Афанасий Полушкин - Клуб «КЛУБ» Страница 2

Вот.

История клуба «КЛУБ» начинается именно в тот момент, когда все перешли из столовой в малую гостиную, пригубили коньяку и достали сигары, прикуривая их от утраченной было, но торжественно возвращенной зажигалки «Зиппо».

Вова произнес речь. Настоящую. Не квоуско тандем абутере, конечно, но похоже. Он даже не садился. Что правильно: из глубин вовкиных кресел любые слова доходят с эхом, а выбираться из них (из кресел) приходится с остановками – как ныряльщикам. Все мы (ну ладно, пусть я) оценили эту манеру: сдержанную, благородную, почти без жестикуляции, чему способствовала необходимость держаться одной рукой за каминную полку. Легкое покачивание оратора в самых патетичных местах подчеркивало торжественность момента и серьезных намерений. Существо речи какое-то время от меня ускользало по той простой причине, что я давно не слушаю слов собеседников. Все равно они одни и те же. А те, что новые, лучше не слышать. Мне вполне хватает интонации. Вовкина интонация затягивала в какую-то авантюру. Пришлось вслушиваться.

(3) Речь Владимира Порошина, плохо услышанная, но хорошо пересказанная несколько лет спустя

Начало речи приведу дословно: «… … … вас… фазан… препятствия… в это время… и даже жены… всем… даже пусть… и киньте чем-нибудь в Полушкина. Он не слушает. Спасибо».

Далее – в пересказе. Мы сдружились много лет тому назад, говорил Вовка, не потому, что работали вместе, и не потому, что время от времени появлялись в одном учебном заведении. Каждый из нас в те времена считал себя будущим писателем или поэтом. Не отворачивайтесь, не морщитесь, так и было. Каждый что-то писал, и каждый был талантлив. Я говорю: был, но считаю, что талант никуда деваться не может. Да, все мы занялись другими делами. И занимались ими более или менее успешно. Теперь у нас есть машины и дачи, счета в банках и подчиненные. Все показатели успеха. Нет одного – воплощенной мечты. Мечту заменили пятизвездочные гостиницы, умеренное пьянство, рыбалка на Кубе, шкура яка на стене и механический ягуар в гараже. Я не говорю, что это плохо (шевеление в зале), я говорю, что этого недостаточно, Мы можем, а значит должны воплотить мечту. Стать писателями, точнее – литераторами, а еще точнее – рассказчиками. Для этого не надо ничего писать, унижаться в редакциях журналов и таскаться по издательствам. Все можно сделать стильно и в соответствии с нашим возрастом и положением.

Здесь Вовка сделал паузу. Или она сделала его. Нет, он ее, я помню точно.

Я предлагаю, продолжил Вовка, создать Клуб Устного Рассказа. Мы будем собираться четырнадцатого числа каждого месяца. На каждом заседании один из нас выступит в качестве рассказчика, остальные – слушателей. На следующий раз будет новый рассказчик. Так мы позволим друг другу возродить наши литературные таланты, но не будем вмешивать в это кого-либо еще. Мы с вами – люди успешные. Доказывать кому бы то ни было что бы то ни было нам нет нужды. Давайте же докажем это самим себе. Сколько можно меряться автомобилями, давайте сделаем что-то такое, что никто не делал уже лет сто пятьдесят. Литературные вечера. Закрытый клуб. Устная литература. Только мы. И никого кроме нас.

(4) Что дальше

Не все, что говорилось, касалось меня лично. Счета, подчиненные, дача, рыбалка, охота и личный гараж – все мимо. А вот мечта – да, вспомнилось. Так что я махнул рукой и возражать Вовке не стал. А это – вам каждый скажет – много о чем говорит.

Не знаю, почему все остальные так легко согласились с его предложением. Я лично грешу на кресла. Но, может быть, были какие-то другие причины. Возражения вызвало лишь название учреждаемого клуба. Если соорудить аббревиатуру предлагаемого Вовкой названия, получится КУР, что не стильно. А для знающих людей – обидно. Это нам Сретенский и Фабр объяснили сразу. Название «Клуб любителей устной короткой сказки» было признано стильным донельзя, поскольку те самые сто пятьдесят лет назад сказкой именовался устный рассказ о необыкновенном событии. Опять подвела аббревиатура: КЛУКС, точно как средняя часть ку-клукс-клана. Аббревиатуры КЛУР, КУС и КЛУИ (истории) просто не рассматривались. Стать любителями анекдотов (КЛА) как-то никто не захотел.

Коньяк у Вовки не мог кончиться по определению, но сигары уже грозили сбросить пепел, обнажив безобразно чадящие кочерыжки, Создание клуба оказалось под угрозой. Тогда кто-то – нет, не я – предложил завершать каждую историю моралью, устный рассказ считать басней, а название пусть будет Клуб Любителей Устной Басни (КЛУБ).

Председателем клуба КЛУБ избрали Владимира Порошина, местом регулярных встреч – его поместье. Исполнять же обязанности секретаря клуба пятью голосами при одном неголосовавшем (я как раз задумался и вдохнул сигарный дым как сигаретный), было поручено исполнять вашему покорному слуге с формулировкой: как самому ответственному члену коллектива. Правда, когда я, прокашлявшись, возвращался в гостиную, мне послышалась фраза: «Должна же быть от него хоть какая-то польза». Но, надо думать, за то время, что я приходил в себя во дворе, разговор ушел куда-то в сторону.

(5) Правила клуба «КЛУБ»

Было решено, что деятельность клуба происходит в устной форме. Рассказчик не может читать свою басню. Он должен ее произносить. Слушателям запрещалось записывать сказанное на любой носитель. Единственным свидетельством того, что заседание было проведено, должен был стать протокол, в котором предполагалось отмечать рассказчика, указывать название басни и ее пролог, а также фиксировать мораль, предлагаемую одним из слушателей басни по ее окончании. Соответственно каждый рассказ должен был начинаться словами: «Эта история…», а заканчиваться открытой фразой: «Отсюда мораль…» Выбирать одну мораль из пяти предлагалось по жребию. Жеребьевку проводить тайно, записав варианты на отдельные бумажки. Невыпавшие варианты решили не зачитывать, но сжигать в камине. Потому что это стильно и таинственно. И стыдно кому-нибудь рассказать.

Устав, разработанный при учреждении клуба «КЛУБ», действовал в течение всего времени его существования, с одним лишь дополнением. В первом сезоне на одном из заседаний клуба была проголосована и большинством в один голос (мы председателю дали два) принята следующая поправка: темой устного рассказа (басни) не могут быть события, произошедшие на охоте, рыбалке и сборе грибов. Суровое решение? Нет! Жертвенное! Но иначе было нельзя. Существование клуба было под угрозой.

(6) И еще

Если правила клуба таковы, что никаких записей историй, звучавших на заседаниях клуба, оставаться было не должно, то каким же образом, спросите вы, они появились? А таким. Секретарь клуба «КЛУБ», Афанасий Полушкин (Пол), приезжая домой, по памяти записывал каждую басню. Так получилось, что их басни превратились в мои рассказы. За исключением тех шести, разумеется, что с самого начала были моими. Перенося в компьютер устные рассказы моих товарищей, я записал всё, что помнил и как помнил. Естественно, что-то из рассказанного я опустил, что-то добавил от себя. Многие детали не сохранились, ушли приметы стиля каждого из рассказчиков. Поэтому я сначала решил не ставить перед каждой басней имя рассказчика. А потом решил поставить. Пусть читатель сам решает, кто настоящий автор. Что поделать: не я составлял правила клуба. Я их только нарушал.

Устные истории, или «басни», размещены в книге в той последовательности, в которой они прозвучали на заседаниях клуба. Всего получилось шесть сезонов, по шесть заседаний в каждом. Последовательность рассказов была определена жребием для первого сезона и сохранялась на протяжении всех шести.

А еще мне показалось нужным и важным поместить в книге несколько отрывочных текстов, созданных членами клуба «КЛУБ» и случайно сохранившихся в моем архиве. Мне хотелось, чтобы имена моих друзей узнали за пределами круга их профессиональной деятельности. Я поставил эти авторские тексты в промежутки между сезонами и дал им общее название «Intersaison». Отбирая эти тексты, я порою испытывал чувства зависти и гордости, чаще – неловкости и легкого стыда.

Правильно ли я поступил?

Не знаю.

Имел ли я на это право?

Нет.

Но преимущество человека, растерявшего своих друзей, состоит именно в том, что никто ему не скажет, что он не прав.

(7) Самое главное

Я все же должен назвать имена всех, кто помогал мне писать эту книгу, часто не зная о том.

Не всех, конечно. Имен тех финикийцев, кто придумал первые буквы, я не знаю. А они мне сильно помогли.

Но вот имена тех, о ком я думал, когда писал:

Александр Шегедин,

Алексей Коршунов,

Анна Лебедева,

Антон Крюков,

Виктор Ремизов,

Константин Соловьев,

Михаил Александров,

Михаил Павлов,

Ника Соловьева,

Николай Филатов,

Олег Сарин,

Ольга Соловьева,

Павел Смирнов.

Сезон первый

Заседание первое