Дарья Кузнецова - Увидеть Париж – и жить Страница 27

– А так ли это важно? Как ты считаешь, может ли человек остаться чистым в душе, даже если он испачкался, опустился на самое дно? Я считаю, что может, и среди отверженных и бродяг есть люди, более чистые душой, чем епископы. Мне кажется, не так важно, что человек делает, главное, каков он на самом деле, что заставляет его сердце биться чаще и замирать от восторга, – он осторожно провел рукой по моим волосам.

– Да, конечно. В любом человеке остается что-то хорошее и светлое, что нельзя запачкать. Настоящая любовь очищает. – Мне вдруг захотелось поцеловать его руку. Но я решила этого не делать.

– Я еще не говорил тебе, моя дорогая, я полюбил тебя с первого взгляда, как только увидел тебя, такую смелую и отчаянную, подходящую к микрофону. Что было в твоей жизни такого трагического? Что так ранило твою душу?

– Разве можно полюбить с первого взгляда? Наверно, можно влюбиться. Ты искренен со мной? Ты не играешь, не говоришь это каждой девушке, которая оказывается в твоем гнездышке? «Милая, что за ужасная жизненная драма сделала тебя такой очаровательной трагической героиней?» – шутя передразнила я его.

– Если ты теперь со мной, ты сама должна понять, говорю я правду или нет. Как тебе кажется, какой я человек?

– Пьер, а ведь я тебя совсем не знаю, – с некоторым удивлением ответила я, – мне кажется, в тебе есть какая-то скрытая жесткость, или жестокость, или непоколебимая твердость, не знаю, что-то, что помогало тебе в жизненной борьбе.

– Да, в глубине души я суров и беспощаден, – засмеялся он. – Кажется, я понимаю, о чем ты. Мне приходилось общаться с русскими. Они в чем-то жестокие, отчаянные, вам пришлось рвать друг друга на куски, чтобы отхватить кусок пирога после падения железного занавеса. У нашей страны другая история. Мы не такие, я считаю, у нас больше жизнелюбия, искренности, терпимости. Для нас богатство – это не цель, а средство. Средство доставлять радость себе и своей семье, окружающим, близким людям, сделать свою жизнь интересной. Все-таки, скажи мне, деньги, которыми ты обладаешь, ты ведь не получила в наследство? У меня сложилось именно такое впечатление.

– Если мы любим друг друга, так ли уж важно, есть ли у нас деньги и откуда они появились? Скажи мне, ты мог бы полюбить бедную девушку?

– Я никого не называю бедным, ведь все относительно. Материальная обеспеченность, ум, положение – все эти понятия люди определяют, взяв самих себя за центральную точку отсчета. Это так наивно. Хотя что поделаешь, если мы видим жизнь через кривое зеркало наших неполных, искаженных знаний об окружающем мире, – он приподнялся на локте и внимательно смотрел на меня.

– Это все красивые рассуждения, Пьер, а ведь что ни говори, мы с тобой миллиардеры, обеспеченные люди, и многие нам завидуют. Это приятно, и не послать ли к черту все и просто наслаждаться жизнью? – спросила я как можно более непринужденно.

– А что значит наслаждаться жизнью? Есть, пить и спать в красивой обстановке? Поверь мне, это далеко не всем и не всегда приносит удовольствие. Многие люди умирают от скуки. А какой-нибудь монах в скромной келье в тибетском монастыре получает истинное наслаждение от уединения, медитации, он чувствует покой, доступный очень немногим.

– А что сейчас тревожит тебя, Пьер? – спросила я, попытавшись выдержать его взгляд.

– Дорогая, пойми меня правильно, мне кажется, ты играешь какую-то роль, надеюсь, ты искренна в том, что любишь меня, – он продолжал гипнотизировать меня глазами, – но эти истории о твоей семье – они все искусственны. Может быть, ты на самом деле дочь гангстера и ограбила банк? – его взгляд вдруг стал жестким.

Глава 14 Париж-Париж

– Ты знаешь, дорогой, я на самом деле не из богатой семьи, я просто боялась, что ты будешь осуждать меня за прошлое. Моим другом был очень богатый человек из России, миллиардер. Он разбогател на нефти и газе, был связан с криминалом. Не смог договориться с каким-то подонком из высоких эшелонов и погиб, вот и все, – я назвала фамилию очень известного, убитого пару лет назад человека, которую знала из новостей. – Я была его неофициальной подругой, он оставил мне в завещании половину состояния, очень большие деньги. Оставь эту историю в секрете, умоляю тебя.

– Вот теперь ты, возможно, говоришь правду, – сказал Пьер. – Значит, ты знаешь, каково это – быть бедной? – он обнял меня за плечо.

– Ничего особенного, просто приходится покупать не такую дорогую одежду, – засмеялась я.

– Люди, которым приходится бороться за жизнь, становятся сильнее.

– Я не боролась, а просто любила, я полюбила его не из-за денег, – я пыталась говорить с чувством.

– А из-за чего?

– Он был очень нежным в постели и жестким в жизни, меня привлек этот контраст.

– Любопытно. Впрочем, о многих мужчинах можно так сказать.

– Ты ревнуешь?

– Нисколько.

Пьер молча встал и пошел в душ. Я осталась у него ночевать. Утром любимый сварил мне удивительно вкусный кофе, поцеловал и уехал на работу.

Так началась моя новая жизнь. По утрам я ездила в салоны красоты и по магазинам, осматривала достопримечательности Парижа. Я начала привыкать к этому удивительному белому городу любви. Мне нравилось заказывать такси, ходить по набережным, никуда не спешить. Я ходила по Монмартру и вспоминала Гавроша. Маленький, несчастный, храбрый мальчик, который умер за свободу. Каждый человек, каждая личность имеет великую ценность, неповторимое, прекрасное творение Высшего разума. И пусть он болен, беден и несчастен, только то, что у него в душе, глубоко в душе, под слоем обид, боли и разочарований определяет ценность личности.

Я влюбилась в Париж, в его белое небо, в прекрасные здания из белого Туфа, в людей разного цвета кожи. Я сидела в ресторанах и ела сырный суп и лягушачьи лапки, похожие по вкусу на курятину, ходила на дегустацию вин и покупала знаменитые французские духи. Я стала их коллекционировать, на полочке рядом с плазменной панелью у меня через неделю уже стояло сто разных ароматов. А по вечерам мы проводили с Пьером волшебные ночи в его гнездышке или в моей квартире на огромной кровати с позолоченной спинкой.

Мы заказывали ужин в ресторане и часто вели перед сном интеллектуальные, философские беседы. Иногда мы ходили на вечера и приемы. Ко мне относились с уважением, как к любимой женщине Пьера. Я больше не устраивала показательных выступлений и научилась красиво стоять в углу с бокалом шампанского и обсуждать мелочи жизни. Мой любимый постепенно становился для меня родным человеком. Меня немного беспокоило то, что я обманываю его насчет своего прошлого и очень существенно преувеличила размер своего состояния. Но сказать правду было уже невозможно, я бы разрушила доверие и все, что у нас было.

– У меня есть одна страсть: конный спорт, – как-то сказал мне Пьер.

– Покажи мне лошадей, я видела их только пару раз в жизни, – попросила я, погладив его по руке.

И на следующий день мы отправились на ипподром. Он находился за городом. За окном машины пронеслись аккуратные домики, перелески, уже дышавшие весной, прибранные, ухоженные французские поля. Мы подъехали к низким, длинным зданиям конюшен. К нам вышел улыбающийся парень в рабочей одежде. У него было немного удлиненное, серьезное, жесткое лицо.

– Здравствуйте, господин Пьер. Все в порядке, ваша любимая Жанна поправляется.

Я удивленно взглянула на возлюбленного.

– Дорогая, познакомься, это Гарри, наш лучший жокей. Все в порядке, сейчас я тебе покажу Жанну, – засмеялся мой друг. Гарри открыл нам деревянную дверь. В нос ударил острый запах. У меня разбежались глаза: кони, кони, много коней. Я не разбиралась в лошадях. Но все они показались мне очень красивыми и холеными, они стояли в просторных стойлах, махали огромными хвостами и били копытами.

Мы прошли мимо лошадей, наверно, метров пятьсот, затем молодой человек указал нам на одно стойло. И мы вошли в отдельную дверь, за которой была очень красивая стройная лошадь с выпуклыми мышцами. Она была черная как смоль, черные грива и хвост. Только концы волос немного порыжели, как будто выцвели.

– Смотри, какая красавица, «вороная в загаре», чистокровная арабская, она молодая, ей всего два года. Но она уже участвовала в скачках. Я очень надеюсь на нее этим летом. Гарри поскачет на ней.

Пьер с любовью потрепал Жанну по загривку.

– Она тут что-то приболела, моя девочка, простыла, аппетита не было, я перепугался, но сейчас поправляется, – ласково добавил он.

Лошадь недовольно посмотрела на меня, фыркнула и ударила копытом.

– Она ревнует, – засмеялась я.

– Ты зря смеешься, – сказал Пьер, – лошади, как женщины, ценят ласку и доброе отношение, интуитивно все чувствуют. Я верю в Жанну, надеюсь, что она победит. А ты хочешь прокатиться? Гарри выберет тебе самую смирную лошадь.

– Не знаю, я никогда не пробовала ездить верхом, – растерянно ответила я.

– Все когда-нибудь бывает в первый раз.