Ольга Карпович - Закулисный роман (сборник) Страница 21

– Хотелось бы знать, чем ты занималась весь семестр. Так, ради интереса.

– Это не твое дело! – рявкнула Вероника.

– Ошибаешься, дорогая моя, пока ты живешь в моем доме и на мои деньги – это мое дело, – ответила я.

– Скоро не буду! – заверила она. – Дэмиэн Грин увезет меня в Англию.

– Что? – Я не удержалась и расхохоталась.

– И нечего ржать! – заорала Ника. – Завидуй молча!

Она шваркнула тарелку в раковину и пулей вылетела мимо меня из кухни.

Проклятье, я и не подозревала, что Левандовский успел так задурить ей мозги. Не хотела давить на нее, играла в прогрессивную мать, дающую ребенку чуть больше свободы, чем это необходимо. Ну, теперь хватит. Нужно покончить с этой нелепой дружбой между моей единственной дочерью и экзальтированным мудаком Вацлавом.

Он никогда не вызывал у меня положительных эмоций. Пожалуй, из всего курса я была единственной, на кого не действовало его обаяние, наличие которого не могу отрицать. Может быть, дело в том, что я – так уж сложилось – была чуть более опытной в жизненном плане, чем мои сокурсники, и разнообразных пафосных демонов московского разлива повидала немало.

Я рано стала самостоятельной. Отец мой пил, и мать его выгнала, а сама занялась устройством личной жизни. Я оказалась фактически предоставлена самой себе. Меня страшно бесили собственная маменька, сводившая мое воспитание к постоянным попрекам и скандалам, и сменявшиеся в нашем доме чуть ли не каждый сезон ее мужики, каждый из которых считал своим долгом заняться усмирением строптивой девицы.

Я мечтала как можно скорее стать самостоятельной и независимой материально и свалить из отчего дома куда подальше. Это благое намерение и привело меня, четырнадцатилетнюю, в модельный бизнес.

Я была высокая и смазливая на мордашку, меня часто приглашали на рекламные съемки и показы, я много работала и иногда соглашалась провести вечерок-другой в компании породистых и великодушных джентльменов, падких на малолеток. Моральные соображения не слишком отягощали мою совесть. Я шла к своей цели – и в пятнадцать лет смогла наконец снять отдельную квартиру и сбежать от маменьки и ее очередного мужа. Таким образом я избавила себя от неприятных ассоциаций, на которые наводил меня вид счастливой мамочки, обнимающей чужого, неприятного мне мужика.

Я наконец-то начала одеваться так, как всегда мечтала, пользоваться духами, на которые мои одноклассницы могли только облизываться. Мне это нравилось. Я перевелась в вечернюю школу – мне больше не хотелось учиться, я боялась, что время мое уйдет, и надо успеть продать свою молодость как можно дороже.

Вокруг царили блеск и нищета шоу-бизнеса. В первое время, когда я только начала работать на подиуме и сниматься для глянца, я получала сущие копейки. Сбрасывая на руки зорким продавцам только что подремонтированную роскошную шубу от Фенди, я ждала своего гонорара в двадцать долларов. У матери кормиться мне не позволяло самолюбие, и я перебивалась с кефира на хлеб.

Но вскоре я научилась отстаивать свое. Узнала, что моя работа стоит гораздо дороже, и теперь осмотрительнее договаривалась и, прежде чем подписать, внимательно изучала условия всех контрактов. У меня появился свой агент, и мелкое жулье, которое всегда крутится возле модельного поприща, от меня отстало.

А на некоторых презентациях, где мы, стайка жадных до жизни и денег элитных манекенщиц, высматривали себе очередную жертву, мне частенько встречались подобные Вацлаву типы, мнящие себя падшими ангелами, замороченные на себе, изрекающие парадоксы надменным тоном. Я всегда сторонилась таких мужчин. Мне хотелось жить легко и просто, о вселенской славе я не мечтала, и трудная любовь с каким-нибудь таким персонажем в мои планы также не входила.

В шестнадцать я вышла замуж за одного бизнесмена-бандита, и моя модельная карьера закончилась. Муж не хотел, чтобы я работала, и поначалу меня вполне устраивало положение очаровательной бездельницы при обеспеченном супруге. Эта жизнь, правда, имела свои минусы. Иногда муж звонил мне среди ночи и хриплым голосом просил никому не открывать двери. И я тряслась от страха до самого утра, ожидая, что вот сейчас наш дом придут брать штурмом. Он ездил на разборки, а я потом находила в корзине с грязным бельем рубашки, забрызганные кровью.

Со временем наша совместная жизнь стала и вовсе невыносимой. Муж начал поднимать на меня руку за малейшее отклонение от введенных им правил. У него была паранойя: он не терпел присутствия чужих людей в доме. Я должна была целыми днями сидеть взаперти и верно ждать его, чтобы потом полночи провести за очередным скандалом.

Именно тогда я поняла, что мне нужно найти какое-то свое дело, цель, иначе я сойду с ума. Я вспомнила, как в последний год перед замужеством хотела поступать в театральный, и уцепилась за эту мысль, как за спасательный круг.

Никому не говоря, я стала готовиться к вступительным экзаменам. Я ни в чем не была уверена, знала только, что так больше продолжаться не может. Перед первым прослушиванием у нас с мужем случился очередной скандал, он опять не сдержался и довольно-таки сильно ударил меня по лицу. Кое-как замазав разбитую губу и синяк, я явилась перед комиссией.

Помню, читала монолог Настасьи Филипповны. Мне так страстно хотелось, чтобы меня услышали, я понимала эту женщину, содержанку, ненавидящую и себя, и собственную жизнь. Я плакала настоящими слезами, оплакивала и свою юность, и свое неудачное замужество, в которое бросилась как в омут головой, спасаясь от всех этих мужиков, которым надо было продаваться. Я не хотела быть проституткой, не хотела жить на попечении у богатого мужа, для которого была всего лишь комнатной собачкой. Именно это я пыталась донести до приемной комиссии. Наверное, я была услышана – сам Багринцев предложил мне явиться сразу на третий тур. Прошел месяц, я готовила другой материал для очередного прослушивания, сидела ночами в ванной, включив воду, и учила текст… В итоге я поступила на курс. Это было огромное счастье, облегчение, почти невесомое состояние.

Когда я сообщила мужу, что иду учиться, у нас вновь произошел большой скандал. Он снова ударил меня, но на этот раз я была непреклонна. Я объявила ему, что твердо решила стать актрисой и ему придется застрелить меня, если не оставит своих попыток мне помешать. Как ни странно, он на время смирился с моим решением. Думал, наверное, что вскоре мне это увлечение надоест, я перебешусь и снова засяду дома.

На втором курсе я забеременела. До сих пор не понимаю, как это могло произойти, я принимала все меры предосторожности, чтобы не попадать в еще большую кабалу от своего тирана. Но, вероятно, он пошел на какую-то хитрость, подменил мои таблетки… Не знаю. Как бы там ни было, родилась Вероника. Маленький ребенок требовал ухода и постоянного внимания, я не справлялась с ролью жены бандита, студентки и матери одновременно. Мне пришлось привлечь мою мать к уходу за ребенком. На мое удивление, она с радостью согласилась, и мой муж-деспот тоже был не против. Тещу он почему-то не подозревал в связях с конкурирующей преступной группировкой и легко впускал в нашу роскошную квартиру.

В один из дней я вернулась домой из института и наткнулась на своего мужа, безобразно пьяного, только что приехавшего с очередной ресторанной попойки с друзьями. Вероника в тот день гостила у матери.

Муж, как это было у него заведено в последнее время, начал допытываться у меня, когда я думаю наконец завязать со своими театральными глупостями и заняться хозяйством и воспитанием нашей дочери. Не знаю, что на меня нашло, но я вдруг выложила ему все: что институт не брошу никогда, что это единственное, что есть у меня в жизни, что он, его деньги, его дом, его друзья мне давно ненавистны, что я только и мечтаю о том дне, когда доблестная милиция его наконец посадит.

На этот раз он избил меня страшно, так, как никогда раньше. Он бил меня ногами, руками, чем придется, и теперь уже моя кровь брызгала на белый итальянский кафель кухни.

На следующее же утро я ушла от него. Поначалу он рвал и метал, отобрал у меня все, вплоть до последней пары часов, грозился отсудить ребенка. Некоторое время мне пришлось ютиться в углу у матери, жить с Никой на стипендию и левые подработки и постоянно бояться, что муж с минуты на минуту пришлет братков, которые отберут у меня дочь.

Однако со временем муж успокоился, нашел себе какую-то другую длинноногую модельку, а со мной примирился и начал по крайней мере давать деньги на дочь и съемную квартиру. Но это продолжалось недолго, вскоре его наконец-то за что-то посадили.

К тому времени я заканчивала третий курс, и отвлекаться от учебы мне было никак нельзя. Я хотела поступить в тот же театр, где выходил на сцену сам Багринцев. Меня уже начали приглашать сниматься в кино, и иногда, когда репетиции в институте позволяли, я могла подработать. Чтобы как-то выжить и продержаться до конца четвертого курса, мне пришлось продать оставшуюся от замужней жизни машину и все прочие остатки былой роскоши. На четвертом же курсе меня действительно пригласили играть в театр, где блистал Багринцев. Вскоре мой Мастер умер, однако в театре я прижилась и спустя пять лет играла весь молодняковый репертуар.