О`Санчес - Пинка удаче Страница 20

– Вот и я то же самое говорю: поспешили в выводах! Здесь народный обычай наблюдается, а совсем не царский! Правильно я говорю? А тут и съезд не за горами, и вообще Ленинград город-герой… Надо, надо будет фонды выделить под такое дело. А где, кстати, мой боярин?.. Здесь?.. Пусть зайдет. Вот что, Григорий (Григорий Шуйский, помощник Хрущева, по высочайшему прозвищу – «боярин» – прим. автора), ты это… чтобы к завтрему Спиридонов был здесь, где-нибудь к обеду, пусть он мне лично пояснит, что к чему, чтобы не по бумажке…

Похоже, Иван Васильевич Спиридонов все доложил как надо, поскольку больше никто из высокопоставленных москвичей не осмелился чинить препятствий поддержанию одной из старейших питерских традиций. А через год, в разгар белых ночей, незадолго до XXII съезда партии, Никита Сергеевич сам нагрянул в Ленинград, «поруководить на местах», завернул и в Летний сад. Раскритиковал, конечно, в пух и в прах, всё и всех, от архитекторов и садовников до самого Спиридонова, но остался явно доволен, никого не карал, даже разрыхлил собственноручно землю возле пары дубовых саженцев – показал высоким индонезийским гостям и местному партхозактиву как правильно это делать.

И вот пришло время седьмой молодости. Летний сад закрыли для посетителей еще загодя, мгновенно превратив уютный прогулочный заповедник в тусклую строительную площадку, обширную и, на первый взгляд, хаотично устроенную. Знаменитые скульптуры Летнего сада были укрыты от повреждений, строительных и природных, но не как обычно в зимнее время, не в прозрачные плексигласовые колпаки, а, по прямому указанию директора Русского музея Гусева, просто заключены, предварительно укутанные специальными покрывалами, в глухие деревянные ящики, так называемые «футляры». И в футлярах же перевезены подальше от строительных страстей. Эти футляры также принадлежали Истории, поскольку спроектированы были очень давно, едва ли не в Екатерининские времена, архитектором Василием Демут-Малиновским, и внешне более всего напоминали вытянутые высоко вверх мусорные короба. В начале нового двадцать первого века, еще при губернаторе Яковлеве, появился у Летнего сада спонсор, однофамилец… а по слухам – родной брат грозного и таинственного главы ФСБ Николая Патрушева! Как бы то ни было, в течение нескольких лет, тщаниями господина Патрушева Виктора Платоновича, все скульптуры и бюсты Летнего сада получили обновленные укрытия: легкие, прозрачные и прочные колпаки, по-прежнему именуемые в официальных музейных документах футлярами. Однако, в дополнение новым прозрачным, теми же благотворителями выстроены были и футляры прежнего образца, деревянные, очень высокого качества и прочности, на шурупах (отнюдь не на гвоздях!), по старинным чертежам! Теперь, в седьмую молодость, и они пригодились, ибо предусмотрительный Владимир Александрович Гусев не понаслышке знал, что такое российская стройка и места временного хранения, и то, как часто вытекают происшествия из неосторожности!

Но деревья валить и корчевать все еще медлили: нынешний губернатор Матвиенко Валентина Ивановна придумала неплохую и тонкую, как ей показалось, идею: заручиться на предстоящее поддержкой Кремля и Белого дома. Конечно же, Валентина Ивановна, как это и положено чиновнику ее уровня и стажа, немножечко схитрила в интересах родного города: полномочий для самостоятельных решений ей вполне хватало, нашлись бы на святое дело и деньги в городской казне, пусть даже изрядно выпотрошенной последствиями пресловутого мирового финансового кризиса, но… И Медведев, и Путин – питерские, оба патриоты своей «малой родины», грех было бы не нажать на патриотические чувства дуумвирата… с пользою для местного бюджета… Если все подать грамотно и вовремя, то федеральные вливания могут воспоследовать уже в этом финансовом году. При любых сугубо деловых раскладах, даже в сфере международных государственных отношений, не говоря уже о городском благоустрйстве, женщинам у мужчин легче просить и проще выпрашивать, тем более у нас в России, где, в отличие от старой Европы, сплошь изъеденной метастазами политкорректности, феминизма и социал-демократии, идеалы Домостроя все еще находят благодарный отклик в сердцах у большинства мужчин и женщин. Главное в просительском деле – вовремя подвести разговор к нужной теме, и лучше бы не на докладе в Кремле или Белом доме, ибо персоны, принимающие решения, конечно же далеко глядят, да слишком уж высоко сидят, но именно здесь, а Питере подгадать, среди «домашних стен»: тогда масштабы многочисленнейших и равно важных насущных государственных потребностей для этих персон будут выглядеть в нужной Петербургу пропорции.

Так оно и вышло: Владимир Владимирович пожелал участвовать в церемонии спуска на воду танкера «Кирилл Лавров», долго стоял на морозе бок о бок с Алисой Фрейндлих, произносил короткие речи, а потом, по обыкновению верховной российской власти, посещающей родную глубинку, раздавал праздничных слонов наиболее пробивным и нуждающимся. Все импровизации были заранее подготовлены в недрах аппарата Белого дома и до рубля отшлифованы, поэтому Валентина Ивановна была приятно изумлена, однако же и несколько смущена проницательностью своего кремлевского начальства: она даже покраснела, когда Путин, выслушав вдохновенную речь своего губернатора в защиту святых питерских традиций, открыл лежащую перед ним папку и, со своей характерной ухмылочкой, попросил Валентину Ивановну ознакомиться с уже подготовленным на (федеральном уровне) проектом решения по «совместному финансированию реконструкции Летнего сада».

По заведенному издавна обычаю, в Смольном был оборудован специальный комплекс из нескольких помещений – именно для работы Московского Первого Лица, во время пребывания того в Питере, однако на этот раз Путин пожелал обсуждать и совещаться по данному вопросу в губернаторском кабинете, может быть, потому, что уже (или еще) некорректно было проявлять себя первым, а может и потому, что дежурное «необжитое» помещение совершенно не обладало тем специфическим кабинетно-канцелярским уютом, который ценят, которым очень дорожат высокопоставленные трудяги-чиновники, большую часть своей жизни проводящие именно там, среди бесконечных бумаг, телефонных звонков, заседаний, рабочих чаепитий, докладов, разносов…

Совещания с главой государства, президентом Путиным, бывали весьма разнообразны как по тематике, так и по накалу страстей, но уже в начале третьего тысячелетия получили у губернаторского, сенатского, миллиардерского и служилого министерского люда прочное обобщающее название: «Рука на горле». Президент он сегодня, или Председатель совета министров – хватка та же, вся разница в ощущениях: иногда эта рука становилась ледяной, иногда прохладной, так сказать «рабочей», иногда не понять (это самое тревожное для карьеры горлообладателя!), в данном случае – явно теплой, умеренно теплой. Нынешнее совещание, вернее, первая его половина, получилось предельно узким по составу участников: так ни разу и не понадобившиеся безмолвные референты, сидящие поодаль, вдоль «глухой» стены, а кроме них – Сам и Матвиенко; зато стол в губернаторском кабинете был достаточно широк, чтобы уместились на нем и папки, и самовар, и чайные принадлежности. Перемены портрета в губернаторском кабинете Владимир Владимирович – безусловно тактичнейший человек на свете, однако, по отзывам современников, весьма ехидный – опять не заметил, в который уже раз, но именно этому никто из лиц, давно знающих премьера, нисколько не удивился. Любая реплика, любое вслух сказанное замечание, могут не то чтобы выдать мысли премьера, его истинное отношение к «властному» статус-кво, но обязательно послужат поводом для всяческих домыслов, интриг, нашептываний… А интриги Владимир Владимирович Путин предельно не любил, без пощады выпалывал интриганов вокруг себя, но разбирался в данном вопросе не хуже чем в дзюдо, по самому высшему профессиональному разряду. Не любил он также кадрового мельтешения в своей команде, предпочитая надежные долгосрочные служебные отношения, хотя мог запросто, в один миг – внешне без малейших сомнений – принимать резкие «организационные выводы», если, как это ему представлялось, того требовали интересы дела. Тем не менее, в основе своей, на протяжении всего нелегкого и извилистого карьерного движения, Путина окружали «проверенные временем кадры», вплоть до соратников из далекого ленсоветовского и комитетского прошлого. Но и они – в подавляющем большинстве своем люди разумные и осторожные – не могли, хотя бы в мыслях, даже наедине с собой, сказать, что знают коллегу хорошо. Давно – да, хорошо – о-о-у, н-е-е-ет!.. В свое время один из старейших преподавателей комитетовской разведшколы (Местная, питерская, № 401, среди курсантов и выпускников известная под прозвищем «Ух ты, ох ты!»), доверительно пробормотал невзрачному двадцатрехлетнему новобранцу, только что уверенно сдавшему довольно непростой зачет: «Тебе бы, малый, с твоей головой и выдержкой, не у ваших первоуправленцев штаны протирать, а к нам в Новосибирск ехать, по-настоящему учиться, на контрразведчика. А здесь тебе не по росту, нет, так и просидишь всю жизнь где-нибудь… у тебя, как я понимаю, блата наверху не имеется?.. Вот, так и проспишь всю жизнь резидентом-романтиком где-нибудь в Болгарии, а то и в Монголии. Понимаю, не тебе решать, что там и как… да и не мне, однако, задумайся.» Всю мудрость стариковских слов юный Владимир Путин прочувствовал только спустя много лет, но запомнил их сразу и долго над ними размышлял…