Альберт Кайков - Черная пурга Страница 21

– Как самочувствие, стрекоза?

– Не знаю.

– Дела идут на поправку, – вмешивалась в разговор Ксения, – сегодня попросила жареной картошки.

– Ни в коем случае, после долгого голодания жареную картошку нельзя, – произносила уже строгим голосом Лидия Кондратьевна и добавляла: – Мы еще потанцуем с тобой, Глашенька.

После ухода фельдшера Ксения спрашивала:

– Почему ты сегодня кричала во сне? Что тебе снилось?

– Видела корову, она хотела меня забодать.

– Раз не забодала, значит – скоро поправишься.

Когда Глашу выписали из изолятора, она с трудом передвигала ноги. На улице у нее закружилась голова, шла, шатаясь от бессилия и опьянев от свежего воздуха. Останавливалась у каждого столба, держась за него, отдыхала. Шла вторая половина мая, еще сыпал снег, покрывая одежду белым слоем. Проходя мимо домов, она видела в окнах свое отражение и не узнавала себя. На нее глядело худое, с ввалившимися щеками и глазами, лицо.

Учебный год скоро закончился. Глаша с трудом сдала контрольные работы на тройки. У девочек появилось много свободного времени, чтобы гулять и изучать окрестности деревни. В одну из ночей на Енисее послышались взрывы. Могучая река, как богатырь, расправляла плечи и рвала оковы. Она с оглушительным шумом крушила ледяной панцирь.

Утром все воспитанники интерната побежали на берег реки смотреть ледоход. Поднявшаяся в Енисее вода поднимала толстый слой льда, и, ломая его, с гулом медленно несла вниз по течению. На одной из льдин вдоль берега несло корову. Лед шел сплошной массой, по нему можно было добежать до кромки и, спрыгнув в воду, выбраться на берег, но путешественница не делала попыток спастись. Льдины поднимались на дыбы, наползали друг на друга, создавали торосы, издавая шум и скрежет. На одной из льдин стоял дощатый домик с металлической трубой над крышей Его не успели убрать рыбаки. Среди льдин мелькали бревна и поленья дров. Река спешила на север, унося с собой лед, и все, что ей удавалось захватить на залитых берегах. Вода поднялась на несколько метров, заносила льдины далеко на берег. Некоторые, зацепившись за кусты и деревья, оставались на берегу после спада паводка. Тихая речка Лебедянка, впадающая в Енисей на северной окраине поселка, потекла вспять. Енисейская вода, поднявшаяся на несколько метров, хлынула вверх по ее руслу, неся с собой массу льда.

Ребята, налюбовавшись ледоходом, пошли в столовую.

– Мне очень жаль корову, – сказала Глаша, – она, наверное, утонет.

– Ты узнала, чья это корова? – спросила ее Лиля Калуцкая.

– Нет, не узнала.

– Это корова немцев-переселенцев Беккер.

– Ты откуда знаешь?

– Я была у Вити дома и видела их корову.

– Все коровы одинаковые, как можно узнать чужую корову?

– У этой коровы лоб белый и нет рогов.

Предположение Лили подтвердилось: Витя пришел в школу со слезами на глазах.

– Витя, что случилось? – спросил кто-то из ребят.

– У нас пропала корова.

У Глаши появились слезы на глазах, ей стало жалко не только корову, но и Витю Беккера. Он ходил в школу в дамских туфлях на каблуках, в брюках выше щиколотки с обтрепанными штанинами. Бахрому ниток на штанинах не обрезал, чтобы не укорачивать длину брюк. Ей вспомнился еще такой случай: закоченев в холодной школе, Витя клал ногу на ногу и начинал крутить носком туфли около раскаленной печи. Девочки доставали из галош босые ноги и подражали ему. Пальцы белые, сморщенные, как пальцы рук во время полоскания белья в проруби. Всем было смешно и весело.

На обед подали пустой суп и, как всегда, перловую кашу. Глаша после болезни не могла ее есть, у нее стали появляться боли в животе. Не имея жизненного опыта, она терпела и стеснялась обратиться к фельдшеру. Ребята услышали от взрослых, что перловую крупу называют шрапнелью, и стали называть ее дробью. Обычно на вопрос: что сегодня на обед? Отвечали: опять дробь с подливом.

Енисей красив и после ледохода. Глаша любила выходить на берег и любоваться могучей рекой. В безветренную погоду она тихо и спокойно несла свои воды в Северный Ледовитый океан. По фарватеру проходили белые пароходы, буксиры с баржами, нагруженными пиломатериалами и другими грузами для северных селений. Чаще всего буксиры вели огромные плоты из бревен, на которых стояли домики для сплавщиков, на натянутых леерах развевалось выстиранное белье, звучала музыка. Там шла другая жизнь, у Глаши замирало сердце, ей хотелось уплыть с ними на север, где в далеком Норильске в заключении живет ее мама. Может, ей удалось бы разыскать и увидеть ее…

Проводив взглядом очередной буксир, Глаша спускалась к воде на отмель и брела по чистому белому песку, который приятно грел ступни босых ног. У уреза воды стояли лабиринтами поленницы дров для пароходов. Дальше на берегу лежала еще не растаявшая до конца толстая большая льдина. Ее лед был ноздреватым и состоял из множества вертикальных ледяных палочек, напоминающих сосульки. Девочка не удерживалась от соблазна и, отщипнув палочку, начинала сосать и грызть.

С южной стороны поселения протекал неширокий бурлящий ручей. Девочки подошли к нему и остановились, прислушиваясь к его журчанию. Каждой казалось, что он что-то шепчет… Лиля подошла по гальке к ручью и опустила руку в воду, которая ударяла по ней и обожгла холодом. Глаша вспомнила Нижнюю Тунгуску, ее перекаты и пороги. Ручей казался миниатюрой большой и бурной реки.

– Девочки, – обратилась к подругам Глаша, – давайте перейдем на другой берег ручья.

– Вода ледяная, а ручей глубокий, – ответила Лиля.

– Попробуем перебраться по дереву, поваленному через ручей, – поддержала предложение Лена.

Вся компания весело побежала вверх по течению к поваленному дереву. Его корни лежали на правом берегу ручья, а вершина – на противоположном. Держась за ветки, все благополучно перебрались на левый берег ручья. На поляне вдоль ручья цвели цветы. Каких только не было! Медуницы с мелкими голубыми цветочками, от которых исходил сладкий аромат, напоминающий запах меда. Они расцветали первыми и оповещали всех, что закончился холодный период года. Дальше на поляне росла высокая трава, среди которой повсюду виднелись жарки с крупными ярко-оранжевыми бутонами.

Стоял июль, солнце теплыми лучами заливало окрестность, цветы, радуясь теплу и свету, развернули бутоны в его сторону. Воздух был насыщен запахами трав и ароматами цветов. Состояние природы передавалось девочкам. Они весело и громко переговаривались, шли по поляне, утопая почти по пояс в траве, и собирали цветы. Иногда из-под ног взлетали серенькие птички с длинным клювом и коротким хвостом. Они с писком улетали, выписывая виражи над травой.

Неожиданно девочки услышали хруст веток… В нескольких шагах перед ними стоял медведь. В ужасе, не сговариваясь, все бросились бежать к поваленному дереву. Быстро перебежали по нему и остановились только у Енисея – перевести дух и посмотреть: не гонится ли за ними медведь. Зверь спокойно стоял на четырех лапах около ручья, сосредоточенно всматриваясь в воду и не обращая внимания на людей.

Девочки побрызгали водой помятые цветы и направились в общежитие. На душе у Глаши было неспокойно. От испуга исчезло прекрасное утреннее настроение.

– Почему медведь не погнался за нами? – спросила Лиля.

– Наверное, был сытый, – ответила Лена, – или мы показались ему невкусными.

– Тебе, Ленка, шуточки, а я страшно испугалась, – сказала Глаша.

Обычно девочки входили в общежитие шумной и веселой толпой. На этот раз они вошли молча, с сосредоточенными лицами. Воспитательница Мария Федоровна, увидев необычное состояние девочек, спросила:

– Почему грустные? Что случилось?

– Мы видели медведя, – ответила Лиля.

– Где вы его видели?

– На другом берегу ручья.

– Какой леший вас туда понес?

– Мы ходили за цветами.

У Марии Федоровны изменилось выражение лица, с носа свалилось пенсне и повисло на шнурке, казалось, что это она увидела медведя.

– Девочки, дорогие, – произнесла она, придя в себя, – никогда не ходите за пределы деревни, это очень опасно! Медведей развелось так много, что почти каждый день деревенские мужики отгоняют их выстрелами от пасущихся коров. Вы меня поняли?

– Поняли, – недружно ответили воспитанницы.

Через несколько дней охотники привезли на телеге для детей интерната мясо и кровь медведя. Они добыли зверя при его нападении на стадо коров. Лицензии на отстрел медведя у них не было. Опасаясь наказания за браконьерство, решили сдать добычу в интернат. Работники столовой поили детей свежей медвежьей кровью, наливая ее в алюминиевые кружки. Оставшуюся кровь пожарили и подали на ужин с кашей. Еда получилась вкусной и сытной. На следующий день дети с удовольствием ели котлеты из медвежатины.

Лидия Кондратьевна, вернувшись из Туруханска и узнав, что детей поили медвежьей кровью, не на шутку испугалась и всполошилась. Она организовала медицинский осмотр всех, кто пил медвежью кровь, заставила всех измерять температуру.