Алексей Лухминский - Мой Ванька Страница 22

– У него, похоже, язва желудка, – докладываю я результат.

– Вот это мы сейчас и проверим! Идёмте на рентген.

Мы в рентгеновском кабинете. Стоим перед экраном, за которым можно наблюдать, как светящийся в рентгеновских лучах раствор бария опускается в желудок.

– Вон, смотри! – главврач тычет пальцем в экран. – Вон она, подлая! Ой-ой-ой… Это серьёзно! Но ты был прав. Поздравляю!

Мне очень приятно. Я не ошибся! Вспоминаю случай с Ванькиным отравлением.

– Кирилл Сергеевич… А может, я попробую? Кое-какой опыт есть.

– А что? Давай! Честно говоря, я думаю, что у тебя должно получиться.

Тружусь над язвой Дмитрия Павловича по методу Коха, который уже опробовал на Ваньке, когда он отравился. Тогда сработало… Убираю больную энергию, накачиваю здоровой… По крайней мере, боли у пациента прекратились. Господи! Как же много для меня сделали эти люди – Кирилл Сергеевич и Илья Анатольевич!

Поддерживаю Андрея. Он второй раз встал на костыли. Прошло две с половиной недели, а у него такие успехи!

– Саша, а можно сделать шаг? – спрашивает он, как примерный ученик.

– Андрюха, ещё рано. Пока постой так. Но садиться будешь сам, без помощи. Давай, осторожно опускайся…

Страхую… Всё. Сел на кровать.

– Саша, ну а когда ходить будем?

От его тона чуть не улыбаюсь – так забавно и по-детски он упрашивает!

– Ладно. Завтра попробуем…

– Отлично! Обрадовал ты меня. А вот я, боюсь, тебя не порадую, – и вздыхает.

– Что такое? – это заставляет меня насторожиться.

– Я о твоём брательнике. Окрутила его Светка. Мне ведь моя всё рассказывает!

– Пусть у него будет личная жизнь… – тихо говорю я, обострённо чувствуя беду.

– Ты погоди про личную жизнь. Гнилая она девка, эта Светка. Поматросит и бросит! Ты о братане подумай. Останови его! Что он, девок не трахал?

Молчу. Уверен, что не трахал.

– Она здесь стольким мужикам жизни сломала! Её, наверно, уже полпосёлка перетрахало! – Андрей сильно понижает голос. – Даже у меня грех был. Моя тогда чуть со мной не развелась. Гнилая она, гнилая!

Ванька забегает домой, вернее, в квартиру Дмитрия Ивановича. Вообще он уже неделя как все свои вещи перетащил к Свете. Может, забыл что-то?

– Вань… Давай с тобой поговорим, – тихо предлагаю я.

– А чего нам разговаривать? Брось, Саша! Я наперёд знаю, что ты скажешь!

О! Это не мой Ванька. Голос звучит жёстко, насмешливо, сухо. Будто я чужой. И взгляд чужой…

– Ты её любишь? – спрашиваю буквально с замиранием сердца.

– Да! Ты это хотел услышать? – выкрикивает он раздражённо. – Саша, всё! Твоя власть надо мной кончилась! Я свободен и теперь сам решаю свою судьбу!

Молчу и смотрю на него. Не узнаю… Что она с ним сделала?

– Ванюха, понимаешь… Мы же всё-таки с тобой братья…

– Не называй меня Ванюха! Нет больше того влюблённого в тебя мальчика! У тебя своя жизнь, у меня своя! – снова выкрикивает Ванька теперь с бешеными, буквально ненавидящими глазами. – Я много лет жил без брата, и сейчас проживу!

– Это Света тебе…

– Она открыла мне глаза, – тихо, даже зловеще тихо произносит он. – Так что, Сашенька, чао-какао!

– Знаешь, Ваня, – я специально не стал называть его по-прежнему, – видит Бог, я очень хотел, чтобы ты стал натуралом и чтобы у тебя всё было, как у нормальных людей. Но я не ожидал такого конца. Прости… – и выхожу из комнаты.

– Прощай, прощай, братец! – слышу вслед насмешливый голос.

Голову плющит. Это всё… Это для меня, наверно, трагедия всей моей недолгой жизни. Были мысли задержаться здесь подольше. Мне ведь действительно интересно работать в больнице! Но при всём этом… Видеть такое я не смогу!

Уже месяц я в Булуне. Тот экипаж, который нас доставил сюда, будет здесь только через неделю. Пришлось отзвониться парням в Питер, чтобы не волновались. После разговора с Ванькой с головой ушёл в больничные дела. Мне очень плохо. Пришлось сделать так, чтобы свободного времени не было, чтобы не думать ни о чём, кроме работы. Вечерами усталость сразу валит меня в постель, и я засыпаю. Дмитрий Иванович с Надеждой Михайловной неодобрительно, но очень по-доброму на меня ворчат.

…Завтра улетаю. Андрей ходит. Кислов выписался без повязок. Язва у Дмитрия Павловича, как показал рентген, зарубцевалась и вообще почти пропала. Сам себе признаюсь – эти пять недель я прожил не зря. С пользой для людей прожил! Это меня радует… А вот Ваньку давно не видел. И не увижу. Не хочу к нему идти прощаться!

Сидим с Андреем за столом и пьём. Все рекомендации я ему уже дал. Маша тут же. Она с меня аж пылинки сдувает. Обсудили, кажется, всё, даже Ванькины фокусы.

– Ладно, Андрюха. Надо идти, – я встаю со стула. – Завтра самолёт…

– Погоди, дай встану тоже, – и встаёт, опираясь на костыли. – Спасибо тебе, Сашка! Ты ведь хоть и младше, но теперь мне как второй отец. А вообще про тебя в посёлке многое плетут. Ты вроде как чуть ли не волшебник.

– Да ладно! Ещё немного, и я звездун поймаю. Пусть Кириллу Сергеевичу ставят памятник. Это он меня к этому всему пристроил. Это всё он. И он – мой учитель. А ты, Андрюха, не пропадай, звони. Буду консультировать по телефону. И ещё… Боюсь я за Ваньку. Если что, не дай его в обиду… Пожалуйста!

– Не сомневайся. Даже если бы ты не просил… Глотку перегрызу! Хотя лучше было бы ему морду набить.

– Вот этого не надо. Сам потом поймёт. Только очень ему больно будет.

Я это своим нутром чувствую! А в будущее заглядывать боюсь, хотя пару раз у меня это уже получалось… А может, именно сейчас я снова заглянул?

На аэродроме опять делегация провожающих. И Дмитрий Иванович с Надеждой Михайловной, и Кирилл Сергеевич, и Вера Петровна, ещё люди… Только Ваньки нет.

Объятия, поцелуи…

– Сашенька! Ты мне теперь вместо сына, – обнимая, тихо говорит мне на ухо Кирилл Сергеевич. – Не забывай старика. Хорошо?

– Кирилл Сергеевич, я вам звонить буду. Обязательно!

– Ты подумай. Если захочешь продолжать практику, иди в неврологическое отделение больницы Медицинской академии. Там Юрий Степанович Воронов. Это мой друг и однокашник. Мы работали в Питере вместе. Я ему позвоню и напишу о тебе.

– Спасибо! Я обязательно туда приду. Обещаю.

– И ещё… С твоими талантами ты сможешь медицинский и экстерном закончить. Уверяю тебя. Про это я ему тоже скажу. Дело за тобой.

Дверь закрывается. Самолёт выруливает к взлёту. Так гадко… Скорее бы Питер и… работать! Там, глядишь, что-то забудется и как-то полегчает.

Часть 2

Раз ступенька, два ступенька

Вот моя квартира, вот мой дом родной… Захлопываю за собой входную дверь, будто хочу ею отгородиться от всего того, что уже случилось. Бросаю вещи прямо на пол и включаю Ванькину музыку, точнее, реквием Верди. Падаю спиной на тахту и плачу на протяжении всего звучания. Размазываю слёзы и чувствую элементарное сиротство.

Однако – всё! Я же сильный человек! Надо собраться! Я должен начать новую жизнь! Душевный непокой я должен преодолеть занятостью. Я буду работать так же, как в Булуне! Я пойду в больницу Медицинской академии к Воронову и буду учиться дальше!

«А в личном?» – скрипит голосок из глубины сознания.

– Что-нибудь придумаю! Я всё выброшу из головы!

«И Ваньку?» – скрипит тот же голос.

Не знаю, что ответить… Я опять потерял человека. Теперь уже – совсем родного мне человека. Анализируя свою предыдущую жизнь, понимаю, что во взаимоотношениях с Ванькой было что-то очень существенное, как я думал, для нас обоих. Оказалось, не для обоих. Честно признаюсь, сам не знаю, как с этим справлюсь.

В кабинете завотделением неврологии, немолодой мужчина, протягивает мне руку.

– Юрий Степанович Воронов! А вы – Александр Николаевич Елизов. Верно?

– Да, это я…

– Кирилл Сергеевич мне о вас звонил. И написал очень подробно, даже в превосходных степенях. Вам повезло. У него добиться похвалы – задача трудная.

– Я не добивался специально. Само как-то получилось… Когда с Ваней работал.

– Про Ваню он отдельно написал. Там был архисложный случай. Но ему показалось, что вы – именно тот человек, который справится. Надо сказать, у Кирилла Сергеевича глаз – алмаз. Практически он не ошибается никогда. Жаль, что сидит в этом Булуне. Давно бы здесь профессором стал! Короче, Саша, давайте, я буду вас звать так, когда мы тет-а-тет, пойдёмте, вы мне покажете, на что способны.

Входим в палату.

– Будьте добры, встаньте, – просит Юрий Степанович одного из больных. Тот медленно встаёт. – Александр Николаевич, осмотрите его и скажите, что вы нашли.

Смущаясь, подхожу и, не касаясь, провожу руками вдоль тела стоящего пациента.

В области шеи, а потом между лопатками пальцы начинает крючить. Очень сильно крючит. Дальше вроде ничего. Провожу ещё… Всё повторяется. Но теперь пальцы на шее будто что-то колет. Поворачиваю его к себе лицом. В области желудка вижу тёмное пятно. Желудок… Вожу рукой… Те же ощущения… Может, и здесь язва? Похоже, что так…