почувствовав чьё-то прикосновение. Максим резко обернулся и увидел перед собой совершенно обнаженную Марию. Она прижала палец к губам и обвила руки вокруг его шеи. Максим почувствовал на себе её упругие девичьи груди и немедленный прилив крови к нижней части своего тела. Затем всё произошло с невероятной быстротой. Максим даже не был вполне уверен, что это был не сон. Молниеносная вспышка страсти обуяла им и в полусознательном состоянии он полностью отдался этому порыву.

Когда Максим вернулся в свою комнату, он все ещё не был уверен в реальности произошедшего. Аркадий, вероятно, заметил какие-то странности в поведении Максима и спросил:

– Ты чего такой загадочно молчаливый?

– Да так… на солнце, просто, перегрелся…

Максиму не хотелось ничего рассказывать, это бы испортило то приятное ощущение, как после дивного сна, которое он испытывал.