Сергей Ильичев - На перепутье порока: повести и рассказы Страница 3

– Не понял, о каких крупных планах вы тут говорите? Что не так?

– Тиран, извини, это шутка, не более… – попытался успокоить любимого режиссера Померанцев.

– Странные у вас, у русских, скажу я вам, шутки! – также нехотя произнес латыш.

– Хорошо, это не шутка, но мне дали понять, что кто-то наверху обратил на это внимание.

И тут Тиран действительно взрывается.

– На что на это? Объясните, может быть, я что-то прослушал…

– На большое количество крупных планов юных див… – уточнил для Тирана Андрюс.

– Кто же у нас такой женоненавистник? – Тиран даже поднялся. – Постойте, давайте разберемся. О чем у нас с вами передача? О женщинах, их судьбах, о растоптанной любви. Наши с вами героини были… содержанками сильных мира сего. И это естественно, что все женщины, что сидят в студии или у экранов своих телевизоров, хотите вы того или нет, как бы примеряют на себя данную ситуацию, представляя себя на месте тех женщин. Что же тут непонятного? И некий огонек азарта в их глазах, и беспокойство рук, и даже пот, выступающий на груди. Все это свидетельствует о том, что они уже завелись, что, возможно, и сами не без греха. А главное, что они уже подсели на нашу игру, как на иглу… Это же самые потрясающие кадры.

И тут в разговор вступила Шахновская.

– Я всегда говорила, что все мужики сволочи…

– Тиран, Андрюс, ребята, я все понял и прошу прощения за то, что, возможно, задел сегодня кого-то из вас. В качестве отступного приглашаю всех в бар прямо сейчас…

– Я не возражаю, – первым ответил Тиран.

– Люблю русские пословицы! – начал, вставая и растягивая слова, Меркис. – Особенно про ту, где говорится, что не следует плевать в колодец, из которого ты сам же и пьешь воду…

– Хочешь, чтобы я еще и на колени перед тобой встал? – уже немного раздраженно бросил Померанцев.

– Нет, не хочу. Но если ты хочешь, чтобы у тебя работала команда профессионалов, то давай без личных выяснений типа: кто с кем спит, когда и сколько раз – это тебя, Алеша, не касается…

– Забыли и проехали… – как бы подытожив весь разговор, сказал Померанцев.

И все встали.

Но Ирочка, собравшаяся было выйти вместе с ними, была тут же остановлена строгим окриком Померанцева:

– Ты-то куда? Ищи фамилии… У нас времени в обрез…

– Правильно Алла Николаевна сказала, – тут же парировала Ирочка – что все мужики…

– Сво-ло-чи!.. – по слогам и, переглянувшись между собой, вместе произнесли Померанцев, Меркис и Кеосов.

И довольные собой вышли из кабинета.

А Тоцкая и Алла сели за телефоны.

В уютной двухкомнатной московской квартире в доме на модном некогда проспекте Калинина жил молодой мужчина в возрасте двадцати пяти лет по имени Александр. По обиходу, расстановке мебели и состоянию квартиры трудно было дать однозначное заключение, что сия квартира кроме хозяина имела еще и хозяйку. Во всем чувствовалось не лишенное определенного вкуса сильное мужское начало. Правда, в квартире жила еще и короткошерстная такса по кличке Бонифаций, что каждый день умудрялась нарушать заведенный на века спартанский образ жизни своего хозяина…

Минимум мебели составляли встроенный во всю стену шкаф и домашний кинотеатр, смотреть который можно было лишь в положении сидя за спортивным велотренажером. Остальную часть квартиры занимали самые разнообразные спортивные снаряды. Во второй комнате – широкая кровать, рабочий стол и шкафы с книгами да камин. И лишь уют кухни, словно островок в безбрежном океане, был, подобно старинному месту, с любовью обустроенному для совершения в нем кулинарного священнодействия.

Александр возвращался из своего банка после шести вечера. Каждый день он совершал омовение под струями холодной воды, предварительно выгуляв Бонифация… Сам себе готовил ужин – а это занимало не менее двух часов, не включая телевизора и не слушая в это время даже новостей, дабы не испортить себе аппетит, да и саму пищу. Как-то в молодости его удивила одна старушенция, что жила с ним по соседству: прежде чем включить телевизор, она открывала форточку. Когда он, заметив это, спросил, для чего она это делает, то та по-простому ответила: а чтобы сразу же и вылетало прочь…

Он, как человек дотошный, провел ряд наблюдений. Когда на протяжении двух месяцев изо дня в день, готовя одно и то же блюдо – самое незамысловатое – яичницу из трех яиц – в одно и то же время, то включал, то не включал свой телевизионный ящик. И проверял пищу, давая часть Бонифацию, остальное съедая сам. Бонифаций оказался куда как более чувствительным. Иногда он просто шарахался от, казалось бы, привычной пищи. И его даже невозможно было заставить прикоснуться к традиционной яичнице. А в другой раз все вылизывал языком. Нормальный стол и последующий стул у кобелька наступали лишь тогда, когда в доме в течение нескольких дней ящик не включался вообще… Закончив все эксперименты не в пользу голубого экрана, Александр, так и не набравшись мужества выбросить вообще свой телевизор, резко ограничил время просмотра. И жил относительно спокойно, пока в его доме не раздался звонок из Сочи. Звонила мама.

– Сынок, как ты там?

– Все хорошо, мама! Какие-то проблемы?

– Не знаю, но думаю, что без них не обойдется. Ты смотришь телевизионное шоу «Исповедь содержанки»?

– Мама, я думал, что ты обо мне лучшего мнения…

– Я звонила им на днях…

– Для этого есть церковь.

– Я хочу просто их всех увидеть…

– Тогда ты ошиблась передачей. То, что тебе нужно, если я не ошибаюсь, называется «Жди меня»…

– Ты дашь когда-нибудь договорить мне самой до конца?

– Извини, мама. Я тебя внимательно слушаю.

– А я тебе уже все сказала…

– Вот и поговорили…

– Не сердись, просто люди с телевидения могут начать беспокоить и тебя, и я хочу, чтобы ты знал, в чем дело…

– Так ты приедешь на передачу? Когда?

– Они сами скажут, встретят и закажут гостиницу…

– Ты хотя бы позвони, чтобы я включил телевизор…

– Как же мне тебя не хватает, родной ты мой…

И наступила долгая пауза.

Александр, хорошо зная свою мать, понимал, что в этой паузе для него нет места. Вот когда она вздохнет, словно бы с облегчением…

Александр успел отправить Бонифация на балкон и поставить чайник на плиту.

И она вздохнула.

– Что же ты молчишь, Александр?

– Ты решилась связать с кем-то из них свою судьбу?

– Вот еще… Просто я видела какой-то удивительно красивый и странный сон… И там появился еще кто-то, кого я никогда не знала, и этот человек смотрел на меня такими грустными глазами, полными любви, и у него в руках был мой портрет…

– Какой портрет, мама?

– Я тебе этого не говорила. В то утро меня рисовал тот мальчик, художник…

– Так во сне был он?

– Нет!

– И ты думаешь, что, придя на передачу, ты сможешь его таким образом найти?

– Может быть, может быть…

– Все равно, лучше тебя нет никого на всем белом свете…

– Спасибо тебе, сын, за эти слова и до свидания.

И где-то вдали женщина повесила трубку.

Утром весь редакторский отдел стоял на ушах. Мы не станем перечислять всех тех разновозрастных мальчиков и девочек, что были на подхвате в этот момент, для этого достаточно посмотреть на титры любой телевизионной передачи, где от одного их перечня уже может закружиться голова.

Заправляли всем Шахновская и Тоцкая. Причем у каждой из них была своя команда любимчиков, готовых выполнить любое их приказание, а если понадобится, то готовых и самих себя отдать для блага и поддержания творческой атмосферы…

Но сейчас они работали в унисон, отдавая необходимые указания симпатичному молодому ассистенту режиссера Виталию Колзакову.

– Устроишься в этой же гостинице, там сейчас готовы любому все двери открыть, лишь бы платил… – говорила Шахновская

– Присмотрись и постарайся найти тех, кто работал там двадцать пять лет назад. Все пиши на магнитофон. Снимай на фото интерьеры номеров. Нужны любые детали, характеристики людей, да ты и сам знаешь, – наставляла его же Тоцкая.

– Главное, узнай, кто были те люди, что в ту ночь снимали номера «люкс», – говорила и что-то записывала себе на память Анна Николаевна.

– Пей с ними, спи с ними… но без нужной информации можешь не возвращаться назад… И если ты… – Тут Ирина сделала паузу.

– И если я… – уставившись на нее преданными глазами, переспросил Виталий.

– Если ты привезешь нам то, о чем мы тебя просим, то можешь считать, что весь вечер и всю ночь… – начала Тоцкая, но ее тут же поправила Шахновская:

– Ирочка, все остальное без меня…

– Я боюсь, что его и на меня одну-то не хватит… – жеманно уточнила Ирина.

– Да ради вас я в лепешку… – начал было молодой ассистент, но она его тут же поправила:

– А вот в лепешку-то как раз и не надо, а то что же мы с тобой потом делать-то всю ночь будем?..

И они весело защебетали, провожая парня, в спешном порядке покидающего их кабинет.