Анатолий Росич - Охота на избранных Страница 4

– Ну так давайте вернем его на землю, вызовем на ковер, вернем в чувство. А то и впрямь заелся, хохол!..

– Да, это правильно. Я об этом позабочусь…

Грохов еще несколько дней внимательно прислушивался-приглядывался к Слепцову и его контактам в надежде раздобыть дополнительную информацию на эту потрясающую тему. И заодно ждал: прибудет ли в ближайшие неделю-две в Москву президент Украины? А чтобы скрасить ожидание – вплотную занялся портфелем Крепышина.

«Неужели в Киеве действительно запенивается грандиозная игра? Как, без меня?» – думал Грохов, уже почти уверенный в том, что пора собирать чемодан.

Кто же тот будущий кандидат в президенты Украины, о котором говорил Слепцов и который пока не засветился? Слепцов серьезный мужик, и наверняка обладает какой-то конфиденциальной информацией. Конечно, и спецслужбы наверняка эти сведения имеют, но выудить информацию из ФСБ ему пока не по зубам. Другое дело – Киев. Там, в СБУ, у него есть человек. Да и не только в службе безопасности, но и в других ключевых ведомствах Украины имеются осведомители, а в администрации президента целых два. Эту собственную агентурную сеть, без которой никак нельзя, Грохов создавал в течение пяти лет.

Кто может продвигать «нежелательного» для России кандидата в президенты? Либо могущественная финансово-политическая группа внутри страны, либо не менее могущественная сила из-за «бугра». Доскональное знание политической кухни в Украине подсказывало Грохову: если нерасшифрованного пока претендента на президентский пост проталкивает украинская сила, то это либо клан Коренчука, либо клан Щегольского. Эти две группировки в основном уже поделили самые прибыльные сферы экономики страны и самых влиятельных людей, в том числе самого президента. Правда, глава государства (в близком кругу – «папа») считал, что это он управляет олигархами, уравновешивая их влияние, не позволяя ни той, ни другой стороне занять монопольное положение. Конкуренция между ними как раз и заключалась в том, кто «урвет» побольше президентского расположения, а значит, конкретной выгоды. Но это – текущая конкуренция. А главное, стратегическое противостояние сводилось к тому, кто победит на следующих президентских выборах.

Если же за дело взялась заграница, то, как подсказывала элементарная логика, это, конечно же, Штаты. Кто же еще позволит себе двигать антироссийского кандидата?

Вот эти два варианта и стоило бы проработать. С одной стороны, изучить тонкости украинско-американских отношений, дабы вычислить возможных покровителей неизвестного пока претендента на украинскую булаву. С другой – затеять большую игру с главарями двух крупнейших кланов, самыми страшными людьми Украины, в расчете на то, что они проявят свои президентские амбиции, как говорится, конкретно.

Как только президент Украины прилетел в Москву для встречи «без галстуков», Грохов понял, что в столице России его уже ничто не удержит. Она вдруг стала намного меньше, чем столица Украины – с точки зрения большой игры. Грохов просто соскучился по настоящей игре.

Тем более, он давно не видел свою восьмилетнюю дочь…

Да, он может ее увидеть, но она его – никогда! Он запретил себе показываться Оксанке на глаза до конца своей жизни. Что ей расскажет мама Юля про отца, кто он и куда бесследно пропал – это мамино дело. Его игры требовали, чтобы у него не было детей и чтобы у нее, Оксанки, не было отца. Однако это вовсе не значило, что он отказался от дочери. Она была под присмотром. За ней следили другие глаза – прекрасные, милые, родные глаза.

Они тоже давно звали его в Киев. Женщина, самая преданная из всех, которые были в его жизни, нуждалась хотя бы иногда в каком-то прикосновении.

3

Она ждала ребенка. Ждала, ждала, но так и не дождалась. Несмотря на всю бездонно-распахнутую близость – даже «немножко», как она говорила Сергею, забеременеть не получилось.

Весна, их пятая весна, в начале апреля споткнулась и упала абрикосово-цветущим лицом в снежно-бурую грязь. Тогда он и уехал, впервые надолго исчез, как исчезает долгожданное апрельское солнце за плотным облаком. Хотя – оно не исчезает, ты знаешь: пролетит время, как облако, и большое красивое светило снова появится, ослепит и согреет.

Вся пятилетняя история их отношений была большой и красивой. Потому, наверное, что когда они встретились, ей, Оле (теперь уже Ольге Дмитриевне, учительнице киевской гимназии №127) было немножко за двадцать, а ему около (на вид) тридцати. Он умел любить по опыту, она – по природе. Он все эти годы называл ее Оленькой, и это всегда звучало искренне, – иногда, правда, «княгиней Ольгой», а еще: «моя княгиня».

Познакомились они тоже красиво, нестандартно.

Студенткой – она училась на филфаке КГУ (который и Грохов, оказывается, когда-то закончил) – устроилась на время парламентских выборов подработать в штаб Теневского, тот взял ее секретаршей. Депутат и кандидат в депутаты Верховной Рады Василий Теневский любил красивых девушек – правда, в последнее время не так активно, как раньше. Потому что несколько месяцев назад одну из молоденьких-красивеньких долюбил до того, что она вышла за него замуж, заменив собой устаревшую жену.

В штабе поговаривали, что Теневский давно завидовал коллеге по парламенту Роману Паукшенко. Они были одного возраста и, фактически, одной биографии: оба из комсомольских активистов ушли в бизнес, из бизнеса – в политику. Вася пытался ни в чем не отставать (по крайней мере, сильно не отставать) от удачливого Ромы – ни в оборотах капитала, ни в политических связях, ни даже в личной жизни. Конечно, его кипучее неравнодушие к хорошеньким девушкам было самоценно, не зависимо от всяких «пауков». Но когда Паукшенко развелся с женой и женился на смазливой студентке, Теневский сделал то же самое. Поэтому пока в других, даже очень молоденьких и смазливеньких, не нуждался. Однако, по привычке, к работе привлекал.

При первой встрече с Олей Грохов как бы между прочим заметил, глядя своими выразительно-светлыми глазами в ее притягательно-карие:

– Да, я знал, что Теневский берет на работу только красивых девушек. Но я не знал, что среди них могут быть НАСТОЛЬКО красивые!

Она улыбнулась от смущения и удовольствия – ведь это не кто-нибудь сделал ей комплимент, а самый популярный в этом офисе (да только ли в этом?) человек. Потом, в течение двух месяцев они знали друг друга так, как знают в любом напряженно работающем коллективе, – в основном замечают лишь деловые качества. Тем более, работы с каждым днем становилось больше, предвыборная карусель набирала обороты, и Грохов, главный идеолог, руководивший всей стратегией избирательной кампании, почти не отвлекался на нерабочие разговоры. По крайней мере, таких разговоров она от него не слышала – зато слышала и видела другое: вся команда Теневского уважала его больше, чем самого Теневского.

И вот однажды, накануне Нового года, когда, хочешь не хочешь, а предпраздничное настроение в той или иной степени расслабляет всех, к ней забежали две студентки-подруги, которые тоже работали в штабе, «обрабатывали» избирателей телефонными звонками. Когда зашел Грохов, они планировали, где будут встречать Новый год.

Она потом и сама удивлялась, как осмелилась задать такой вопрос, но спросила:

– А вы, Сергей Владимирович, где будете встречать Новый год?

В ответ он посмотрел на нее так, как смотрит мужчина на свою будущую любовницу.

– Вопрос интересный, – открыл дверь в свой кабинет и жестом пригласил ее зайти. Она переглянулась с подругами и переступила порог.

Он закрыл дверь, подошел к ней почти вплотную.

– Я думаю, важно не где, а с кем – ты это хотела спросить? – И пока она думала, что ответить, он продолжил: – Сказать честно? Я тебе скажу. Только тебе одной, Оленька, я скажу честно. Сказать?

– Ну, раз уже заинтриговали…

– Я буду встречать Новый год у себя дома с тобой. – И, не дав ей даже брови вскинуть от удивления, добавил: – Но с одним условием! – поднял вверх указательный палец. – Мы будем с тобой вдвоем, только вдвоем. Конечно, за полночь можно будет выйти на улицу, покричать-подурачиться вместе с народом, но встречать Новый год – только вдвоем!

– Вот как вы решили! Без меня? А если я не соглашусь? – пошла она в наступление.

– А если не согласишься, тогда считай, что это была шутка. Глупая.

Она почувствовала, что ее наступательный пыл мгновенно угас, и честно сказала то, что пришло на ум:

– Я уж подумала, Вы серьезно. А оказывается, это шутка?

– Нет, пока ничего не оказывается. Я даю тебе возможность решить, именно тебе! самой! решить, шутка это или нет.

И она решила – думала целый день и полночи. Хотя и без раздумий знала, что такое бывает раз в жизни – встретить мужчину, о котором мечтала с четырнадцати лет. И такую встречу превратить в шутку? Она же не безумная.

Впрочем, именно безумием можно было назвать все эти пять лет…