Максим Цхай - Тяжелая рука нежности Страница 4

Я никому ничего не должен, никогда не делаю того, что не считаю нужным, а на команду «Ремонт!» у меня будет только один ответ: «Завтра». Ответ совершенно честный, так как «завтра» не наступает никогда. И кстати, бесполезно меня мордочкой тыкать – буду огрызаться и упираться всеми четырьмя лапами. И вообще, захочу – сделаю, захочу – нет.

Правда, буду говорить часто: «Катя (Ира, Таня, Лена, Света, Мануэла, Изабель – нужное подчеркнуть) хорошая», например. И еще много всего красивого говорить буду, да. И по ночам песни орать, не давая спать, если найдет на меня такая тема.

Так что лучше женщине завести себе собачку, кошку или попугайчика, чем меня. Или, на крайний случай, дикого лося какого-нибудь приручить и одомашнить.

Так и живем – женщины мучают других мужиков, а я до сих пор дикий.

Рыбку, что ли, себе завести? Золотую.

Не женюсь я, друзья, никогда. Потому что после нескольких ночных смен подряд в гремящих музыкой клубах, с потасовками и без, сколько ни отсыпайся, по пробуждении в выходной неизбежно наступает странное, очень приятное состояние какого-то нежного, чуткого восприятия мира. Наверное, так себя чувствует младенец. Мир замирает, ощущаешь его каждой клеточкой тела. Открываешь глаза и видишь неспешно тикающие настенные часы в форме морского иллюминатора. Вы принадлежите друг другу уже очень давно, но ты удивляешься – «О! Часы! Какие красивые. Надо же…» Взгляд идет дальше, по давно знакомым предметам, здороваясь с каждым, ласково будя их, словно это твои близкие друзья. Даже черный, небрежно брошенный на стул пуловер высвечен полуденным солнечным лучом – как в золотистой пыли, а всего-то пуловер…

Идешь в ванную и обнаруживаешь, что плеск воды, капающей из крана, слишком громок. И не умываешься, чтобы не вспугнуть нежность и чуткость. Чай пока тоже не ставишь – чайник будет шуметь. Садишься в кресло. «О! Компьютер! Я, кажется, вчера что-то чиркнул в ЖЖ». Листаешь интернет-страницы – прохладные гладкие клавиши послушно отзываются на прикосновение пальцев, а за окном чирикают птицы и веет легким ветерком, он щекочет тебе лодыжки. Чувствуешь всё, и нет ни дел, ни забот, ни угрызений совести, ни воспоминаний, ни мечты о будущем.

Есть только мир и ты, проснувшийся в нем.

А будет рядом женщина – «Ой, умывайся скорей, я хочу сметаны купить и фиников!» Блин, ну тебе надо, ты и купи. «У нас мало времени, полдень уже! Чего ты так долго кофе пьешь? Ты им горло полощешь, что ли?» А как приятен каждый горячий, ошеломительно пахнущий глоток. Пить кофе, как кочегары работают – закидал в рот, и всё? «Надо прибраться сегодня, в спальне и в гостиной». Да иди ты уже! Расстроенный, демонстративно ляжешь на диван лицом к спинке и накроешься с головой покрывалом. Тихо под ним, тепло, прикосновение мягкого льна к полупроснувшейся коже…

И тут она включает… даже не чайник и не воду в ванной, а ПЫЛЕСОС!!!

Заматываешь покрывалом голову. Звенящий рев мотора, жадно всасывающего твой воздух, утихает – выключила. Но ты уже знаешь, почему.

Покрывало возмущенно сдерут, но начнут не душить тебя, а с типично женским коварством чесать тебе спинку, целовать в уши и шептать ласковые слова. Думаешь, она это делает искренне? Черта с два! Ей просто надо, чтобы ты встал и делал, что ей хочется. Отбрыкнешься или просто заснешь опять. «Эгоист! Бесчувственный эгоист, я в таком настроении проснулась, а ты!..»

Потерплю вот такое неделю-другую, а потом уйду за финиками и сметаной и больше не вернусь.

Весной больше всего драк на дискотеках. Март-апрель – туши свет.

Вчера итальянцы, мать их. Не люблю я средиземноморцев, хотя не националист совсем. И язык итальянский мне не нравится – истеричный и выпендрежный, что там красивого… Я вышвырнул дерущихся на улицу, а там один из придурков разбил о голову другого бутылку и нанес ему «звездочкой» десять ударов. Были полиция и скорая помощь. У меня фингал. Легко отделался.

Сегодня снова случилась драка. Я, как главный идиот, выбрал самого крупного лося (немца на этот раз) и с криком «Этот – мой!» завалил его на асфальт. Лось вырвался (мало я каши ел в последнее время!), но тут ему врезал по морде мой напарник Кай, что, впрочем, мало помогло (я всегда хихикал над его техникой юнчунь; спору нет, система – обалдеть, а вот нокаутирующие удары отсутствуют – женщина ее придумала). Башка урода только дернулась на сорок пять градусов и тут же вернулась на прежнее место. Лось заревел и пошел на Кая, но тут уже на него снова прыгнул я, получил вскользь по шее, снова завалил его на асфальт и, занеся над ним кулак, стал шипеть: «Лежи, падла, не то погибнешь». Лось прикрыл морду руками, а я, пользуясь тем, что он ничего не видит, быстро взял его на удушение. Самого крупного блокировал – полдела сделано. Кай завалил драчуна поменьше. Меня еще пытался пнуть фиг знает откуда взявшийся негр в белой футболке, но двое тюрштееров быстро его оттащили. Приехала полиция. Я выпустил полупридушенного лося и пошел к дверям.

Девчонки, кстати, – самые кровожадные существа на свете. Как только драка завяжется, так возле дверей – весна, целый цветник распускается. И в этот раз не без пользы – кто сигарету в рот мне сунет, кто потрогает потихоньку, и шепчутся: «Аттила, это наш Аттила!»

Прилипло ко мне новое прозвище.

Заглянул в гостевую «Гладиатора» – весна и там, вся мартовская страница занята важным вопросом – голубой ли Кай (мелькнула даже запись «Я хочу от него ребенка!») – и обсуждением внешности тюрштееров. Там же я убедился, что Бешеный Японец остался в прошлом. А жаль, мне это прозвище нравилось.

Аттила – ага. Да и ладно, чай не хорёк.

Вернешься вот так после смены, ототрешь с рабочей куртки чьи-то слюни, кровь и пот – и философствуешь.

Чем дольше живу, тем больше убеждаюсь, что все желания человека исполняются. Только это должно быть именно желание и именно твое, а не порыв кому-то понравиться или навязанное стремление, принятое за собственное.

Гитлер ХОТЕЛ оказаться в бункере. Я так и вижу, как он, после того как на уши полмира поставил, а теперь, загнанный в угол, на краю неизбежной гибели, ходит в послеоргазмическом трансе по маленьким комнатам и переживает состояние наивысшего кайфа – что такое величайший триумф по сравнению с величайшей трагедией. Какая глубина, какая интенсивность переживаний…

Наполеон и вовсе уникален: сила его желаний была такова, что судьба не успевала их исполнять. Пока он им следовал – побеждал и делал невозможное. Его трагедия, на мой взгляд, в том, что однажды он не смог отличить свое истинное желание от уровня притязаний. Видимо, устал и ХОТЕЛ уже только одного – выращивать капусту где-нибудь на идиллическом островке и писать мемуары. Захотели – получите.

Определить, чего ты хочешь, порой невозможно. А вот понять, чего ты хотел – проще простого. Посмотри на свою жизнь – вот этого ты и хотел по-настоящему. Отсюда вывод: если тебя преследуют неудачи, кругом обломы, задумайся, а хочешь ли ты на самом деле того, к чему стремишься. И как вариант – может быть, обломы – это и есть то, чего ты хотел…

Накидал тут на смене в блокнот несколько наблюдений.

Правду-матку можно резать только в отношении самого себя. Даже нужно. Правдолюбы в отношении других – либо скрытые садисты, либо просто дураки.

Трус – это пессимист с хорошо развитым воображением.

Возраст – это когда выглядеть моложе становится важнее, чем выглядеть привлекательно.

Обожествление не терпит взаимности.

Иногда истинное лицо человека выглядывает только из разбитой морды.

Тонкость чувств не предопределяет таланта. Способность входить в резонанс с тонким звуком отнюдь не гарантирует способности его извлекать.

Одиночество – это настоящее счастье, которое, к сожалению, не с кем разделить.

Я бы хотел умереть глубоким стариком только при одном условии – удивившись в последний раз.

Общаясь с ребенком, всегда нужно помнить, что ты машиной времени заброшен в детство взрослого человека. Ответственность, однако.

Если ты умеешь радоваться за другого человека – радости твоей нет конца.

Можно быть сколь угодно самодостаточным и сильным, любить и беречь одиночество, сколько мохнатой душе угодно. А нежности в одиночку не бывает. И состояния, когда даже моргаешь веко в веко, потому что расставаться не хочется даже на мгновение, тоже. Дыхания общего из губ в губы.

Говорят, и художник, и поэт пишут только для Бога. Конечно, это так. Потому что читает тебя Господь всегда глазами любимой женщины.

Опустившиеся мужики не вызывают во мне ни жалости, ни тем более сочувствия. Может, это неправильно, разные бывают обстоятельства.

Но живет такая улитка, глаза добрые, не совсем алкоголик, так, две-три бутылки пива в день. Сигаретку стрельнул – и все хорошо. Где-то болтаются его дети, а женщины стараются поскорее его забыть, как навязчивый липкий сон. Работал – не работал, жил – не жил, пару грошовых стихов написал. Воннегута книжку прочел, да. Вот, в общем, и все.