Анатолий Росич - Охота на избранных Страница 3

– Я вам предложу систему, по которой я бросал курить. Меня совершенно не тянет к сигарете уже семь лет, а курил около двадцати лет. Но основа этой системы – то, о чем мы говорим: осознание ценности собственной жизни.

– Откуда вы все это знаете? То есть, так глубоко понимаете?

– Думал над этим. Я тоже несколько раз безуспешно бросал курить, пока не обрел смысл жизни.

Потылицын нахмурился, как бы своим видом подводя итог разговору.

«Скорее всего, он ничего про Слепцова и его злополучный портфель не знает. Хотя, стопроцентно пока не ясно», – подумал Грохов. И, направляя разговор ближе к желаемой теме, добавил:

– Жизнь сегодня оценивают в деньгах. За редким исключением, – при этом открытой ладонью указал на своего почтенного собеседника.

– А вот, навскидку, Сергей Владимирович, скажите, в чем может быть ценность моей жизни?

– Скажу, – без колебаний ответил помощник-консультант. – Вы напишете книгу, а это уже работа для вечности. О чем – мы подумаем, тему найдем. Вы напишете великую книгу, я вам помогу.

– О! – восторженно воскликнул бывший ученый. – Это приемлемо. Я сам об этом подумывал… А все-таки, о чем книга?

– О времени и о себе.

– О, это время такое…

– Какое? Бандитское?

– Да, – грустно кивнул Потылицын. – Именно бандитское. Я сегодня ночью еще раз в этом убедился.

– Как? – удивленно поднял брови преданный помощник-косультант? – Что случилось ночью?

– Да нет… Со мной ничего. Просто кое-что узнал…

– Что именно?

– Ну… Так навскидку не расскажешь, – Потылицын скривился, повертел пальцами двух рук, давая понять, что не хочет дальше продолжать эту тему.

«Вот оно! То, что и нужно было услышать. Ладно, я еще тебя верну к этой теме, чуть позже, как ты говоришь, навскидку», – решил Грохов.

– А как вы думаете, Алексей Фомич, в наше время может быть благородный бандит? Добрый разбойник, как Дубровский или пресловутый Робин Гуд?

– Не знаю. Вряд ли.

– Почему?

– Воспитание не то, общее воспитание. Точнее – атмосфера вокруг нас.

Грохов хотел спросить: «А если человек сам себя воспитывал, долго и жертвенно? Если мучительно искал смысл жизни и в конце концов пришел к благородному бандитизму?» Но не спросил.

Не хотел он углубляться в тему благородного разбойничества, потому что занимался этой «темой» на практике.

Сегодня Вадим перечислит 40 тысяч долларов – пятую часть содержимого портфеля, отобранного у Крепышина, – на операцию годовалой девочке, страдающей билиарной атрезией. Это было давнее правило и обязательное условие его, Сергея Грохова, жизни-игры: после каждой силовой акции, приносящей доход, он пятую часть отдавал на благотворительность. Иначе, если бы он этого не делал, ему пришлось бы признать себя просто бандитом, без каких-либо эпитетов и уточняющих слов – «культурный», «благородный», «добрый», «необычный», «интеллигентный» и т.д. Он не хотел лишать себя таких эпитетов, потому что и вправду «просто бандитом» никогда не был. С давних пор, когда он еще был, как все, когда работать, как всех, жизнь заставляла, когда жил на одну зарплату – он с каждой получки покупал книги, отдавая за них пятую часть заработанного. Какой бы ни была противной и ненавистной работа, а он знал: частично ее результат станет духовной ценностью.

Нечто подобное было и теперь. Впрочем, противной «бандитскую» работу он никак не мог назвать, ибо выбирал ее сам, а не жизнь заставляла. Такая работа была, наоборот, приятной – по той простой причине, что это была не работа, а игра. Тысячи людей ходят на футбол – посмотреть игру. Десятки болельщиков ходят не просто как болельщики, а как игроки – они делают ставки. И только одиночки создают игру, режиссируют ее. Грохов был из тех одиночек.

До тридцати четырех лет он искал смысл жизни, пока, наконец, не сделал вывод: единственный смысл жизни – это игра; чем она красивее, профессиональнее, тем интереснее жить. И вот уже семь лет он играл. Вкус жизни почувствовал, когда перестал жить как большинство людей, скучно и однообразно, а начал играть в жизнь. «Игра в жизнь – как искусство» – эти слова несколько лет назад стали его кредо, с тех пор он ему не изменял. А чтобы следовать этому кредо, нужно иметь две жизни: публичную, которая для людей, и тайную, которая для себя. Такую двужизненность, если разобраться, ведут все разумные существа на этой планете: одна жизнь для себя и в себе, вторая – на публику и для кого-то. Просто большинство боится осознать ее, а главное – боится жить сообразно данной Всевышним двуликости. Отсюда и многие проблемы человеческие, как во внешней жизни, так и во внутренней, душевной.

Встреча с Потылицыным в Киеве была закономерной. Член Госдумы полагал, что в столице великой России Грохову будет интереснее, чем в столице молодого государства, именуемого Украиной. Сергей тоже так полагал, понимая, что Москва будет интересна ему вовсе не работой с депутатом, а масштабом тех игр, которые он там раскрутит. С украинскими политиками он в свое время наигрался вдоволь. Киев стал ему неинтересен, как неинтересным становится любительский ринг боксеру, побившему двух-трех титулованных профессионалов. А вот Москва представлялась чистой доской, огромной шахматной доской, где можно не только начинать белыми, но и самому выбирать фигуры противников.

Все эти московские месяцы Грохов терпеливо изучал ситуацию и ждал своего часа. В Москве все было новое, и тем интересное. Масштаб предстоящих игр действительно потрясал воображение. Но сначала нужно было досконально разобраться в так называемом политикуме: кто на чем «сидит» – на какой трубе, жидкости или другой субстанции; кто чьи интересы лоббирует – в Кремле, в Думе, в Белом доме, в мэрии; кто кого «крышует» – в высших административных и правоохранительных органах; чьи люди в каких структурах посажены и т. д. Грохов понимал, что это бесконечная работа, и в то же время знал: наступит момент, когда количество перейдет в качество, то есть накопится определенная масса знаний, которая позовет к большой московской игре.

А пока большой игры не было, он играл в малые.

Начал с того, что прослушивал разговоры Потылицына с коллегами. Грохов давно научился подслушивать разговоры, и не только случайные, – прослушка была одной из основ многих его киевских игр. Столь же важным, как умение слышать то, о чем не говорят громко, Сергей считал умение имитировать голоса, которому учился годами.

Таким образом, первым объектом его московских игр стал Виталий Слепцов. Тот был достаточно близким с Потылицыным (хотя и весовая бизнес-категория не та), любил похвастаться перед ним своей особой осведомленностью в мире теневого бизнеса и подковерной политики. Потылицын имел природную способность слушать, а это качество редко встречается среди публичных людей, для которых главное, чтобы их слушали, к тому же, умел хранить секреты.

Грохов давно знал Слепцова как одного из активных лоббистов интересов России в Украине. В частности, он приложил немало усилий для того, чтобы Николаевский глиноземный завод приватизировал «Русал». Не без его участия собственностью русских, братьев Чекиных, стал в том же Николаеве гигант судостроения – Черноморский судостроительный завод, со стапелей которого когда-то сошел единственный в России авианосец «Адмирал Кузнецов». Так что Слепцов был хотя и не олигархом, но фигурой, достойной внимания серьезного игрока.

Из своего былого опыта Грохов знал, что такое внимание к таким фигурам рано или поздно окупится, принесет результат, возможно, даже более важный, чем материальное вознаграждение за это специфическое внимание. Более важный результат – это замысел новой захватывающей игры.

И Сергей не ошибся. Да еще как не ошибся! Он снял квартиру на улице Гиляровского, напротив офиса Слепцова, установил за ним наблюдение. Спустя месяц, благодаря этой «наружке», которой занимался Вадим, плюс прослушке, Грохов знал достаточно для того, чтобы начать охоту на Мишу Крепышина с его портфелем. Но вовсе не кошель, набитый «зеленью», стал главным достижением, самым сладким плодом тонкой, внимательной работы со Слепцовым – пачки долларов Грохов воспринимал всего лишь как сопутствующий товар. А основным, вожделенным, бесценным товаром, полученным от депутата Государственной Думы, была уникальная информация.

– Что-то затевается на Украине нехорошее. Чем ближе к президентским выборам, тем больше тревожных моментов, для нас нежелательных, – говорил Слепцов Потылицыну.

– Я думаю, ничего нехорошего для нас мы не допустим. Ты же понимаешь, Большой Пу не позволит, – отвечал Потылицын.

– Большой Пу не знает пока. Это знаю только я. У меня там свои интересы, есть люди в верхах. И они мне докладывают, в том числе обо всех нехороших тенденциях. Так вот, есть подозрения, что в Киеве готовят в президенты нежелательного нам кандидата. Местные паны сами не знают и не понимают, что это может быть опасно. Их «папа» зажрался, вознесся на небеса – ничего не понимает, не чувствует опасности.