Александр Кичигин - Дневник провинциального сыщика. Почти документальная повесть Страница 27

– Я же и говорю, проверьте его – он сумасшедший! Подошел, руки трусятся, попросил закурить – не успел я руку сунуть за пачкой в карман, а он мне по роже хрясь!

Иваныч поморщился и незаметно глазами отругал Головина.

– Да ты присаживайся, в ногах правды нет, – в словах Лоскуткова начали появляться угрожающие нотки, – посидишь, вспомнишь чего…

В слово «посидишь» Иваныч сумел вложить тонкий зловещий смысл, который поняли все и, как показалось, задержанный тоже.

– Нечего мне вспоминать, – присаживаясь на стул, где только что сидела потерпевшая, с внезапно появившимися нотками наигранного безразличия отрезал парень.

– Ты, наверное, в Харькове живешь? – наконец-то задал Лоскутков вопрос, мучавший всех.

– Ну да, в Харьковской области.

(Вот почему он был столько времени неуловим!)

– А в Белгород часто приезжаешь?

– Не очень…

– А когда последний раз был?

– С полгода где-то…

(Врет! Значит, уже догадывается, по какому поводу!)

– А точнее? Мы же проверить можем.

– Ну, не помню я… А какое это имеет значение? Я же говорю – вижу парня этого в первый раз!

– Имеет, раз спрашиваю. Так когда был последний раз?

– Полгода.

– Точно или не помнишь?

– Точно.

– А жена другое говорит… – блефанул, хотя и беспроигрышно, Иваныч.

– А что она может сказать? – без тени волнения возразил парень. – Я когда по б… иду, лучший отмаз – в Белгород поехал.

– У тебя и б… есть? – зачем-то спросил Иваныч.

– А у кого их нет!

– Так, может, этот парень, который, кстати, земляк твой, за какую-нибудь из них тебе и по роже, как ты ее называешь, и заехал?

– Как земляк? – искренне удивился задержанный, и в его глазах вспыхнуло и потухло понятное волнение (может, и вправду его белгородские дела тут ни при чем?). – Так он сказал, что из-за б…?

– А теперь вспоминай, из-за какой! – подытожил Иваныч. – И не пора ли перестать ваньку валять37? И не из – за б… ты получил по своей поганой роже, а за вполне добропорядочную милую женщину! Вижу, что вспомнил, за какую! А это ее муж! Теперь понятно?

– Мать честная! – театрально взмахнул руками задержанный. – Вот это влип! А я-то голову ломаю… То-то смотрю, мужик не в себе… Так что ему за это будет? Начальник, раз я сам виноват – отпускайте его, я претензий, как говорится, не имею… Только адрес мой не говорите ему и дайте вперед хоть уехать, а то он меня точно на платформе добьет…

– Не могу больше смотреть, как эта гнида над нами измывается! – сжав кулаки, рванулся к задержанному Лёня. – Позвольте, я ему второй глаз подрихтую, если черепок выдержит!

– Эй, ты чего? – парень сделал вид, что испугался, – Я что, твою жену обидел, что ли? Ну, мужики, у кого не бывает…

– Если бы мою, ты бы уже на кладбище гнил! – глаза у Трофимова налились кровью, а это был дурной знак.

– Прекратите, Леонид Леонидович! – резко тормознул его Иваныч, хотя в душе и поблагодарил Трофимова, наивно думая, что это всего лишь психологический прием. – У всех тут руки чешутся. Человека ведь выслушать сначала надо, может он сам хочет чистосердечно во всем сознаться!

– Да пора уже, – злобно прошипел Лёня.

– Мужики, ну правда, что вы, – театрально взмолился парень, видимо, решив прикидываться до конца, – я свое уже получил, разве мало? И претензий ни к кому не имею. Можно я поеду? Жена ведь ждет. И не ровен час узнает!

– Узнает, узнает, – начинал и Иваныч беситься, – узнает, с каким гаденышем живет! А чтобы узнала не всё и дождалась, начинай сейчас себе срок укорачивать! А то, знаешь, бабы долго ждать не могут…

– А что нам его признания? – вмешался Лопотко. – Курточка в крови налицо – экспертиза определит, кому он ее пустил…

– Это я поросенка в деревне резал…

– Потерпевшая его опознает, – продолжал Серега.

– Да и пуговку мы нашли, – не мог смолчать Федор.

– Так что рассказывай, – подвел Лоскутков итог, – а лучше сразу пиши чистосердечное признание, ну, дальше все знают…

– Да не в чем мне сознаваться, – спокойно парировал парень, – вы меня с кем-то перепутали… Бабы были, да… Но при чем здесь кровь? И пуговица какая-то… Вы мне уж сами расскажите, в чем дело, а я поясню, может…

– Если мы тебе начнем рассказывать, поздно будет, – урезонил его Иваныч, – только потом не жалуйся, что не дали явку с повинной написать.

Лоскутков, конечно, насчет явки кривил душой – уже тогда такая мода начинала зарождаться: есть явка с повинной – значит, человека можно было задержать, арестовать и спокойно заниматься дальше. А пока экспертиза покажет, пока опознание… Правда, по состряпанному мелкому хулиганству можно было тоже подержать какое-то время, но где гарантия, что судья понимающий окажется, хорошо, если трое суток даст, а то оштрафует – и все дела! Ищи тогда ветра в Харьковской области…

Зашел Велиев.

– Ну что, опросили жену? – спросил его Иваныч.

– Да.

– Подтверждает?

– Конечно. Мы же ей всю правду рассказали.

Задержанный выражал полное равнодушие.

– А этот как же? – спросил Велиев.

– Не хочет явку с повинной писать. Значит, будем накручивать на полную катушку. Знаешь, что по этому делу грозит? – снова обратился к парню Лоскутков. – Вышак38! А уж мы постараемся, будь уверен: убийство, грабеж, тяжкие телесные повреждения, а если попытку изнасилования привяжем, то баб ты уже никогда не увидишь, хотя секс иметь будешь – сам ею станешь… Ты судим был? Нет? Проверим! Так что готовься к самому худшему… Не надумал писать? Что? Не слышу…

– Я подумаю…

– Глеб, бери, кто тебе нужен, и пусть он быстрее думает, пока я добрый. Если через полчаса явку с повинной не напишет – помогайте следователю проводить следственные действия, и чтобы он уже на свободу никогда не вышел… Уводи его к себе.

– Ух, – перевел дух Иваныч, когда задержанного увели, – вроде сморчок какой, а не колется. Я прямо устал злодея из себя корчить. Что за работа такая – ищешь этих сволочей, ну прямо убить готов, когда попадутся, а когда вот они, у тебя в руках, куда все девается?

– Не имеем права у своих эмоций на поводу идти, – неожиданно сумничал Кузьмин.

– Хм, нахватался уже, замполит, – усмехнулся Иваныч. – Кстати, тоже с Климовым помогайте Велиеву.

– А может, и я на что-нибудь сгожусь? – шутливо сжав кулаки, вставил Лёня.

– Только без рук! – в тон ему ответил Иваныч.

1994. Особые правила

А дни проходили своим чередом. Чем характерна служба в уголовном розыске? Тем, что ты практически почти все время проводишь на работе, но при этом никто тебя не заставляет этого делать – главное, чтобы результат был. А результат как раз и бывает, когда ты, не замечая времени, проводишь его за работой. Ругаешь постоянно и себя, и начальство, и саму службу, что нет у тебя минутки на личную жизнь, но в то же время замечаешь – а как без этого жить? Недаром говорят, что сыщик – это не работа, а призвание! Бывают дни поражений, отчаяния, потом они сменяются победами, от которых получаешь невероятное удовлетворение, поглощающее все предыдущее уныние. И снова работа, работа и работа, порой без права на сон, элементарный отдых, когда этого требует дело, без права расслабиться и забыть, кто ты есть и в чем твое предназначение.

Сотрудник уголовного розыска не имеет календарных выходных, но это не значит, что у него совсем нет возможности решать какие-то свои личные неотложные дела. Как солдат на фронте, в минуты затишья он умудряется и пообщаться с семьей, и навестить родных, и починить кран в квартире, сходить в спортзал, сауну, посидеть с друзьями, хотя заранее спланировать все это удается редко. Чаще всего подобные дела решаются не вечерами после работы, как у обычных людей, а в течение дня, когда выпадает эта минутка. И даже находясь в отпуске, опер остается милиционером, который не имеет права пройти мимо совершаемого преступления, сделать вид, что не узнал преступника, находящегося в розыске, или не оказать помощь людям, терпящим бедствие. Милиционер – это, в общем-то, обычный человек, но его жизнь проходит по особым правилам. И в эти правила включается не только трудолюбие до самоотдачи, но и кристальная честность, порядочность, способность чувствовать чужую боль и, конечно, высокий профессионализм. Сотрудник милиции – это не робокоп, и у него тоже бывают свои слабости, недостатки, а иначе, как он будет понимать других людей, чтобы помочь им?

Преступник – тоже человек, хотя и живет по своим особым правилам. И у него есть свои понятия о справедливости, которые так и называются «понятиями». А так как и преступнику ничто человеческое не чуждо, – милиционер, должен видеть не только плохое, но и хорошее во всех без исключения людях, даже преступивших закон.

Впервые Климов почувствовал, что начал жить по милицейским правилам в первый свой отпуск после года службы. Точнее, он все это время уже жил по ним, но осознал только теперь, когда солнечным днем стоял на остановке «Улица 3 Интернационала» в ожидании троллейбуса и строил планы на предстоящий беззаботный отдых. Там же на остановке находилось человек десять, двое из которых сразу привлекли его внимание. Это были мужчины среднего возраста, небрежно одетые, но не бомжи, предлагающие на продажу гражданам дорогую электробритву. Краем уха Климов услышал, что просят они за нее всего две бутылки водки. Это была выгодная сделка для потенциального покупателя, но никто на нее не соглашался, тем более что на остановке находились в основном женщины. Исколотые синими перстнями руки красноречиво указывали на мужиков как неоднократно судимых, поэтому Федор сделал вывод, что электробритва наверняка краденая, возможно, даже из квартиры.