Олег Рой - Тайна Страница 31

Он вдруг вспомнил деревню, мягкую пыльную дорогу, по которой ходил на свидания к Оле, и у него тоскливо заныло сердце. Все бы, кажется, сейчас отдал, чтобы вернуть это время, снова пройти на закате по этой дороге, увидеть любимые глаза…

«Кому мы мешали? – с горечью думал он. – Просто любили друг друга, хотели быть вместе. Разве от этого кому-нибудь было плохо? Почему все так получилось? Нет, в такой несправедливости судьбы есть что-то неправильное. С этим надо бороться. И кто я буду, если опущу руки? Не мужик, а так, слюнтяй какой-то. Я жизни своей за нее не пожалею… Я найду ее, и мы уедем к себе, будем жить вместе и никогда не расстанемся…»

Подошел поезд. Петя устроился в полупустом вагоне у окна и поехал обратно в Москву.

«Най-ду, най-ду, най-ду…» – глухо стучали колеса в такт его мыслям.

Сон

Он и не подозревал, что в ту же самую ночь, когда все в палате спали, Оля вдруг вскочила на постели и истошно закричала, а потом заплакала. Казалось, что она впала в транс или лунатический припадок. Глаза ее были закрыты, слезы катились из них градом. Женщины проснулись и испуганно смотрели на нее, не зная, что делать. Прибежала санитарка – начала успокаивать ее, дала какой-то микстуры.

– Небось придуривается, устраивает припадок перед решением комиссии, – тихо сказал кто-то.

– Да зачем это ей? У нее статья не тяжелая, получит три года и выйдет… в психушке ей хуже придется, – возразили из другого конца палаты.

– А ну заткнитесь, разгалделись… Нечего тут смотреть, брысь по кроватям. Она уже утихла, – прикрикнула санитарка.

Девушке и вправду стало легче, она очнулась и перестала кричать, только тихо плакала. Перед ее глазами еще стоял недавний сон, и она знала, что он особый – вещий.

Видела она в нем то, во что поверить никак не удавалось, настолько ужасен и безысходен был сон. Но Оля знала, что это правда.

Она увидела свою родную деревню. До этого деревня часто снилась ей, но то были обычные простые сны. Этот же сон был каким-то плотным, выпуклым, и в то же время все в нем выглядело нарисованным, неживым…

Она снова находилась у себя дома. Никого из родных рядом не было. В доме был идеальный порядок, словно Анна приготовилась к приезду важного гостя, – все кастрюли-горшки-тарелки по полкам, пол чисто выметен, пыль вытерта, кровати заправлены. На столе фотографическая карточка – Анна с двумя сыновьями.

Выйдя на улицу, Оля увидела, что рядом нет домов соседей – ни дома тети Люды, маминой подруги, ни бабы Васильчиковой, и никаких других. На их улице вообще не осталось ни одного дома, кроме их собственного, да и он сильно покосился. Все остальные дома лежали в руинах. В глубине деревни то здесь, то там попадались остатки разрушенных стен, печные трубы, обломки мебели, из земли торчали куски фундамента. И ни единой живой души.

Оля пошла на деревенское кладбище и сразу поняла, где теперь все ее родные – рядом с могилой отца выросли три аккуратных холмика – Васятка, мама, Володенька. Она упала на землю и замерла, не в силах осознать весь этот ужас.

Собравшись с силами, она подползла на коленях к могилам и припала к холодным холмикам.

Потом Оля бродила кладбищу и находила могилы своих односельчан. Все до одного они лежали тут, в земле.

А затем деревня исчезла, и Оля поняла, что больше она никогда ее не увидит.

Словно птица, паря на огромной высоте, она видела города и села, и везде царствовали только боль, смерть, голод, несчастье.

Разрушенные здания, несчастные, оборванные, голодные люди, жмущиеся друг к другу на развалинах.

Везде гремели бои, рвались снаряды, строчили пулеметы, танки ползли по полям, а в небе рядом с ней, надсадно работая моторами, пролетали самолеты. На их фюзеляжах были нарисованы черные кресты с загнутыми концами.

«Это чужие самолеты, – поняла она, – в нашем небе…»

Весь следующий день Оля лежала в кровати, накрывшись одеялом с головой, и никуда не выходила.

– Что это было? – шептала девушка и отказывалась верить самой себе. – Почему? Я действительно видела войну…

«Или я ошиблась? А может, это имеет отношение к советско-финской войне? Но я же видела свою деревню. И… эти могилы…» Она гнала от себя жуткие видения, но они не оставляли ее. Оля понимала, что она видела совсем близкое будущее – и не могла поверить этому. Как такое может произойти? Кто позволит допустить этот кошмар?

Ее не трогали все эти дни. Наконец, вспомнили. На третьей неделе ее пребывания в институте за ней закрепили лечащего врача – добродушного Павла Сергеевича.

Он вошел в ординаторскую и тут же был пойман и взят под ручку заведующей лабораторией.

– Акимова ваша?

– Моя. Как раз недавно принял ее.

– У нас готовы результаты клинических анализов. И хочу сказать вам, батенька, она беременна. Вот вам и блаженная из деревни. Нагуляла уже где-то. Больше шестнадцати недель.

Павел Сергеевич удивленно присвистнул.

– А с виду незаметно – она так одевается и к тому же худущая, – растерянно протянул он. – Ну, спасибо вам.

В своем кабинете он сел за стол и энергично растер лицо руками. Час от часу не легче. Что делать с этой Акимовой – он не знал. По всем показаниям она была вменяемой и здоровой, и все же рассказ ее вызывал недоумение – слишком несуразным он был. Павел Сергеевич колебался: назначать ли новые анализы и дополнительные экспертизы или выносить решение.

Он крикнул санитарке, чтобы она привела к нему Акимову, и, когда та робко вошла, с интересом посмотрел на нее.

– У меня для тебя новости, – сообщил он, – но сначала давай поговорим.

Оля в который уже раз рассказала о своем детстве, о своей семье, а затем объяснила, как попала к Николаевым и что там делала.

– Ну, хорошо, – улыбнулся доктор, – ты говоришь, что принимала людей. Что же ты им делала?

– Как что? – удивилась Оля. – Это у кого какая надобность была. Кто вылечиться не мог, кто забеременеть. Кто просил будущее узнать, кто прошлое прояснить – мало ли у людей бед и забот…

– То есть ты гадалка, что ли? – весело спросил доктор.

– Не совсем. Просто иногда вижу.

– Видишь, значит, – закивал доктор, – понятно… Я хочу уточнить кое-что. А ты можешь сказать что-нибудь про меня? Что-нибудь, например, про мое прошлое, что знаю только я? Пойми, мне нужно убедиться в том, что ты не врешь, и, согласись, доказать это можно таким способом.

Этот вопрос, казалось, поставил девушку в тупик. На лице ее отразилось мучительное сомнение. Она ушла в себя, уставившись невидящим взглядом перед собой.

«Ага, вот тут-то мы тебя и подловим, милая…» – решил Павел Сергеевич и тоже замолчал, давая испытуемой время собраться с мыслями.

Он рассеянно посмотрел в окно и подумал, что давно уже не навещал Фросю, женщину, у которой от него был сын – трехлетний Ванечка. Жене он скажет, что будет читать лекцию на заводе о достижениях современной медицины и потому задержится.

«Уйду пораньше и поеду к ним. Яблок им привезу, каких-нибудь продуктов… Ваньке игрушку какую-то надо купить… Саблю или пистолет…»

– Он не любит оружие, лучше подарите ему игрушечный паровозик, – вдруг сказала Оля, и Павел Сергеевич почувствовал, как у него по спине побежали мурашки.

Он беспомощно закрутил головой.

– Кто это тебе насплетничал? Подшутить надо мной захотела? – наконец прохрипел он, привставая со стула. – Я тебе пошучу!

– Никто ничего мне не рассказывал. – Оля в страхе отшатнулась от доктора.

– Сабля, сабля… – забормотал он. – Я, что ли, сболтнул кому-то? Ну, ладно. Что еще знаешь про меня?

– У вас мозоль на правой ноге, недавно была ангина, и вы не любите лимоны, – выпалила на одном дыхании девушка.

Она помолчала.

– А еще я войну видела… – упавшим голосом добавила она, – скоро война будет. Сколько людей погибнет… Страсть… – Она всхлипнула и рассказала про свое видение.

– Так, – покачал головой Павел Сергеевич, уже понимая, что встречу с сыном сегодня придется отложить, – такие дела, значит. Но я тоже расскажу тебе новость. Возможно, ты ее не знаешь, хотя удивительно, как ты могла не заметить… Ты, деточка, беременна, – заключил он и торжествующе поглядел на Ольгу.

Оля вышла в длинный сумрачный коридор и схватилась за ручку какой-то двери. Ей вдруг стало трудно дышать. Она ведь обо всем забыла, столько событий произошло, она перестала следить…

– Петя, Петечка, – зашептала она, слезы брызнули из ее глаз. Дверная ручка выскользнула из ее руки, и она упала в обморок. Прибежавшие санитары отнесли ее в палату.

А главный врач института, поколебавшись с полчаса, все же поднял трубку телефона. Спустя несколько секунд на другом конце провода ответили.

– Я по вашему запросу… У меня появилась очень интересная испытуемая. Как раз по вашему профилю. Говорит о войне… Я ничего не понимаю, – произнес он, недоуменно поведя рукой, хотя этот жест его собеседник, конечно, не видел, – у меня просто нет слов. Смотрите ее сами. Испытуемая крайне интересная личность. Я подобных пациентов еще не встречал.