Сергей Буянов - Чужой астрал Страница 4

Путь освободился, но оцепеневший водитель не трогался с места. Автомобили, стоящие позади, засигналили.

– Поехали, Виталий Петрович! – сказал пассажир, в его взгляде не было никакого осуждения. Наоборот, немолодой папаша светился счастьем. Может, не сдаст?

Водитель резко отпустил сцепление. Машина дёрнулась и чуть не заглохла. Ребёнок снова заплакал, пассажиры участливо молчали. Шофёра первого класса бросило в жар. Такого с ним ещё не случалось. Это не к добру. Сдаст Тимур Виленович, не сам – так супруга его!

Сзади засигналили протяжнее. Шофёр внутренне подобрался и взял себя в руки. Оставшийся путь он хмуро поглядывал на пассажира. А тот не замечал ничего вокруг, разговаривал с супругой так, будто ничего не случилось! Это не из той машины, где он сидел, просигналили колонне правительства!

Но Тимур Виленович всё замечал и не упустил ничего. Когда, машина наконец выехала из Москвы, и прикорнула супруга, он сказал водителю:

– Виктор Петрович, не переживайте! Если спросят: «Почему подал сигнал?» – ответите, что приветствовали кортеж! Это я попросил посигналить в честь рождения сына!

– Да?! – приподнялся водитель, не веря собственному счастью и избавлению.

– Именно так, Виктор Петрович, – ответил Тимур Виленович, прикрыв веки. Ехать оставалось чуть меньше часа.

– Спасибо, – прошептал водитель. Теперь он понял: не сдаст! Интеллигент интеллигентом, а понимает – в сердцах и не такое ляпнешь, и не такое сотворишь.

Когда машину остановили на первом же посту ГАИ, шофёр выглядел радостнее супругов. Словно это его сын родился!

Пассажиры оставили письменное объяснение своего поступка, после чего преспокойно добрались до дому. Уже через час они позабыли о шокирующем инциденте.

Спустя три дня Тимур Виленович получил официальное приглашение к министру здравоохранения СССР. Мысленно попрощавшись с должностью заведующего родильным отделением и женой с ребёнком, он вошёл на ковёр к самому высокому начальству.

– Здравствуйте, Тимур Виленович! – приветствовал его министр, жестом пригласив сесть на жёсткий стул. В кабинете кресел не было. Сам министр расположился во главе стола на деревянном табурете. За его спиной стояло два полированных шкафа и сейф. Тимур Виленович оглядел беленые стены и дощатый крашеный пол.

Рядом с министром сидел седой фронтовик, он и продолжил разговор. Тимур Виленович не удивился и не испугался, он не чувствовал за собой никакой вины.

– Тимур Виленович, вы член КПСС с 1956 года?

– Так точно! – почему-то по-военному ответил врач. – Мне было восемнадцать.

– Дети войны созревали очень быстро!

Тимур Виленович промолчал.

– Не стану вас мучить ожиданием, скажу прямо, для чего пригласили. Никита Сергеевич пожелал сделать вам подарок к рождению ребёнка! – фронтовик пожал руку доктору. – Мы изучили ваше личное дело и пришли к выводу: лучше, чем рост вашего мастерства, подарка нет!

Тимур Виленович вежливо поклонился.

– Нас поддержал ваш министр, – говорящий кивнул на хозяина кабинета. – Вы направляетесь на специализацию в Венгрию! Детали обсудите с вашим начальником, а от правительства и Никиты Сергеевича лично, ещё раз сердечно поздравляю!

Фронтовик пожал руку Тимуру Виленовичу и вышел из кабинета, печатая шаг.

Министр улыбнулся и вынул две путёвки на специализацию в Будапешт: товарищу Лазареву и его супруге.

– Пройдёте специализацию по родовспоможению и интенсивной терапии новорождённых!

Тимура Виленовича оглушили эти слова. Когда тот человек в штатском с орденскими планками сказал о росте мастерства, доктор зациклился на одной мысли: «Отправят главным врачом в захолустный роддом, подальше от области, чтобы никогда не пересекал правительственной трассы»! Слов о Венгрии он не слышал. Теперь, глядя на бумаги с чётким адресом: «Будапешт» верил и не верил своим глазам.

– Через полгода вас устроит?

– Да, – ответил Тимур Виленович, не думая.

– Ребёнка возьмёте с собой, все условия будут созданы. Забирайте путёвки и готовьтесь! – сказал министр на прощание.

– До свидания, – только и смог вымолвить Тимур Виленович. Выходя из министерства, он корил себя за то, что никого не поблагодарил. Будто воспринял, как должное.

– А может, мы и заслужили это? – спросила его дома супруга.

– Может быть, – согласился Тимур Виленович, обрадованный реакцией жены.

Елена Георгиевна и не думала сетовать на трудности, какие возникнут с шестимесячным ребёнком в заграничной командировке. Разве они не мечтали вместе преодолевать любые трудности, идя по жизни рука об руку?

Глава 6

В узкой комнатушке стояло две придвинутых вплотную парты, вокруг на деревянных скамейках сидели слесаря. У окна стоял огромный металлический шкаф с инструментами особой ценности, которые нужно закрывать на ключ. Рядышком, на железной табуретке, шумел чайник на самодельной электроплите из двух огнеупорных кирпичей с толстой спиралью из пружины. На стенах и крышке шкафа спрессовался слой пыли с мазутом, солидолом и толчёным графитом. Задевать рукавом самой промасленной спецовки эти места никому не хотелось. Поэтому на шкаф набросали всякого хлама, ненужного в работе: обрывки извозюканной ветоши, распушённые кончики сальников, прохудившиеся резиновые прокладки, пропитанные мазутом газеты и прочие отходы производства. Помещение освещало несколько ламп дневного света, плафоны которых матово серели на фоне прокопченного потолка.

Слесари азартно стукали по столешнице костяшками некогда белого домино, количество точек можно было определить по ямкам-углублениям. Бригадир называл их «домином для слепых». Но каждая костяшка была настолько привычна взгляду играющих, что только новичок мог путаться и неправильно подсчитывать очки. Из-за непрерывного шума турбин, доносившегося сквозь толстое стекло и железные двери, стука костяшек почти не было слышно. Забивали Козла: двое на двое. Проигравшие обязаны были купить талоны на комплексный обед в столовке ТЭЦ.

– Рыба! – сказал Егор, щёлкнув тремя костяшками, отдуплился с обеих сторон и замкнул линию домино шестёрками.

– Оба, как! – раскрыл рот Лапа. Так звали здоровенного бугая за то, что он мог одной ладонью накрыть блюдце в рабочей столовке.

– А вот так! – заявил дед Никола, играющий в паре с Егором. – Генеральские козлы!

– Вас в Москве так научили? – спросил бригадир Хорьков. Попросту, Хорёк.

– А как же! – улыбнулся Егор, сверкнув белыми на фоне чумазого лица зубами, как у негра. О чём не преминул сказать Лапа.

– Слушай, Лапа! Я там одного типчика из трамвая выкинул! – сказал Егор.

– И чё?

– А то! На тебя похож был, когда умоешься. Тоже тени под глазами!

– От, блин! – неожиданно развеселился Лапа и рассказал: – Один кон, едем с Федей из котельного в автобусе, а к нам – бабы, а нам какие бабы? Скорее домой и на рыбалку, уже готово всё.

– С собой бы их взяли! – перебил Хорёк.

– Какие бабы на рыбалке? – возмутился Лапа. – Бред! Короче, они нам: «Мальчики, мальчики!» – а мы, значит, молчок, не к столу ложка! А они: «Ф-фу, голубые»! Прикинь, а? Вот ведь, развелось! Раньше небо было голубым, а теперь смешно: как это, небо и вдруг голубое?!

– Пацаны вы, пацаны! – сказал дед Никола. – Знаете ли, как оно, раньше было-то?

– А чё, голубые были?

– Были! Красные да белые!

– Этого и сейчас полно, после двух! Хошь, красное бери, хошь белое!

– Ага! Только из красного один томатный сок и остался! – грустно сказал дед Никола, рассмешив мужиков. Будто бы он пил красное!

– Убирайте кости! – крикнул Тихоня. Он заметил мастера. Тот поднимался по решёткам металлической лестницы.

Тихоня обычно сидел у самой двери и смотрел через стекло в цех. Мужчина лет сорока с фамилией Тихонов на кличку не обижался, в игры не играл, в спорах не участвовал – вёл себя точно как Тихоня.

Егор перемешал костяшки. Пойди теперь докажи, что кто-то забивал Козла в рабочее время!

– После обеда сразу отключим подачу пара ко второй турбине! – с порога сказал мастер, по-другому его и не называли. – Надо запорную заменить!

– Зачем? – не понял Лапа. – Там же новьё!

– Дерьмо, а не новьё! Заводской сальник расползся! Говорил же, замените! Теперь как хотите, а концу смены запустите турбину!

Бригада пошла обедать. Лапа как самый молодой, ему только двадцать шесть, спустился вниз, проверить, закрыли ли пар.

В столовке проигравший бригадир взял талоны Егору и деду Николе. Один талон – один комплексный обед. Съедобные только беляши, а отдельно их не продавали. За столом поболтали о Москве. Выяснилось, что умирающих от голода там нет – никто их не возит на саночках к кладбищу. В магазинах очереди за чаем и сахаром, и это всё.