Татьяна Веденская - Плохие девочки Страница 36

– А она тут, со мной, – пробормотала Авенга, игнорируя мои яростные мотания головой. – Галь, ты завтра к Марлене поедешь?

– Конечно! – промямлила я, старательно изображая радость. – Привет, Марлена.

– О, привет, – прощебетала она. – Вы у тебя? Чего делаете?

– У нас тут еще и Бася! – подлила масла в огонь я, чтобы потом уже не отмазался никто.

– Бася? – опешила Марлена. – И ты там.

– Привет! – «радостно» пропела Бася, пребольно ущипнув меня за бедро.

– Ай! – рефлекторно взвизгнула я.

– Что случилось? – тут же отреагировала Марлена.

– Ничего! – сдавленно пробормотала я. – Заноза… (я глянула на Басю) ужасно болючая. А как у тебя дела? Что нового?

– О, у меня тут целый кошмар, – вдруг заговорила она совершенно экзальтированно. Мы переглянулись. Может быть, она о своем неверном блудном муже? Тогда почему она такая веселая? – У нас дома был потоп, – продолжила она, и мы выдохнули с облегчением. Потоп! Это ерунда по сравнению с мировой революцией.

– Потоп? Какой кошмар! – бросила я, чтобы показать свою поддержку. Пока кто другой не успел вперед меня.

– Не говори. Вообще мне что-то в последнее время не везет.

«Ты даже не представляешь, до какой степени», – чуть было не сказала я, но заставила себя промолчать. Мы с девчонками сидели красные, встревоженные и злые. Никто не хотел становиться вестником плохих новостей.

– Недавно ездила в «Европейский» на «Киевскую». Думаю – приличное место, что там может случиться. Надела шубку, а ее там залили какой-то дрянью.

– Ужас! – влезла в разговор Бася.

– Не говори. Какие-то чертовы пацифисты-экологи там, получается, проводили свою акцию. Чтобы, как в Голливуде, показать, значит, всем, что не стоит носить шкуры убитых животных. Я этого не понимаю. Мы же тут не в Голливуде, а в Москве. У нас, между прочим, февраль. Для нас шкуры убитых животных необходимы, мы без них сами станем замерзать. Но самое обидное было то, что шубка у меня была хоть и дорогая, а искусственная. И никакой нормальный человек, – она сделала акцент на слове «нормальный», – никогда бы не перепутал. Что общего между искусственным и натуральным мехом? Да ничего! Моя шубка даже на кончиках ворса розовым отливала – явно не натуральная. А они ее – краской. Тупые экологи! Просто тупые.

– Надо им написать, в их эту экологическую миссию.

– Не надо им никуда писать, – возмутилась Марлена. – Просто у меня год такой – антимеховой. Вчера трубу в подвале прорвало у стиральной машины.

– А это реально кошмар, – согласилась Авенга.

– Кошмар, что в подвале-то никто не живет. Мы до самого утра ничего не заметили. А там давление в трубах хорошее, так что к утру накачало практически по шею воды. Подвал-то герметичный, вот так. А там у меня в шкафу натуральные шубы висели! – окончательно огорчилась Марлена. – Ванька их, конечно, достал. Прямо нырял за ними, как Кейт Уинслет в «Титанике» за Лео. В ледяную воду. Но куда там. Разве спасешь натуральные шубы, залитые ледяной водой. Вот, сдала в ателье. Но на результат даже не надеюсь. Хожу теперь голая и босая. Что за невезуха!

– И не говори, кошмар, – согласились мы все хором, на разные голоса, а капелло. А сами еще раз обменялись выразительными взглядами. Мол, нет, не можем мы так с ней поступить. Только не сейчас, не в тот момент, когда женщина лишилась всех шуб. Это же просто преступление – так с ней обойтись. Наша новость может и подождать. Уже больше месяца тянется хвостом и еще полежит на полке. Будет такая новость «до востребования». Может, на следующей неделе. Или в следующем месяце. Или в квартале. Когда будет весна. Чтобы было легче переносить тяжести судьбы.

– А кто там с вами еще? – вдруг спросила Марлена ни с того ни с сего. Мы переглянулись и наткнулись взглядом на Сухих, которая, вот блин, тоже подавала голос.

– Никто. Никто. А что? – тут же отреагировали мы. И зашипели беззвучно в сторону Сухих. Но у нее, видимо, было свое мнение на этот счет.

– Тут еще я. Помнишь меня? – спросила она как ни в чем не бывало. Возникла тяжеленная пауза, буквально придавившая нас всех к земле.

– Аня? – тихо переспросила Марлена после невыносимых минут радиомолчания.

– Да, Марлена, это я.

– Девочки, что она там делает с вами? – спросила Марлена, и голос ее был ужасно растерянный. – Почему вы ее пустили?

«Она приставучая. От нее не отмахаться! – хотелось крикнуть мне. – Сейчас мы ее выгоним, не беспокойся. И за шубы не беспокойся, мы тебе новые купим. Ну, не мы, а муж. Но точно купит, подлец. Мы его заставим».

– Она тут с ними чай пьет. Марлена, послушай, – жестко продолжила Анна. – Скажи, если бы кому-то из них вдруг изменил муж, как ты думаешь, мы были бы обязаны об этом рассказать пострадавшей стороне? Имела бы право наша подруга об этом знать, а?

– И ты еще меня об этом спрашиваешь? После всего… Это просто невообразимо.

– Просто ответь, и я скажу тебе, почему я здесь, – продолжала давить Сухих.

Что за человек! Нет, она мне никогда не нравилась. Хотя… с другой стороны, если она все Марлене и расскажет, это будет хорошо. Во всяком случае, это буду не я.

– Что ответить? – возмутилась Марлена. – Я тебя не понимаю. Да, конечно, если уж ты сделала такое дело, ты должна испытывать муки совести. Как у тебя язык поворачивается говорить об этом! А вы, девочки. Как вы ее пустили? И… скажите, Саши нет с вами? Надеюсь, ее вы не подвергли такому унижению?

– Марлена, твой муж тебе изменяет. С Сашей Карасик. Вот что произошло на самом деле. Месяца два назад Стас застал твоего мужа с ней у себя на работе, поэтому он и ушел. Ко мне. Попросил перекантоваться.

– Что? – еле слышно прошептала Марлена.

– Но это не самое страшное.

– Нет? И что же, по-вашему, может быть страшнее этого? Что вы мне можете еще рассказать? – спросила она, и в ее интонации явно прозвучали истерические нотки. – Что он переспал с мужиком? Что он голубой? Что еще вы придумаете? И зачем? Зачем вам это?

– Марлена, послушай! – крикнула Сухих. – Мы же твои подруги. Вот мы и решили сказать тебе всю правду. Ты должна знать!

– Какую правду? Что вы все, свихнулись? – переспросила она. И замолчала. Тишина была такая, что мы даже заподозрили, что что-то случилось с телефоном. Сеть упала, или разъединили.

– Алло? Алло? Марлена, ты здесь? – лепетали мы. Наконец в трубке раздался глубокий вздох.

– М-м-м… – она пробормотала что-то невнятное.

– Ты в порядке? – спросили мы все хором.

– Я? Я НЕ в порядке! – вдруг сказала она совершенно другим голосом. Не сказала – крикнула. – Вы все врете. Вы все врете! Вы все до единой. Я не верю вам! – и повесила трубку. Через несколько секунд ее абонент был уже недоступен.

Глава 16,

в которой все меняется. И все течет

И начался Апокалипсис. Тучи сгустились над старенькой кирпичной пятиэтажкой. Громы и молнии загремели и засверкали за моим окном. Впрочем, это мне скорее всего померещилось, ибо какие могут быть молнии в конце февраля. Грохотала Бася. Грохотала так, что громы и молнии отдыхают.

– Я говорила вам, что не нужно этого делать?! Говорила?

Честно говоря, я не могла припомнить точного момента, когда это она нам такое говорила. Но главное искусство по-настоящему творческого человека – это вовремя и первой начать кричать вот это: «Я же говорила!» Пойди там докажи, кто и что реально говорил. На одной из ее программ, помню, наблюдала диалог двух мэтров отечественного киноискусства, один другого краше, заслуженней и именитей (не буду показывать пальцем, а то может не поздоровиться). Я лично на обоих смотрела с раскрытым ртом, смотрела восхищенными глазами и подумывала попросить обоих расписаться у меня на груди, что было бы, согласитесь, реально круто.

Но сами мэтры были недовольны друг другом. Они друг другу сильно мешали, они спотыкались о собственную важность, залипали на чувствах собственных достоинств. Диалог был из серии немого с глухим. Основная задача была, как я теперь понимаю, переключить огонь общественного внимания исключительно на себя. И еще, если удастся, выставить конкурента в дураках. И вот, один мэтр (без усов и вообще без особой растительности в области верхней своей части) спрашивает другого:

– Как, как вы можете такое говорить! – и, естественно, патетически воздевает руки к небу. – Какой же вы профессионал-то после этого?

– А я смею! Я смею говорить, мне не западло говорить правду, когда все молчат, – выдает второй, более усатый и волосатый мэтр. – Разве вы сами не вводите своего зрителя в заблуждение?

– Да чем же? Чем? – возмущается безусый. И тут усатый мэтр выдает ему:

– В вашем же фильме порочится честь русской женщины! Вы же буквально смешали с грязью само понятие РУСИ!!! А я всегда говорил. Я всегда вас предупреждал. А вы, молодые и безусые, никогда не слушаете никого. Для вас же нет никаких авторитетов! Вы же у нас сами с усами! Ну что, доигрались? Доигрались, теперь вот обнищание духа русского! А все из-за кого?! – и усатый мэтр хитро стукнул кулаком по столу.