Александр Асмолов - Ключи от дома (сборник) Страница 3

Как-то Кэп встал между разъяренным отцом и матерью. Ему было лет семь-восемь, но по лицу было понятно, что он не отступит. Отец что-то заорал, отчего присутствующие только присели, а Кэп зажмурился, но не отступил. Тогда откуда-то выскочил Карась – один из нашей компании – он встал рядом с Костей и как-то по-детски взял его за руку. Они были вместе. Тут же подбежали остальные из нашей компании. Испуганной стайкой мы сгрудились вокруг Кэпа. Всем было страшно, но никто не отступил. Наверное, не только мне запомнился этот миг. Отец Кэпа сел тогда на землю и отер пот со лба. Посмотрел виновато и тихо произнес: «Простите, сынки». Потом он еще не раз крушил новую мебель. Но никогда ни на кого не поднимал руку.

– Ладно, пошли попаримся, – снизошёл капитан. – Давно жду.

Мы были прощены за опоздание. Все загалдели, начали толкаться и забегать вперед. Я тоже с удовольствием включился в эту игру, почувствовав себя одним из той далекой команды, когда нам было по десять лет. А сауна была действительно хороша – умеют шведы. Правда, с тех пор мы остались прежними только в памяти – округлые бока и упругие животы отнюдь не украшали былые мускулистые торсы, да и волос поубавилось. Один Карась продолжал носить пышную рыжую шевелюру и окладистую бороду. Он с детства был заядлым рыбаком, но более всего ему удавалось ловить карасей. Я помню его огромную черную сумку, с которой он ходил на рыбалку. Просоленная, вся в чешуе, жесткая, как будто из жести, она всегда была полна карасей – отборных, жирных. Его мать – толстая еврейка с одесским говорком – так замечательно умела их готовить, что отойти от огромной сковороды с рыбой было невозможно, пока там еще что-то оставалось. Какой секрет они оба знали, для меня остается загадкой: побывав во многих рыбных ресторанах разных стран, я никогда ничего подобного не пробовал. Да, вкус детства ни с чем нельзя сравнить!

– Кэп, а белоснежные скатерти только невестам?

– Можешь и себе взять, жених. Панамку не забудь.

Мы нахлобучили войлочные шапочки, и пошли париться. Запах горячего дерева и раскаленный воздух почему-то всегда напоминают водную станцию, где мы летом часто купались. Настил из просоленных досок на мостиках и вышке всегда прогревался солнцем. Обычно мы купались долго, до посинения в полном смысле этого слова, потом выскакивали из воды и ложились на разогретые доски, чтобы согреться. Было так приятно ощущать их тепло, постепенно отогревающее озябшее тело, что хотелось расплющиться и прижаться плотнее.

– Братцы, а помните, как мы купались на трубе? Все загалдели и засуетились, показывая, как когда-то обхватывали огромную трубу. Дело в том, что мы выбирали места для купания в зависимости от времени года. Открывали купальный сезон восьмого марта, как гусары, посвящая первое омовение дамам сердца. Вода к тому времени не успевала прогреться выше десяти градусов, поэтому купались около бывшего рыбачьего причала: там, на берегу, были небольшие ямки, где мы прятались от ветра и отогревались на солнышке. В мае перебирались купаться на мост. Когда-то это была окраина города, где размещался бетонный завод. Цемент – местный. Песок закачивали вместе с водой по трубе прямо с баржи на берег. Позже завод перенесли, а мост с огромной трубой во всю длину, еще долго оставался одиноким напоминанием прошлого. Местные жители с него ловили рыбу и купались. Майское солнце за день так раскаляло трубу, что, выскочив из воды, мы ложились на нее, как на печку. Более метра в диаметре, она как нельзя лучше подходила юным купальщикам, чтобы, распластавшись на ней, обнять её руками и ногами и согреться. В июне металл уже обжигал, и мы перебирались на водную станцию. Середину лета мы проводили на старом маяке. Он стоял на отмели, дугой выдававшейся далеко в море, там всегда был прохладный ветерок и чистая вода. В конце лета мы любили купаться у прожектора – это была дневняя башня на холме. Наверное, начинали её строить еще римляне, а потом – турки, да и в наше время там был пограничный пост, команда которого на всю ночь включала мощный прожектор и шарила его лучом по кораблям на рейде и береговой линии. Каждый час наряд с овчаркой выходил осматривать берег, двигаясь по известному маршруту, что позволяло нам купаться по ночам. Это сейчас можно приехать на машине к воде и заночевать, а было время, когда пограничники всех прогоняли с моря после девяти вечера. Граница.

– А помните, как Ванчик застрял?

Похоже, мысли наши блуждали в одном времени.

Этот случилось в августе, когда мы купались около прожектора. Вода прогревалась настолько, что можно было пару часов не выходить на берег. А там было, за чем понырять. Метрах в ста от берега дно было изрыто ямами и гротами с густой травой. Удачливому пловцу они сулили очень интересные находки. Очевидно, удобная бухта во все времена привлекала внимание моряков и разбойников – их встречи оставляли следы в виде обломков кораблей, оружия и всякой утвари. Самым ловким среди нас был Ванчик – светловолосый улыбчивый парень с редким именем Иванов Иван Иванович. В тот день, ныряя около прожектора, он пытался вытащить, как мы потом узнали, клинок из-под останков затонувшего корабля. Ему придавило руку, и он не мог самостоятельно выбраться метров с десяти. Наверное, провидение хранит смелых и отчаянных, иначе бы он там надолго остался – пока кто-то смог отыскать щупленькое тельце далеко от берега, на глубине, среди травы, но у него была иная судьба. Серый вовремя заметил его и вытащил. А погиб Ванчик десять лет назад, когда спасал пассажиров с затонувшего «Нахимова». В ту ночь он дежурил в порту на буксире. Когда объявили аврал, их команда первой была на месте катастрофы минут через двадцать. Но домой он не вернулся. Судьба.

– Помните, как мы его тогда в чувство приводили?

– Даже не заметили, как ребро ему сломали.

– Как его Серый нашёл?

– А как дотащил до берега…

– Сколько из него воды вытекло…

Мы лежали на горячих деревянных полках парилки и разговаривали, не глядя друг на друга. Казалось, не было десятков лет, прошедших с того памятного дня, когда жарким летним днем, переломив через колено безжизненное тело Ванчика, мы вытряхивали из него воду, стараясь оставить там едва теплящуюся душу. Наверное, наше единство не отпустило его тогда в иной мир, и он закашлялся, лихорадочно вдыхая и отплевывая воду. И только много лет спустя, таким же августовским днем, вернее ночью, он опять наглотался воды, но рядом никого из нас не оказалось, чтобы помочь. А ведь был удивительно ловким и смелым человеком: он единственный среди нас мог прыгать в воду с макушки портового крана, крутил сальто с места во все стороны, а на мотоцикле был просто виртуозом. Мне кажется, что там, у «Нахимова» он отдал свою жизнь взамен чьей-то. Возможно, это был ребенок. Правда, своих оставил. Троих.

– Что-то вы мне душу растеребили.

Первым поднялся и вышел Кэп, за ним – все остальные. Мы закутались в мягкие простыни и расселись вокруг стола. Чувствовалась Наташкина заботливая рука: он был так изысканно накрыт, что самый стойкий вегетарианец и сторонник здорового образа жизни немедленно сдался бы в плен.

– За встречу, – коротко и четко скомандовал Кэп. Хрустальные стаканчики понимающе цокнули друг о друга, не отвлекая нас от главного. Холодная водка обожгла, но была кстати.

– А теперь – за тех, кто в море, кто еще вернется, и кто останется там навсегда.

Мы приняли эту традицию от своих родителей и всегда соблюдали её. Будут ли наши дети хранить её – кто знает.

– Господа офицеры…

Серый появился с огромным подносом красных, дымящихся и безумно вкусно пахнувших раков. О, это было их фирменное блюдо! Не удивляйтесь, если на юге вам будут часто попадаться люди с огромными животами – это не случайность и не болезнь. Это дань тому пиршеству, которое окружает вас в этих благодатных краях. Вы не сможете пройти мимо, сослаться на диету или лишний вес – вы попадете в плен этому празднику жизни и уже никогда не сможете вырваться. Впрочем, вы и не будете предпринимать попыток для этого.

Отборные, сваренные с травами и специями, а главное – с любовью, пунцовые раки были уложены огромной горой на серебряном подносе и так гипнотизировали собравшихся, что их появление приветствовали стоя. Молниеносно состоялась вторая перемена блюд, и все вожделенно застыли над своими тарелками, наполненными аппетитными раками, сжимая рукой бокал с холодным пивом. А сварено оно было на удивительно вкусной воде – небержайской. За перевалом есть такое озеро, вода там действительно голубая и очень вкусная. Сто лет её возили на местный пивзавод и варили потрясающее пиво. Правда, в перестройку нашлась горячая голова, предложившая расширить родники, питавшие озеро. Заложили заряды и взорвали, но воды не прибавилось, а наоборот. Озеро обмелело, привозить воду стало невыгодно, начали варить на обычной, и вкус пропал. Лишь изредка находится энтузиаст, который сам привозит несколько машин небержайской воды, и тогда готовят именно то, настоящее пиво, рецепт которого известен сотню лет.