Евгений Гришковец - Избранные записи Страница 22

У них совершенно особая культура использования мотоцикла, мотороллера, мопеда. В первую очередь шлем. Почти все шлемы маленькие, без стеклянного забрала, и невероятно разнообразные. Я видел шлемы всех возможных цветов и раскрасок. Видел шлемы в виде жокейских шапок, обтянутых кожей, видел шлемы, имитирующие немецкие каски, но при этом обшитые тканью в цветочек, многие барышни и дамы надевают на шлемы поля из плотной ткани, так что шлем превращается в почти элегантную шляпку. Чего только у них на шлемах не нарисовано! Поодиночке ездит немного людей, чаще вдвоём. Но на обычный мотороллер также вполне умещается и целая семья. Маленький ребёнок впереди, за рулём мама или папа, следом более старший ребёнок, и замыкает всё это ещё один родитель.

Как мне понравились у многих барышень длинные, до плеч, перчатки из блестящей ткани… Бежевые, розовые, белые, голубые. Раньше я думал, что все вьетнамки ходят только в брюках. Ничего подобного. Многие в платьях, юбках, сарафанах. Юбки не короткие. На ногах красивые, блестящие туфли на высоком каблуке. У мотоциклистов на лицах тканевые маски, потому что дышать в таком мотоциклетном потоке практически нечем. Эти маски тоже разнообразны. Форма одинаковая, а расцветки могут быть самые разные.

Как же мне понравилось, как барышни ездят со своими парнями! Это выглядит так элегантно и красиво, в этом даже есть какой-то высокий стиль! Многие, сидя позади парня, едут на мотороллере в позе амазонки, то есть как когда-то дамы ездили на лошадях. Они сидят, изящно положив ножка на ножку, или просто плотно их сжав, небрежно держатся одной рукой за плечо или пояс спутника, а другой придерживают юбку. Я неоднократно видел тех, что умудрялись даже не держаться ни за парня, ни за мотоцикл. Они едут с прямой спиной, сложив руки на коленях. Как они при этом сохраняют осанку и не падают, совершенно непонятно. Зрелище завораживающее.

Мы ехали до гостиницы около часа, и я не мог оторваться от этого зрелища за окном. Лица, лица, глаза, шлемы, гул клаксонов. Я ехал и понимал, что в эту ночь уснуть не смогу, несмотря на тяжёлый перелёт. Я сразу понял, что Сайгон – это мой город, что здесь меня ждёт много сильных впечатлений. И я не ошибся. Мне так и не удалось сделать ни одной фотографии, которая бы передавала суть этого потока. Да и просто не хотелось фотографировать. Хотелось жить.

17 января

С вьетнамской темой сделаю перерыв…

Вчера посмотрел фильм «Стиляги». Пошёл на последний сеанс, в зале было мало народа: посленовогодний ажиотаж и основная волна схлынули, так что билет купил спокойно. Думал, что не стану писать про «Стиляг» в любом случае, понравится мне или не понравится. Я ведь не рецензент, а потому стараюсь редко делиться впечатлениями о прочитанном или просмотренном. Но чувствую внутреннюю необходимость высказаться. Наверное, по той причине, что практически одновременно в прокат вышли два столь громко заявленных фильма: «Обитаемый остров» и «Стиляги». И оба эти фильма рядом, видимо, не случайно. С них начался год.

В первом своём высказывании об «Обитаемом острове» я написал, что это кино, не имеющее национальных признаков, что оно вторично по отношению к американским аналогам. Я ошибся. Это очень сегодняшнее и очень наше кино. В фильме собраны все комплексы неполноценности, какими страдает наш кинематограф. В нём нет никакой художественной свободы и абсолютно никакого отношения к исходному литературному материалу: ни любви, ни нелюбви к тому, что написали Стругацкие. А то, что поклонники Стругацких заявляют о близости фильма к литературной основе, – сомнительный комплимент писателям. И уж точно это говорит о том, что авторы фильма роман не осмыслили.

Очень хорошо помню выход в свет фильма «Сталкер». Помню ажиотаж вокруг премьеры и как через двадцать минут после начала люди толпами покидали кинотеатр. Люди, пришедшие посмотреть фантастический фильм, с громкой руганью и хлопаньем дверей выходили в Кемерово из зала кинотеатра «Москва». Многие матерились. Те, кто читал и любил Стругацких, в большинстве своём на дух не приняли картину. Я в свои тринадцать лет тоже не принял фильм. Да, наверное, и не мог принять. Что я мог понять тогда в этом сложнейшем гениальном фильме? Но я досмотрел его до конца. Был возмущён, ругался, что тягомотина, но фильм встревожил и не отпускал. А главное – он вызвал серьёзные сомнения. Может, это были первые в моей жизни и важнейшие сомнения, связанные с искусством. Фантастику я тогда очень любил, и поскольку с книгами вообще было трудно, а с фантастическими особенно, я записался в клуб любителей фантастики под названием «Альтаир» в библиотеке имени Гайдара. Членство в клубе давало некоторые льготы – можно было вне очереди получить желаемую книжку, но, правда, только в читальном зале. Самому сейчас не верится, но каждое воскресенье в 9 утра я выезжал со своей окраины в центр, чтобы в числе первых прийти в читальный зал и взять особо ценную книгу, с которой и просиживал там до вечера.

Это я к тому, что период увлечения и любви к фантастике у меня был. И очень преданной любви. Про фильм «Сталкер» я знаю многое. Я знаю, что Стругацкие несколько раз переписывали сценарий, а Тарковский его не принимал. Я читал два варианта сценария, они публиковались. Оба были плохие и с большим количеством фантастических элементов. Знаю, что Тарковский в итоге сам написал окончательный вариант. На сегодняшний день я знаю фильм почти наизусть. Какие там тонкие диалоги, какие они смешные! Монолог писателя о читателях из этого фильма только недавно стал мне понятен. Это монолог про меня. Когда бывает плохо, я сам могу произнести такой монолог. Фильм Тарковского очень далёк от романа «Пикник на обочине». Но при этом в фильме много любви, так что чувствуется, почему именно этот роман заставил одного из крупнейших мастеров мирового кинематографа так долго над ним трудиться и в итоге сделать шедевр. Любовь и очень мощное внутреннее высказывание чувствуются в каждом кадре. В фильме «Обитаемый остров» в каждом кадре чувствуется полное безразличие. Я думаю, что равнодушие и отсутствие собственной темы – это то, что не даст Бондарчуку-младшему сделать хоть что-нибудь значительное. Бондарчук не даёт надежды на то, что в нём появится хоть какое-то художественное содержание. И очень символично, что именно он практически назначен главным кинематографистом нового поколения страны. Так что фильм «Обитаемый остров» отражает общее состояние дел. Но это не страшно, такое кино долго не проживёт. Ещё немного, совсем немного – и все кинотрюки будут смотреться так же нелепо, как сейчас выглядят циклопы в старом фильме про Синдбада-морехода. А когда-то, маленький, я их боялся.

На «Стиляг» шёл исполненный скепсиса и недоверия. Точнее, был уверен, что разрекламированный, имеющий такую кассу и так радостно принятый массами фильм не может быть хорошим. К тому же я знал, что у этого фильма есть все признаки мюзикла. Русский мюзикл – что может быть страшнее?!

И как же мне понравилась картина! Какой Валера молодец! И как хорошо, что именно этот фильм стал рекордсменом продаж и победил! Это хорошо говорит о нас, зрителях. Мы, очень разные, разных возрастов, вкусов, достатка и образования, приняли этот фильм, а «Обитаемый остров» не приняли. Мы молодцы.

В «Стилягах» много остроумных, художественных и очень кинематографичных решений. Такую Москву, какой, в общем-то, никогда не было, но которая есть на открытках, а главное – в каком-то мифическом ощущении ушедших эпох, было создать наверняка гораздо труднее и интереснее, чем ту вторичную, простите, хрень, которую мы наблюдали в «Обитаемом острове». Москва в «Стилягах» будто бы нарисована американскими художниками пятидесятых годов, которые рисовали девушек «пин ап». А ещё атмосфера фильма напоминает «Книгу о вкусной и здоровой пище» 1953 года с раскрашенными фотографиями. Это очень верное решение автора – сделать Москву такой, какой он не видел, но нафантазировал. Точно так же Масленников создавал из Риги Лондон для своего гениального Шерлока Холмса, правда, не компьютером, а фантазиями и своим представлением о том, каким мог быть Лондон той прекрасной эпохи.

Музыкальное решение фильма меня потрясло: так просто и так верно. Валерий Тодоровский чуть старше меня, но, в общем-то, мы сверстники. И он использовал в фильме песни нашей юности. Те песни, под которые мы проходили наши первые сильные переживания. Это были наши песни, и в них была наша свобода. Аранжировать их под пятидесятые – это замечательно, это мощное художественное решение. Если бы там прозвучали американские песни пятидесятых, наверное, ничего бы не произошло, не случилось бы того чуда, какое есть в этом фильме. Я слышал о нелепых претензиях к фильму с точки зрения подлинности воспроизведения эпохи. Чушь! Автор воспроизвёл свою любовь к юности родителей, к мифам того времени и той Москвы, но главное – к своей собственной юности. Весь фильм пропитан любовью. В нём нет плохих – есть счастливые и несчастливые, а мерзавцев нет.