Александр Староверов - Баблия. Книга о бабле и Боге Страница 37

– Не обижайся, Андрей, не хотел тебя обидеть. Извини, если что не так. Верю я тебе. Давай обсудим ситуацию спокойно, как взрослые люди, без эмоций. Чтобы два таких умных парня не придумали, как задницы свои прикрыть, да быть такого не может! Пойдем, договорить надо.

Банкир замер на несколько секунд, потом энергично сжал протянутую руку, и они вдвоем, так и не разжав сцепленных рук, вернулись за свой столик. Официант принес еще кофе. Посидели, отдышались, успокоились. Алик ласково посмотрел на Андрея, иронично, с небольшой подковыркой сказал:

– Лирическо-патриотическую часть дискуссии на этом предлагаю считать законченной. Переходим к водно-гигиеническим процедурам. Как жопу прикрывать будем? Ваши предложения, коллега.

– Не знаю. Хочешь, полетели со мной в Магадан. Сам поговоришь со стариканом ублюдочным. Поймешь, что не вру.

– Браво, Андрей, бурные, долго не смолкающие аплодисменты. Нет, за приглашение в Магадан спасибо, конечно. Но как-нибудь в другой раз. Успею еще в Магадан. Я ему про бумаги толкую, риски снимающие. А он мне беседу со старым дебилом предлагает. Красавец!

– Какие бумаги? Договорились вроде бы обо всем. Договор между нашими офшорами будет о перечислении денег под удобным вам соусом и поручительство нашего банка по этому договору. Поручительство потом порвем, когда все закончится. Какие бумаги-то еще?

– Это, Андрюш, канало, когда мы деньги частями перечисляли. Была надежда, что за несколько миллионов мараться вы не будете. А сейчас этих миллионов восемьдесят сразу. И не надо на меня так смотреть. Это не я сейчас с тобой разговариваю. Это люди, на которых я работаю, с тобой беседуют моими устами. Вот приду я к ним, скажу: «Траншами не получается, сразу все платить надо». И даже бумажки, почему так, показать не смогу. Хотелки это ЦБ, скажу. Историю твою слезливую поведаю про старикана противного. И предположим, они даже поверят. Не подумают, что мы с тобой на пару кинуть их хотим. Предположим. Я скажу им, что за Андрюшу – честного парня, ручаюсь как за себя. И опять они поверят. Но они же мне скажут, ты зачем честного парня в искушение вводишь? А потом, Андрюша же там не один, у него партнеры есть. Ты их знаешь? Нет. Вот видишь. Иди, скажут, Алик, и прочитай молитву «Отче Наш» раз пятьсот. Потому что слова там есть замечательные: «…И не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого…» А ты, Алик, получается, и есть тот лукавый, который в искушение порядочных людей вводит. Поэтому молись, сука, скажут. А дальше…

– Хорошо, хорошо, не надо дальше. Понял я все. Что ты предлагаешь конкретно?

– Договор обратного выкупа акций, где ты обязуешься в течение года выкупить акции у нас по цене на двадцать процентов больше, чем продал. Подпишешь? Порвем его после сделки, безусловно. У себя хранить буду. Никому не отдам.

– Кто, я?

– Да, ты, ты – Андрей Маратович Куличик, собственной персоной.

Банкир задумался. Бумажка, которую предлагал подписать Алик, вовлекала в процесс лично его. Переводила, если что, возможные разборки из области спора хозяйствующих субъектов в сферу уголовного права.

– А этот договор будет для твоего дяди хитрожопого аргументом?

– Думаю, будет.

– Не хочется, конечно, но подпишу, что делать, если вы там все такие непростые ребята.

– И у нотариуса договор заверишь?

– А вот это уволь, – энергично замотал головой Андрей, – ни за что на свете. Ты меня совсем за дурака считаешь? Чтобы я сам себе срок подписал и у нотариуса копию оставил. Никогда. И потом, ты там у себя в конторе тоже не все решаешь. А ну как босса твоего жаба душить начнет? Впендюрит он мне тогда акции обратно. Двадцать процентов заработает. Поди фигово. Договор подпишу, а у нотариуса заверять не буду. Хочешь, от руки весь договор напишу. Хочешь, при свидетелях. А нотариус – нет.

– Андрюш, так ведь и так подпишешь. Все то же самое будет. Все твои риски при тебе, с нотариусом или без. Где логика?

– Так еще доказать надо. Судиться долго и муторно. Зачем вам это нужно? А с нотариусом – в одно касание. Раз и квас…

– Ладно, убедил. Обойдемся без нотариуса.

– Так чего, договорились? – облегченно выдохнул банкир.

– Почти.

Алик закурил сигарету. То, что он собирался сделать, выглядело некрасиво. Мерзко, если честно, выглядело, не по-божески. Но если ты играешь в такие игры, если не работаешь токарем на заводе, не хиппуешь с травкой на Гоа, не проводишь жизнь в молитве и труде, как монах, то будь готов. Иначе… Не стоит даже соваться в этот жестокий спорт под названием «невольная борьба за бабки». Съедят тебя там тогда, пережуют и выплюнут косточки белые на землю русскую.

Банкир начал проявлять нетерпение. Алик качал его в разные стороны. Качал по науке, по неписаным правилам борцов за денежные знаки. Банкир был сегодня в партере. Ситуация так сложилась. И он бы Алика качал, если был бы на его месте. Стыдно стало Алику. Сильно стыдно. А все равно качал. Ничего не поделаешь, правила такие…

– Какого черта, почему почти, что тебя опять не устраивает?

– Все устраивает, вот только цена…

– Что цена?

– Цена изменилась, было шесть процентов, а станет девять.

– Да ты чего, совсем охренел, договаривались же на шесть!

– Ситуация изменилась, сделай траншами и будет шесть, а так – девять.

– Скотина ты жадная. Я тебе как другу… о проблемах своих рассказал, а ты пользуешься. Это же два с половиной миллиона долларов лишних. Такой же ты, как и все эти твари. В чиновники тебе надо, в менты, к своим поближе.

– А ты не оскорбляй меня, Андрей. Не стоит. Ты лучше головой подумай. Ты ведь банкир у нас, а значит, мыслишь в категории риск – доходность. Риск у нас по сделке увеличился? Увеличился. По частям оно спокойней было бы. А значит, и доходность должна вырасти. Вот и я так же мыслю. Я же не спрашиваю тебя, как ты спишь по ночам, когда лохам нищим кредиты задвигаешь по пятьдесят процентов годовых со всеми наебками. И не осуждаю нисколько. Это жизнь, это рынок. А ведь бывает, люди от безнадеги руки на себя накладывают и детишек на тот свет с собой берут, когда расплатиться не могут. Сам себя кровососом называл утром.

– Так я же прикалывался, шутил.

– А я не шучу. Ограбили, видите ли, миллиардера на пару миллионов. Окстись, Андрюша.

– Да грабеж! Ты цену повысил в полтора раза. Риски выросли, допустим, но не настолько же.

– Настолько. Больше выросли. В десять раз выросли. И ты сам прекрасно это знаешь. Так что цени мою порядочность и скотиной больше не обзывайся.

– Ладно, черт с тобой.

– Я так понимаю, договорились?

– Договорились.

– А чтобы ты не переживал сильно и понял, что не все в деньги упирается: цена для тебя будет не девять, а восемь. Я ведь, правда, к тебе хорошо отношусь.

Он качал. Качал по всем правилам. Положив противника на лопатки, сломав ему пару ребер и руку, он нежно поцеловал его в лоб и утешающе погладил по голове. Глаза противника вспыхнули искренней, человеческой благодарностью. Едва не прослезились.

– Спасибо, друг. Я тебе этого никогда не забуду.

Сквозила в этой фразе некая двусмысленность. Алик улыбнулся и погрозил банкиру пальцем. Оба весело рассмеялись. Обиды друг на друга не держали. Какие обиды между вампирами? Свои люди, сочтутся со временем.

10 Наташа

Вернувшись на работу, Алик попытался проанализировать встречу с Андреем. В целом получилось неплохо. Где надо, подстелил соломки, где надо, отжал, где необходимо, спровоцировал. Опять же, лишние два миллиона баксов. Если такие деньги язык повернется назвать лишними. Радоваться надо, что все так удачно сложилось. Но чего-то не радовалось. Во-первых, ощущался легкий жим-жим по поводу единовременного перечисления огромной суммы в Магаданпромбанк. Несмотря на все страхующие бумажки с банкиром ощущался. А во-вторых, совесть мучила за выкручивание рук Андрею. Воспользовался, что называется, ситуацией, не упустил своего. Только его ли оно? Большой вопрос. Обычно после боев за бабло Алик испытывал похожие чувства. Страх и стыд. Не хватало только жадности. Без жадности бой терял остроту. Драйв пропадал.

«Куда же она подевалась, жаба моя алчная? – подумал Алик. – Ау, отзовись, плохо мне без тебя. Скучно и пресно».

Сделал он, конечно, банкира, сделал во всех смыслах. Но сделал, как тяжелую, неприятную работу. Нехотя и с отвращением, без огня в глазах, на автопилоте. Покопавшись в себе еще несколько минут, он все-таки нашел повод для гордости.

«Зато я был спокоен, не нервничал, не злился, близко к сердцу проблему не подпустил. Обещал и выполнил. Реальный пацан, в натуре. Хоть в Либеркиберии хуже не станет. Антуана воскрешать не придется в очередной раз. И то хлеб».

Течение успокоительных мыслей прервало появление Наташи. Она вошла с шиком, спиной почти выбив дверь в кабинет. Уцепившаяся за руки секретарша тащила ее назад.

– Алексей Алексеевич. Я ей говорила, объясняла, что вы заняты. А она и слушать ничего не хочет. Совсем обалдела.