Наталья Симонова - Перепутаны наши следы (сборник) Страница 37

– Да, – кивнула Аня. – Но я еще пока не ходила.

Она никак не могла привыкнуть, что у нее теперь столько всего – и вещей, и еды… И сестра, и – не может быть! – папа, бабушка… И мама Галя. И, как та говорила, все ее тут любят… Любят… Хм… Трудно было поверить, чтобы ее любили сразу столько человек. Как такое возможно? За что? И о маме лучше было не думать. Хоть и была она не очень доброй, но все же… мама же! Да и домой… туда… иногда хотелось. Там все знакомое, привычное. Там дом… какой ни есть. Свой, собственный. А здесь богато… И все так удивительно… Но все время как-то неловко.

Галя смотрела на Аню с любовью и болью. И Ане вот именно было немного неловко. Галя обняла ее, прижала к себе.

– Я очень хочу, чтобы тебе у нас было хорошо, Анечка, – сказала она. – Я постараюсь. Все, что смогу, для этого сделаю.

В кухню заглянул Игорь. Галя прижимала к себе новую дочку. Аня сидела смирная, как мышка, смотрела в пол.

«Галя знает, что делать», – подумал Игорь.

Он подошел и сел рядом, погладил Аню по руке. А Галю поцеловал в голову. «А эти идиоты только и видели – бабы, девки… – подумал с щемящим чувством обострившейся любви. – И даже не представляют себе, как все по-другому бывает. Не представляют, что такое настоящая ЖЕНЩИНА! И еще думают, что это я в жизни не разбираюсь. Дураки! У меня-то жизнь и есть. А у них – тьфу! – суета одна. И подделка».

Галя улыбнулась и выпустила Аню из объятий.

– Я тут Анечке говорю, – словно оправдываясь, сообщила она, – что мы ее любим и хотим по-настоящему стать для нее родителями.

– Конечно, – подтвердил Игорь. С умилением он смотрел на свою Галю и на новую свою девочку, так похожую на жену, – и не сомневался, что его Галка сможет все на свете устроить наилучшим образом.

И только одно слегка беспокоило Игоря. Хмурясь от растерянности, он иногда думал смущенно: «Как же я теперь объясню это все пацанам?..»

Дела семейные

Володя шел к дому в отвратительном настроении. Он не мог отделаться от раздражения, которое так часто теперь накатывало на него по множеству причин. Идя сквером, ставшим популярной собачьей площадкой, хмуро покосился на двух беспечных собачников. Парни стояли, болтая друг с другом, и, кажется, совершенно не интересовались своими псами, почему-то бросившими возню и замершими, уставясь на шагающего мимо Володю.

Сегодня он даже не сделал попытки припарковаться во дворе, пришлось оставить машину на задворках и идти к подъезду издалека. Собаки – овчарка и маламут – топтались в двух шагах от дорожки. Маламут смотрел тяжелым взглядом. Овчарка широко улыбалась, что вовсе не делало ее в глазах Володи менее опасной. Он отвернулся, зная, что псы не любят прямого взгляда в глаза, подобравшись, прошел мимо, мысленно ругая всех собак и всех собачников. Безмозглые тридцатилетние «сопляки», как про себя назвал Володя хозяев зверюг, ржали в отдалении, пока их дурные кобелюги готовились как нечего делать кинуться на беззащитного человека.

В последнее время такие вот «мальчишки» жутко бесили. Они втирались повсюду, везде лезли в начальники, заводили свои убогие порядки, бессмысленные и бездарные, и игнорировали, а то и высмеивали жизненный опыт людей постарше, что-то уже успевших сделать в этой жизни. Им бы с того опыта ума набираться – но такие всегда уверены, что они и так самые умные. Володя, не разбиравшийся в особенностях молодежных субкультур, без большого смысла всех их презрительно называл хипстерами.

Миновав опасный скверик, он свернул к своему двору и убедился, что не зря сделал этот пеший крюк, так как в парковочных карманах и вдоль тротуаров непроницаемыми рядами стояли автомобили всех марок и мастей. В подъезде и лифте Володя размышлял о том, как много идиотов вдруг село за руль. И попутно с удовлетворением отметил, что у него самого водительский стаж уже около тридцати лет – и тьфу-тьфу-тьфу – ни одной аварии. Так он добрался до квартиры, где его встретила Женька, младшая сестра жены.

– Здравствуй, Вовка, – приветствовала свояченица, целуя Володю в щеку.

– Привет, красавица. Маша дома?

– Нет пока, – не утешила Женька. – Звонила. Сказала, чуть задержится. Ты голодный?

– Поел бы чего-нибудь… Чуть задержится?

– Ну да…

«Ну и слава богу… – хмуро подумал он, переобуваясь в замшевые тапочки, купленные женой. – Хоть поем спокойно».

– А еще что сказала?

– Ничего… У них там, по-моему, гулеж какой-то. День рождения чей-то. Сказала, недолго.

– Ага, – кивнул. – А еда есть?

– Плова полная мультиварка, – заверила свояченица.

– Отлично, – одобрил Володя. «Вот вечно она так…» – без всякой последовательности неопределенно-неприязненно подумал о жене.

Он прошел в комнату, на ходу набирая Машин номер.

– Ну и где ты? – воскликнул нетерпеливо, едва дождавшись ответа. В трубке слышался гул голосов и всплески смеха. – Нам без тебя ужинать? – тут же добавил, стараясь придать интонации безобидную деловитость, чтобы Маша не обозвала его без церемоний, как она это умела, ревнивцем, занудой и домашним тираном.

– Конечно, ешьте! – благословила размягченная весельем жена. – Я тут на корпоративной днюшке… Но вообще-то скоро пойду уже.

– О господи – «на днюшке»! – передразнил Володя. – Мань, ну ты прям как тинейджер какой-то! Тебе ж сорок, Мань, не пятнадцать!

– Еще пока не сорок… – миролюбиво возразила жена.

Но он не упускал случая подчеркнуть не такой уж юный Машин возраст, так как самому было почти пятьдесят, а жене на десятку меньше. И в душе, скрывая это даже от себя самого, Володя давно комплексовал из-за разницы в возрасте. В последнее время он чувствовал себя каким-то старым и пусть нелогично, но убежденно обвинял во всем безмозглых коллег, тупых соседей, легкомысленную свою жену и даже дурищу свояченицу, которая имела нахальство быть моложе Володи почти на два десятилетия. Все они явно были как-то виноваты в его депрессии, в его плохом самочувствии, потому что как еще может себя чувствовать нормальный человек среди таких фриков!

Жена между тем расхохоталась в трубку.

– И что смешного? – скучно уточнил муж. – Не гогочи, как пэтэушница, – добавил наставительно, – веди себя прилично, соответственно возрасту.

– Зануда, – беззлобно высказалась Маша, явно больше занятая происходящим сейчас где-то там, вокруг нее, чем их разговором. – Звонишь-то чего?

– Я с работы пришел, – уныло объяснил Володя. – Думал, поедим по-семейному.

– Бедный кролик, – посочувствовала жена. – Ну хочешь, подожди меня минут тридцать. Я правда скоро выхожу.

– Ладно, подожду. Только ты там не задерживайся.

Когда Маша вернулась домой, Володя смотрел «Новости» по Первому каналу.

– Здравствуй, муж! – крикнула приподнято.

– Привет, – отозвался муж. – А чего ты так орешь?

– У тебя столько лапши на ушах – боюсь, не услышишь.

– Не ори, – проворчал Володя, отворачиваясь, – мешаешь президента слушать.

– Бла-бла-бла, – сказала Маша, глядя на экран телевизора.

– Сапоги сними, – скомандовал Володя. – Тащишься в комнату в сапожищах – мусорно от тебя.

– Это от него мусорно, – продолжала задираться жена, указывая на телик.

– Напилась – веди себя прилично, – не отрываясь от экрана, посоветовал муж. – Продолжайте, Владимир Владимирович, – кивнул он телевизору. – Я вас внимательно слушаю.

Маша пошла на кухню и включила по радио «Эхо Москвы».

– Вы ели? – крикнула опять через всю квартиру.

Из «детской» комнаты вышла Женька. В ее доме был ремонт, она пока жила у старшей сестры, расположившись в комнате Машкиной с Вовкой дочери Вики. Сама Викуля, едва закончив школу, вырвалась замуж и переехала к мужу.

– Ты чего орешь? – спросила Женька. – Не ели мы. Тебя ждем.

– А почему злые такие? – поинтересовалась Маша.

– Это ты себя не видела! – не задержалась Женька. – Только пришла – сразу на людей кидаешься, Вовке телевизор смотреть мешаешь. Слушай вон своих отщепенцев. А он пусть на своих гегемонов посмотрит спокойно.

– А ужин?

– Сейчас плов подогрею, – пообещала Женя, доставая тарелки. – Ты будешь?

– Ну давай, – вздохнула Маша, присаживаясь за стол. – Не могу я смотреть спокойно, как он каждый вечер перед этим зомбоящиком тупеет.

– Не смотри.

Маша уставилась в темное окно.

– Все-таки противно с тобой разговаривать, – заметила, так ничего и не разглядев за стеклом. – Ни уму ни сердцу.

Женя тоже села.

– А мне Вовку жалко. У него, по-моему, возрастной кризис. Смотри, как стал молодежь ругать, бедняга. Раньше такого не было.

– Я тоже не замечала. Тяжело с ним становится. Он как будто постарел раньше времени.

– Пройдет, – отмахнулась Женька, продолжая сервировать ужин. – Плов у тебя офигенный получился! – добавила, с чавканьем облизывая ложку.

– Вов, – позвала Маша, – ужин в комнату нести или ты к нам придешь?

– Иду! – откликнулся муж. – Сейчас. Три минуты…