Андрей Ильин - Альтернативный солдат Страница 3

– Я не хочу туда! Там пахнет! – сварливо отвечает старушка.

– Да, насыпали немного хлорки для дезинфекции. И что? Вам не посиделки устраивать вам там с подругами! – возражает женщина. – А на улице прудить запрещается. Ну-ка, быстро в палату, быстро-быстро…

Строгая женщина оглушительно хлопает в ладоши. Старушка съеживается, сухие ладошки прижимаются к ушам и бабулька торопливо семенит по ступеням наверх. Накрахмаленный колпак поворачивается, словно орудийная башня, пара серых глаз подозрительно упирается в растерянное лицо Стаса. Взгляд последовательно сканирует нелепо изогнутую фигуру, на мгновение задерживается на туго набитой сумке.

– А тебе чего здесь? Посещений с утра нету… Ты к кому пришел? Почему я тебя раньше не видела? – выстреливает вопросами строгая дама.

Стас наконец отталкивается от стены, спрыгивает на две ступени ниже.

– Мне к директору надо. Я у вас работать буду, – говорит он, в ладони появляется направление из военкомата. Женщина внимательно читает короткий текст, напряжение на лице чуточку ослабевает, но взгляд по-прежнему строг и подозрителен.

– Так ты на атрл… тьфу! … аль-тер-нативную службу пришел устраиваться, – с небольшим затруднением произносит незнакомое слово. – Ну-ну… Валериан Николаевич на четвертом этаже. На дверях табличка… Марьяна Сергеевна, с тряпкой и ведром на лестницу! – неожиданно кричит через плечо.

Где-то наверху гремит железо и визгливый голос отвечает:

– Да иду я, иду…

Простая деревянная дверь, для солидности оклеенная коричневым шпоном, неторопливо открывается. Тусклые блики неторопливо ползут по латунной табличке с четкой надписью – Валериан Николаевич Поспелов. Ниже – директор. Буквы крупные, черные и внушительные. Стас входит, тотчас от стола в дальнем конце комнаты поднимается мужчина в темном костюме, раздается ласковый тенорок:

– Прошу, юноша, прошу… Мне сообщили из военкомата, что сегодня должен… э-э… явиться к месту службы Станислав Куренков. Это вы?

Стас делает три четких шага, по-военному отвечает:

– Так точно! – и густо краснеет.

– Ну-ну, у нас не такие строгие порядки, как в армии… Садитесь, – указал рукой мужчина на стул. По чисто выбритому лицо расплывается довольная улыбка, в блеклых глазах вспыхивают искорки восторга – как же, любому приятно, когда перед ним вытягиваются в струнку!

Стас на деревянных ногах шагает к стулу. Краска еще не сошла с лица, мысли суматошно мечутся в голове, но одна читается ясно – я веду себя, как дурак. Стас брякается на стул, поднимает взгляд. На вид директору богадельни не больше пятидесяти, лицо румяное, гладкое, глаза излучают доброжелательность, крупный «французский» нос подергивается, кожа по бокам слегка обвисла, заметны морщины. Чувствуется, что мужчина следит за собой, с переменным успехом борется с лишним весом – отсюда и «брыластость». На воротнике ни следа от перхоти, прическа свежа и аккуратна. Запах импортного одеколона приятно щекочет обоняние, особенно после хлорной вони лестницы и коридоров. Да и сам кабинет директора выдержан в классическом офисном стиле – бледно-серые обои на стенах, единственное окно скрыто за белыми вертикальными жалюзи, простая мебель черного цвета из прессованной фанеры. Одним словом – стандарт, какой можно встретить в любой конторе. Именно это обстоятельство подействовало успокаивающе на Стаса. Красные пятна на щеках сходят на нет, дыхание выравнивается, неприятный холодок внизу живота исчезает.

– Ваши бумаги, – вежливо просит директор.

– Что? А-а… вот, пожалуйста, – спохватился Стас.

– Спасибо. Пусть пока полежат, позже отдам на оформление. Итак, меня зовут Валериан Николаевич, я директор этого социального учреждения. С остальным персоналом познакомитесь в процессе работы, а пока я вас направлю в распоряжение Клеопатры Ксенофонтовны, заведующей хозяйственными делами и по совместительству моему заместителю по общим вопросам. Она введет вас в курс дела.

Валериан Николаевич вальяжно нажимает кнопку громкой связи на телефоне, вежливо произносит:

– Товарищ Клыкова, зайдите ко мне.

Дверь тотчас открывается и заведующая хозяйством появляется на пороге, словно подслушивала под дверью.

– Слушаю вас, Николай Валерианович, – почтительно произносит женщина.

На веснушчатом лице никаких чувств, только внимательность и готовность повиноваться.

– Вот, прошу любить и жаловать, Станислав Куренков, наш новый сотрудник на ближайшие три года, – представил Стаса директор в гадкой манере дореволюционных чиновников уездного масштаба. – Введите в курс дела и определите обязанности.

– Слушаюсь, – слегка наклонила накрахмаленный колпак мадам Клыкова – так назвал ее про себя Стас – и добавила: – Идите за мной, юноша.

Любая служба, будь то военная, гражданская или монашеское послушание начинается одинаково: с уборки. Новообращенному или призванному вручают швабру (пылесос с программным управлением), ведро (все тот же пылесос) и тряпку (опять пылесос!) и… отсюда и до обеда! А на робкое вяканье типа «почему я» следует стандартный ответ: потому что сотрудников не хватает – оклады маленькие, они устали – в смысле, заработались, уже в возрасте – долго трудятся и вообще, ты служить пришел или как? Стасу достался классический вариант с железным ведром, деревянной шваброй и вонючей тряпищей размером в полтора гектара. Облачившись в безразмерный халат неопределенного цвета и ужасные резиновые перчатки ядовито-желтой масти, Стас приступил к мытью полов на втором этаже, где расположились комнаты так называемых «не ходячих», а попросту паралитиков. Две палаты для женщин надо было отмыть от грязи, засохшей мочи и кала. Лишенные возможности самостоятельно справлять нужду люди не виноваты. Они бы и рады сделать все как надо и подальше от чужих взглядов, но как? В каждой палате пять коек. По две вдоль стен и одна возле окна. Рядом солдатские тумбочки, на крышках теснятся кружки, баночки из-под йогурта с чайными ложками, какие-то бумажки и стопки разноцветных салфеток. Площадь комнаты не больше восемнадцати квадратных метров, воздух тяжел и насыщен испарениями, но окно наглухо закрыто. За стеклом белые прутья крашеной арматуры скрещиваются тюремным узором, свет пасмурного дня освещает застиранные шторы когда-то красного цвета. Старые женщины лежат неподвижно и Стас решил было, что они все уже умерли. А что? Так вот совпало с его приходом! Кровать возле окна скрипнула, одеяло колыхнулось. Старая женщина медленно поворачивает голову. Лицо до половины скрыто каким-то рябым платком. Впалые губы шевельнулись:

– Помогите повернуться, – раздается тихий голос.

Стас вначале обернулся, думая, что просьба обращена не к нему. Но в палате никого, кроме неподвижных старух. Нерешительно приближается к кровати.

– А как? – глупо спрашивает Стас.

– Вы не знаете, как переворачивать вещи? Представьте, что перед вами большая сумка и надо повернуть ее на бок, – чуть насмешливо звучит тихий голос.

Стас вздыхает, пожимает плечами – какие-то странные сравнения. Отодвигает одеяло в сторону. Мерзкий запах немытого тела и закисшей мочи накрывает с головой, словно волна. Мятая простыня покрыта серо-желтыми пятнами, подушка сбита комками. Байковая ночная рубашка женщины задралась и скрутилась вокруг тела. Старательно отворачиваясь от голых ног Стас, не снимая перчаток, пытается перевернуть исхудавшее тело. Но то ли сил не хватает, то ли взялся не так… в общем, не получается. К тому же ужасный запах усиливается! Провозившись с полминуты и ничего не добившись, Стас выходит в коридор. Неподалеку, за выкрашенным белой масляной краской столом, сидит дежурная по этажу.

– Там это… перевернуть просят, – неуверенно сообщает Стас.

– Так че ж не сделал-то? – бодренько так отзывается дежурная. – Не умеешь бабу повернуть нужным боком?

От такого «юмора» Стас окончательно теряется и только пожимает плечами. Тем временем медсестра уверенно направляется в палату. Белый халат плотно обтягивает сытые формы, крашенные шварцкопофской краской завитушки задорно колышутся в такт шагам. Не медсестра, а роскошная блондинка кладовщица из «Амаркорда» Феллини. Но Стас никогда не смотрел этот фильм и даже не знал, кто такой Феллини. Его буквально оглушил пошлый юмор «ниже пояса» в адрес парализованной женщины. Медсестра появляется в палате, словно круизный лайнер в захудалом порту. Источая запах дешевых духов и шурша халатом, приближается к кровати, одним ловким движением поворачивает женщину. Старушка никак не реагирует, глаза все также закрыты. Одеяло возвращается на место. Медсестра брезгливо стряхивает пальцами, на лице расцветает улыбка превосходства:

– Вот и все, молодой человек. Учитесь, – наставительно говорит она.