Эдуард Овечкин - Акулы из стали. Туман (сборник) Страница 23

– Ну, до скорого, ребята, и удачи вам!!! – пожелал я докторам.

– В смысле «до скорого»? – спросил Андрей. – А ты собрался куда-то?

– Ну как же, – говорю, – наркоз там и всё вот это вот! Я же сейчас отрублюсь и проснусь уже новым человеком в лайт-версии!!!

– Да ладно? – удивился Андрей. – У тебя знакомые анестезиологи на борту имеются? Я-то ни одного не знаю, поэтому новокаин – наш выбор, дружище, и никуда ты не денешься, а будешь вполне себе присутствовать при операции!

– Дык и чё – больно же будет?

– Да уж наверняка! И вообще, Эдик, запомни золотое правило врача: «Хорошо зафиксированный пациент в анестезии не нуждается!»

И вешают они мне простынь на какую-то корягу в районе груди, чтоб я не видел, значит, что там они забывать будут у меня в животе.

– Э! – протестую я. – Я не согласен на простынь!!! Я, может, всю жизнь мечтал заглянуть внутрь себя, чтоб разобраться со своими душевными терзаниями, и не могу позволить себе упустить такую шикарную возможность!

– Хуй тебе, – буркнул Саша. – Однозначно не положено.

– А чё такого-то?

– Нельзя, чтоб ты без сознания был.

– А чего я буду без сознания?

– Эдик, не пизди, отвлекаешь!

– Ну, так-то страшновато же немного, что за наплевательское отношение к пациенту?

– Вон у тебя нестерильная медсестра – с ним и развлекайся!

Не, ну нормальные люди? О чём мне развлекаться с флагманским штурманом, который мало того что штурман, так ещё в процессе создания нетленки находится?

Укололи уколов в живот мне и со словом «Поехали!» вскрыли брюшину (или как она там называется). Нестерильная медсестра немедленно упал в обморок. В принципе, нетленка на этом и закончилась.

– Ну йоп его мать! Ну, просил же того, кто крови и кишок не боится! – возмущается Андрей, потому как Саша с фельдшером что-то там усердно режут дальше.

– Центральный! – орёт Андрей в «Лиственницу». – Давайте следующего, тока выберите там кого-нибудь посуровее, мы же время тянем!

– Я тогда внутрь не полезу пока, – говорит Саша и складывает руки на животе. А фельдшер очнул штурмана и выгнал его наружу.

Минут через двадцать прибежал второй, кто это был, я уже не помню.

– Ну, смотри, – сказал Саша и приподнял салфеточку у меня на животе. Второй начал зеленеть.

– Так, на хуй отсюда! Андрюха, вызывай следующего!

– Центральный!!!! Следующего!!! Нормального, нормального кого-нибудь дайте!!!

Третьим пришёл наш комсомолец Олег. Он был заядлым охотником и очень возмутился, что сразу не послали его потому, как он по штатному расписанию мой воспитатель и забота о моём внутреннем мире – это его прямая обязанность.

– Привет, ребята!! – вошёл Олег с радостной улыбкой. – Чтобля, ничего без меня сделать не можете?

– Смотри, – говорит Саша.

Олег с улыбкой смотрит:

– А что я тут не видел? Всё как у кабана или оленя, тока шерсти нет. Тоже мне.

– Наш человек!!! – обрадовались доктора. – Инструктируй его!

Фельдшер показал ему, где лежат всякие там их кенгуты и прочие приблуды, и рассказал, что и в каком порядке нужно будет подавать.

– Всё понял, – сказал Олег, – а сейчас-то чем заниматься?

– Развлекай пациента и не давай ему сознание терять!

– Ну как тебя развлекать? – улыбается Олег мне. – Хочешь, про шестой съезд РСДРП(б) расскажу?

– Сестричка, – стону я, – помру сейчас, дай хоть за сиську подержаться!!!

– Откуда у меня сиська-то? Я ж писят килограмм вешу, это надо было у флагманского штурмана просить! А-а-а! Так вот чего он в обморок грохнулся-то!!!

Ну и, в общем, с шутками и прибаутками терпим с ним дальнейшую боль. Я-то терплю, а он делает вид, что сочувствует. Вскрыли мне, значит, все слои там положенные, развернули всё. Смотрят внутрь с детским любопытством.

– А где аппендикс-то? – спрашивает Андрей.

– Да вот тут должен быть, вообще-то.

– Ну, я знаю, что тут, дык нет-то же его тут?

– Ну, повезло, значит нам, чо. Олег, ну-ка, вот тот атлас раскрой нам быстренько!

Олег раскрывает какую-то полутораметровую цветную картинку и прикладывает ко мне сбоку. Доктора смотрят в неё.

– Слышь, – говорит Саша, – а зачем ты ему сфинктер к носу приложил? Наоборот разверни!

– Мне главное знать, где печень и ливер остальной находится! – парирует Олег, переворачивая атлас.

Посмотрели доктора и начали копаться в моём богатом внутреннем мире в поисках этого злополучного отростка. Ну, больно, конечно было. Не так больно, как при разлуке с любимым человеком, но о-го-го тоже. Нашли гада этого.

– Он сейчас лопнет, ребята, – сказал Саша тихо, наверное, для того, чтоб я не слышал, но я слышал, – работаем очень быстро! Кишки как попало, потом сложим на место!!!

И понеслось вот это вот классическое: «пинцетскальпельзажимтампонотсос». Отрезали его и бросили в банку с формалином. Потом уже Саша показывал мне его и объяснял, в каком месте он вздут, и как бы он лопнул, и отчего бы я умер. По его расчётам успели они в пределах полчаса-час, не больше.

Потом начали зашивать кишки и укладывать их на место, сверяясь с атласом. К этому моменту прошло уже порядком времени, и у меня так затекли спина и, прошу прощения, жопа от лежания на доске, что я думал, что умру именно от этого желания почесать себе спину.

– Ребята, – просил я к концу докторов, – не отвлекайтесь уже на новокаин! Шейте так, только быстрее снимите меня с доски этой!

Олег пытался, конечно, просунуть мне линейку и почесать, но безрезультатно. Операция получилась долгой у них, что-то больше часа ушло на всё, почти два, с моей покладки на стол, так как полчаса они только медсестёр меняли. Потом я показывал свой шов гражданским врачам и врачам из центра медицины катастроф, и все в один голос говорили, что для условий операции на подводной лодке шов охуенен просто.

В конце доктора, фельдшер и комсомолец перенесли меня на простыне в соседнее помещение на кровать, отходить, а сами, доложив в центральный об успешном завершении операции, естественно, уселись замачивать мой аппендикс. Потом, кстати, Андрей предлагал мне забрать домой эту банку с формалином, в которой плавал этот кусок плоти, для того, чтобы я всегда помнил о Смерти. Я отказался – и так о ней всегда помню. Докторам выдали по медали впоследствии, а мне предложили покинуть борт и не продолжать автономное плавание для восстановления и реабилитации. Естественно, я отказался, сославшись на закон «Русские на войне своих не бросают».

Моих докторов зовут Андрей Марченко и Александр Молочников. Я понимаю, что мир тесен, и, может, когда-нибудь кто-нибудь из вас столкнётся с ними в жизни. И тогда я очень прошу вас поцеловать их от меня прямо в дёсна и передать им мои контакты со словами о том, что я помню, что они спасли мне жизнь, и моё чувство благодарности им с годами только усиливается.

Когда я очнулся на следующий день после операции и меня осмотрели хмурые доктора, они разрешили всем меня проведывать. И началось.

Комсомолец Олег принёс мне маленький телевизор, приставку «Сега Мега Драйв» и пакет картриджей. Электрик Рома принёс мне видеомагнитофон (мой же «Акай») и коробку с видеокассетами разнообразного содержания, начиная от Ларса фон Триера и заканчивая глубокими глотками знойных негритянок.

– По всему кораблю собирал! – гордо доложил Рома.

– Я вижу, похоже, и на арктическую станцию сплавал.

Управленец Борисыч принёс мне книгу Покровского «Расстрелять!». Она у него была тогда в одном экземпляре на весь экипаж, и очередь на неё была расписана на месяц вперёд. Борисыч забрал книгу у командира дивизии, посчитав, что командиры дивизии приходят и уходят, а друзья остаются.

– И опять же, – рассуждал Борисыч, сидя у меня на краешке кровати, – а вдруг у тебя заражение крови или эскулапы пинцет какой внутри оставили? Ты ж тогда можешь умереть, не прочитав Покровского, а я не могу этого допустить как твой старший товарищ!

Учитесь, кстати, заботе о друзьях!

Потом пришёл проведывать меня Борисыч, который трюмный, и принёс банку черешневого компота. Про трюмного Борисыча я писал много раз и напишу ещё не раз, так что здесь упомяну только, что он был командиром седьмого отсека и заведовал холодильными установками провизионных камер, поэтому доступ к компоту и всяким другим мелким приятностям у него был практически не ограничен.

– Так, стоять! – закричали доктора на Борисыча. – Что в кармане прячешь?

– Компот черешневый!

– Ему нельзя ягоды, давай сюда банку, мы компот отцедим!

И пока мы с Борисычем разговаривали, айболиты трескали мои черешни за все четыре щеки, а мне оставили полстакана компотика. Диетологи, блядь.

– Слушай, Борисыч, – говорю, – вы там с Андрюхой (второй трюмный) простите, как-то неудобно вышло, вы же теперь вдвоём на вахте стоите.

– Да ваще заебись, Эд! Нас теперь никто не трогает ни на отработки, ни на учения, всем старшины командуют, а мы вроде как перенапряжённые и отдыхаем! Я не помню уже, когда я так хорошо высыпался! Мы с Андрюхой уже думаем, как тебя потом из строя вывести – может, отравить или там руку сломать?