Денис Никков - Человек, который знал об этом городе всё Страница 2

Но Том, кажется, не знал в тот момент, что будет безумно радоваться не сказанным словам, ведь осознает, да, он осознает скоро: словами тем утром нельзя уже было ничего изменить. И, вероятно, понимание сбивало с толку, потому что сильнее оружия, чем слово в этом мире не найти.

Том ненавидел себя. Ему казалось, что он жалок, потому что достоин большего. Достоин здесь и сейчас. Том сделал большую ошибку, ведь Джейн Остер в тот момент впустила к себе похожие страхи.

Сейчас ей двадцать два года, до чего же часто она повторяла эту цифру. И будет ли так желанна в свои двадцать семь или двадцать девять?

Джейн нравилась многим, пожалуй, как и нравится любая девушка имевшая удачу, получить от родителей такую внешность, порой поглощающую даже самый холодный и трезвый разум. Джейн очень боялась потерять ее, поэтому часто представляла себя старой. Ей почему-то казалось, что старость приходит неожиданно – в один миг, по щелчку пальцев. Будто это может случиться уже завтра, словно стоит лишь закрыть глаза и открыть. Мгновение и ты…

Такие странные мысли о завтрашнем дне, которому она не доверяла.

Время, которое уделяли все ухажеры, теперь казалось очень ценным. Джейн безумно захотелось уцепиться за чью-нибудь судьбу и подменить ее своею. И именно поэтому Том Лингстон неожиданно мог получить тем утром то, о чем так давно мечтал, кажется, еще с первого курса учебы в университете. Однако лишь получить. Ведь мечта эта рисовалась желанием, которое диктовалось запретным плодом плотской красоты.

Том Лингстон. Молчаливый Том Лингстон мог начать встречаться с Джейн – девушкой, которая старше его на шесть месяцев. И близость выглядела бы неуместно. Затем всякие досужие языки в лице подруг Джейн, рядом присутствующие лишь тогда, когда обстоятельства складываются хорошо, говорили бы всякие гадости, чтобы сбить с толку.

«Ведь как парень может быть младше тебя самой?»

К счастью или же нет, но ни то, ни другое так и не случилось.

А между делом, кто-то рядом яро спорил на тему: «от кого или от чего произошел человек». Тот самый человек, которому дано все и ничего. Тот самый человек…

Спор закончился принятием версии говорившей, что люди раньше занимали другую планету. А кто-то в шутку дополнял, что спустя десятки тысяч лет человек прибыл с определенной миссией: «уничтожить Землю».

Но эти обсуждения интересовали только нескольких. И среди них не было представителей женского пола.

И до чего же сильно голодные взгляды бросались в глаза.

Ведь то были не добрые чувства, а всего лишь мираж, вызванный опустошенностью и завистью. Все как на ладони. Это как разоблачение фокусника, стоит лишь присмотреться.

Вдруг кто-то сказал, что пойдет работать на телевидение. Некоторые откликнулись то ли из зависти, то ли из жажды к участию и возможностью проявить себя во всей красе. Затем кто-то в ответ утверждал, что лев смотрит на того, кто бросил палку, но никак не обращает взгляд на то, что может полететь спустя мгновение в его сторону. Мол, понимая суть маневра, лучше принимать смысл всяких новостей из телевизионного ящика.

И кому-то от выводов стало смешно. Ведь если тот, кого вы принимаете за льва, является фокусником, например. А он только и желает того, чтобы вы смотрели на него самого – не на руки. Вы думаете, что палка брошена, философски смотрите на того, кто ее бросил, а на самом деле у фокусника масса ассистенток и приспособлений, о наличии которых трудно догадаться.

Ты смотрел на него, увидев льва, хищника, убийцу, а между делом упущена и где-то есть маленькая, скромная и такая простая по типу устройства хитрость проверенная годами, а порой и веками.

Однако споры, разговоры выглядели крайне неуместно. Во всем угадывалось рассеянность и искусственные попытки создать движение, хоть как-то придать этим минутам статус какого-нибудь праздника. Что-то застывало в глазах у каждого, оседая где-то глубоко внутри. И это что-то цепной реакцией, неопознанной чумой сражало одного за другим.

Диск солнца показался выше. Один из самых опасных страхов приходил через парадную дверь, сквозь возгласы: «как же красиво».

Миа Сондер открыто выражала свою ненависть, ведь была убеждена, что годы учебы в данном университете – это впустую потраченное время.

– Да, чтоб меня! Лучше бы я покинула стены этого заведения, так же как и моя подруга. Замуж вышла, работает в самом престижном баре. А я что? Да мы уже даже и не подруги!

И так уж случилось, что в то утро отдались страхам практически все присутствующие: Мэгги Мэкэвой, Уильям Джефф, Оливия Кеннет, Грейс Литтл, Миа Сондер, Бенджамин Брукман и другие.

Люди, все эти люди. Некоторым из них доведется быть упомянутыми лишь в этой главе. Но, так или иначе, они неотъемлемая часть рассказа – одновременно сложного и до ужаса простого пазла.

Грейс Литтл говорила о том, что у хорошей подруги есть карта посетителя бара «YOURS», начавшего впускать посетителей тринадцать месяцев назад. Нынче Бар крайне популярен. Миа Сондер ненавистно смотрела на Грейс, и кажется, не упускала ее из виду ни на секунду после того, как они вышли из автобуса.

Тем временем открылась единственная тема для разговора, в которой желали участвовать все. Кто-то спрашивал о фамилии и об имени подруги. А кто-то просто хвалил бар «YOURS», хотя ни разу там не бывал.

Но Фрэнсис Стейп понимал о ком идет речь.

– Это невозможно, если конечно твоя подруга не является принцессой Уэльской, – попытался пошутить Бэнджамин. Иные отшучивались в похожей манере.

Бэнджамин Брукман в свои двадцать два года неплохо умел сочинять стихи. Они порой впрямь были хорошими. А Оливия Кеннет – его девушка и вовсе считала их верхом современной поэзии. Сейчас она стояла возле Бэнджамина, спиной прижавшись к его груди. А он, не отвлекаясь на окружение, убрав пальцами правой руки ее шикарные прямые от природы темные волосы, подвел сухие губы к уху слишком близко.

Кто знает, может, в тот вечер он читал Оливии свое новое рифмованное сочинение, вдохновленный пейзажем, мастерски изобразившим восход солнца на небесном холсте. А может, покоренный безотчетной страстью, он всего лишь импровизировал? Ведь как иначе объяснить то, чем он руководствовался перед тем, как произнести следующую фразу вслух, да так, чтобы многие услышали:

– Так или иначе, не мы встречаем восход солнца, а он встречает нас. И если ты в этом мире не странник, тогда, наверное, никто, – сказал он, крепче прижавшись к Оливии.

Кто-то хихикал, услышав это, а кто-то не обратил на внезапный словесный порыв внимания. Мэгги Мэкэвой отнес сказанное Бэнджамином к неуместному фантазированию и посчитал за бред, какого он встречал день ото дня все больше и больше. Мэгги мечтал избавиться от всех этих нравоучений, считал себя взрослым и верил в то, что неплохо разбирается среди словесного хлама нового поколения. Это был критик чужих судеб. Вслед за Мэгги отдалась раздражению и грубости Грэйс Литтл:

– Видно у поэта ранена не душа, а продырявлено нечто иное, и из-за этого он попросту не способен отличить дыхание ветра пронзающего его чувствительное нутро от эха вдохновения. Да и кому на самом деле известно, что такое вдохновение? Вдохновение выдумали лентяи!

Однако Фрэнсису почему-то эти слова запомнились. Как, наверное, и Уильяму Джеффу – высокому, коренастому брюнету, обладающему внешностью поистине редкой безупречности, которая уже давно готова была сделать его будущее сказочным. Случай, заключенный в сложнейшую комбинацию столетий, решил, что непогрешимый выбор внешней красоты должен упасть на него.

В тот момент, когда Бэнджамин неожиданно начал произносить эту короткую речь с мыслью о восходе, с присущим ему оттенком чувственности, Уильям Джефф обернулся в его сторону. И затем смотрел на Брукмана с тревогой. Впрочем, Джефф был тот еще чудак.

Уже более двух лет разыскивает двойника. Он убежден: ему необходимо найти его – человека, который будет крайне похож на него внешне. Ведь это может стать толчком к покорению медийных пространств, или первым камнем стартовой площадки, способной вывести мечты на космические высоты. К тому же он с детства видел себя ведущим центрального телеканала, имеющим претензии на собственные проекты.

Однако то были амбиции не подкрепленные конкретным планом и верой. Пустого мечтателя видно не вооруженным глазом. Однако при всем при этом это был достаточно умный человек, но, словно лишенный умения находить здравый смысл в окружающих людях и вещах.

В то утро Джефф ощутил особый страх. То было чувство, что двойник, которого он найдет, конечно, не разделит с ним его идеи.

Найти его! Найти! Время на поиски осталось немного. Три или четыре года? Все зависело от того промежутка времени, сколько длится молодость.

Если вы хотя бы несколько минут пообщались с Джеффом, то он успел бы Вам навязать эту теорию и рассказал бы, что, на самом деле, у каждого в этом мире где-то есть человек, выглядящий также как и ты.