Татьяна Малыгина - «Я крокодила пред Тобою…» Страница 29

В тринадцать, похоронив отца и потеряв его второй раз, она закрылась от всего мира в своей крошечной комнатушке. Бабушку Тамару Лилька пускала к себе редко. Она что-то рисовала, писала, кому-то звонила и почти никогда не делала уроков. Но учебу в школе закончила, на удивление, совсем неплохо. Поступила в техникум, а еще через семь лет окончила университет без единой тройки.

***

– Маринка, давай съездим со мной за шмотками? – Зоя только что вернулась из Стамбула с партией диван-дейков, блузочек и лосин.

– Ты что? Я боюсь.

– Ну я же езжу. Уже два раза ездила. Отвезла четыреста долларов, продала почти на девятьсот.

Целых два раза за границей. Бывалая, уже знает, что к чему.

– Ого! И что, так можно?

– А кто не дает? Мы с Нинкой моей, женой брата, ты ее знаешь, первый раз ездили на корабле, но укачивает сильно. Второй раз – на автобусе от Болгарии до Турции. Там, правда, перевал приходится ночью проходить, но нам включали телевизор, зашторивали окна, и нормально. Я вложила уже восемьсот. Получила около двух тысяч!

«Две тысячи долларов… это можно купить стиралку, холодильник новый, себе что-нибудь». Марина вспомнила «Юрюзань», который в морозилке вместе с холодом выдавал на-гора снег, а стирали они с матерью руками, и постельное, и детское.

– Маринка, поехали! Ты вообще без денег. Себе накупишь, и на жизнь останется.

– А ты где все продаешь?

– У меня на рынке есть место. Что-то в коммерческий сдаю. Давай поехали! Загранпаспорт есть?

– Нет, конечно.

– Давай оформляйся, и сразу едем.

Где Марина будет брать деньги на поездку, она не думала. Их просто взять было неоткуда.

– Вова, денег не дашь?

– В смысле?

– Без смысла. Денег, говорю, мне надо.

– На кой тебе?

«Действительно, – думала Маринка, – на кой бабе с ребенком деньги?»

– Я в Турцию с Зойкой еду.

– На блядки?

– Вова, у тебя одни блядки на уме. На закуп. Мне четыреста долларов надо.

– А ху-ху не хо-хо?

«Вот сволочь! Сволочь и хам». Но Марина решила запихать свою гордость подальше ради благого дела.

– Вова, я серьезно. Давай займем у кого-нибудь.

– Чтобы занять у кого-нибудь, надо найти кого-нибудь, а потом надо, чтобы у кого-нибудь было что-нибудь.

– Давай у Кузьмича попросим.

Кузьмич – проректор в институте. Интеллигентный, ухоженный бабник.

– Проси.

– Ну и попрошу.

Кузьмич дал двести долларов. Еще сто дал Иван Иванович.

– Маринка, бери с собой ненужные вещи, какие-нибудь ношеные, старые, – Зоя давала дельные советы.

– Конспирироваться будем?

– Продавать их будем. Там на местном рынке они по дешевке все берут. Но в итоге может набраться приличная сумма.

– Вообще все что угодно брать?

– Все! Отцовские костюмы бери, местные от них балдеют, думают, фрак, по-любому. Лифчики свои и материны, трусы бери. Вообще – все!

– И трусы ношеные?!

– И трусы!

– Обалдеть! Неужели кто-то живет хуже нас? А оттуда тогда что повезем, если там и трусов нет?

– Трусы там есть. И еще какие! Там все есть. Но за копейки там мусор заберут. Социальная несправедливость и расслоение населения есть везде. Даже в Турции.

Маринка не стала углубляться в политэкономию, она прикидывала в уме, что у нее есть кроме трусов для бартерного обмена с населением дружественной страны. Набралось прилично. Два отцовских кримпленовых костюма образца семидесятых, старые материны платья, плащи, хранившиеся на случай ядерной войны, блузки, юбки и, конечно, женское и мужское белье, поношенное, но постиранное и даже поглаженное для придания ему товарного вида. Еще Зоя подсказала купить игрушек. Марина купила пластмассовых пупсов, барабанчиков и механических бегемотиков, поедающих шарик на веревочке.

Тамара Николаевна к идее заграничного бизнеса отнеслась с опаской и скептически.

– Смотрите, чтоб вас там не украли! А то рот разинете, и ищи вас! Или деньги сопрут.

– Мама, не каркай, и так тошно!

Вещей набралось на большой старый чемодан. Для денег Марина купила сумочку, которая пристегивалась ниже талии, в спортивные дорожные штаны мать изнутри пришила Марине карман, чтобы деньги разделить. Храните яйца в разных корзинах.

– Господи, как бичиха! – Марина смотрела на себя в зеркало. – Штаны дурацкие, куртка толстая, рожа страшная.

– И хорошо, что страшная! Нечего перед кавказцами наряжаться, утащат!

– Мама, какие кавказцы? Там турки.

– Еще хуже!

– Зойку же не утащили.

– А тебя, дуру полоротую, и не спросят.

Сейчас Марина не обращала внимания на Тамарины прогнозы, не до этого. Она так волновалась, что не могла ни есть, ни спать. И очень переживала из-за того, что придется первый раз оставить Машку одну.

– Езжай давай! Я с ней управлюсь. Ты, главное, там рот не разевай, деньги береги и паспорт. Четыре дня быстро пролетят.

Марина сидела на диване, на коленках, прижавшись к матери, умостилась Маша, держа в руках растрепанную куклу. «Придется грудь перетягивать». Марина до сих пор не отучила дочь от груди.

– Мам, чем грудь-то перетянуть?

– Марлю дам. Широкую.

Марина вдруг почувствовала недомогание. Потянуло где-то около почек. Потом боль оттуда опустилась в мочевой пузырь и превратилась в непрерывное жжение.

– У-у-у, миленька моя, да у тебя цистит! Это в дорогу-то!

Марина бегала в туалет каждые пять минут. Она плакала от досады, от боли, от предстоящей разлуки с ребенком, от своей бестолковой жизни.

– И что мне теперь делать? Я же не могу ходить по Турции и ссаться!

Тамара Николаевна позвонила Нине Ивановне. Так, мол, и так. Завтра ехать, а у дуры этой все не как у людей.

– Тамара, не волнуйся и Марину успокой. Сегодня все равно уже аптеки закрыты. Найдите пару кирпичей, разогрейте их в духовке, положите на дно ведра, и пусть Марина сверху сядет, прогреется. А завтра купите невиграмон: пара таблеток – и все пройдет.

– Какое завтра? Поезд в восемь утра, аптеки с десяти! Не с ведром же ей в поезде ехать?

– Ну перенесите поездку, цистит – дело серьезное.

– Да они за границу поперлись, бизнесменки хреновы, напару! Сил моих больше нет, Нина!

– Да-а… Ну выбора все равно нет, сделайте, как я сказала. Ты, главное, не волнуйся и Марину поддержи. Ей-то каково?

– Да знаю! Ума-то нет…

Мать принесла с соседней стройки два старых грязных кирпича и положила их на решетку в духовку. Разогрела. Достала с балкона жестяное ведро и положила кирпичи на дно.

– Иди давай, усаживайся!

Марина стянула до колен домашние брюки, сверху надела теплый свитер и села голой кормой на ведро.

– Бли-ин, как же больно, – корчилась Маринка, боль усиливалась с каждым часом, – и сидеть неудобно.

– Терпи, раз голая по морозу ходишь. Говорю же, надень штаны, нет! Форсишь в одних колготочках, потом дохнешь лежишь!

Машка с любопытством ходила вокруг мамы.

– Мама кака?

– Мама попу греет, замерзла.

– Маня попу, а-а!

– Маше нельзя, горячо, иди к бабе Томе.

Раздался звонок в дверь.

– Кого еще леший несет? – Тамара Николаевна открыла дверь. – У-у, Володя! Заходи, миленький! Кушать будешь? Сейчас разогрею котлетки, проходи в комнату пока, Маринка там лечится сидит.

Вова разделся и прошел в зал. Посреди комнаты, скорчившись, на большом жестяном ведре сидела бледная Маринка с испариной на лбу, прижав руки к животу.

– О как! У нас унитаз сломался?

– Вова, не смешно. У меня цистит.

– Мда-а, сочувствую. И что теперь? Поедешь?

– Поеду, конечно.

– Только зассых в Стамбуле и не хватало.

– Вова, кончай балаган, мне, правда, больно.

– Да верю, верю. Я тебе денег еще немного принес на дорогу.

Даже удивляться было больно. Тамара Николаевна накормила зятя, они немного еще поболтали о том о сем.

«Странно, мать так Вовку любит. Приходит редко, ребенком не занимается, денег почти не дает. А она все лебезит перед ним».

Марина повезла с собой триста пятьдесят долларов. Для начала неплохо. Зоя взяла с собой женские прокладки размера ХХL. От Северогорска до Софии ехали поездом через Москву. Марина всю дорогу лежала, старалась меньше пить, жгучая боль не проходила, аптек по дороге не встретилось. Она подкладывала сразу по две, а то и по три прокладки и ходила под себя. Зойка смеялась:

– Вот она, старость! Недержание и безденежье!

Маринка хохотала, писалась от смеха и, скрючившись, покрепче прижимала руками огромные прокладки.

В Москве была пересадка, и девчонки, наконец, нашли аптеку.

– Невиграмон, воды и прокладок!

«Странный выбор», – подумала женщина-фармацевт, протягивая пакет. Маринка, прямо в аптеке, выпила у прилавка сразу две таблетки, чтобы наверняка. Через два часа боль стала отходить, и от Москвы до Софии Марина ехала как все нормальные люди. Пила вдоволь, ходила куда надо и как положено.