Денис Чернов - Бог любит Дениску. Сборник рассказов Страница 4

– Не трогайте меня! – потом тихо добавил, – у меня руки сломаны, вызовите «скорую».

Когда Вася пришел к 49-му магазину, его ждали пятеро самых кровавых и самых страшных бандитов Корсакова, включая «ответственного». Решительнее всех был настроен кореец по прозвищу Ноха. Его в городе боялись все. Однажды его машину для проверки документов попытался остановить милицейский патруль. Ноха не остановился, обругав милиционеров в открытое окно. За ним погнались, но он, остановившись, начал палить по ментам из пистолета. Дело было прямо в центре города. С тех пор никто не решался проверять у него документы.

– Отдайте его мне! О чем с ним разговаривать, – твердил Ноха, зыркая на Васю своими демоническими глазами.

Но Васю не отдали. Индус – тот самый сын пострадавших сторожей – заявил, что Вася принадлежит ему и больше никому. Он посадил его в машину и увез в гаражный массив неподалеку, чтобы друзья не мешали ему вершить правосудие. Они остановились и долго сидели молча.

– Ну что мне с тобой делать? – заговорил наконец Индус. – Ты совсем ничего мне не хочешь сказать?

– Ты когда-нибудь крал? – спросил его Вася?

– Сейчас разговор о тебе идет! При чем тут я?

– Ты когда-нибудь крал?

– Сам-то ты как думаешь?

– Я полагаю, что да.

– А зачем тогда спрашиваешь?

– Вот представь, что ты полез красть, а тебя хватают за руки и пытаются надеть на тебя наручники. Ты не видишь и не понимаешь, кто там, и тебе, конечно, кажется, что это толпа ментов. Ты как повел бы себя на моем месте?

– Ты порезал моих родителей. Мою маму и моего папу. Ты это понимаешь?

– Я очень сожалею об этом. Я не думал в тот момент о том, что передо мной чьи-то родители. В тот момент я боролся за свою жизнь, и от них исходила угроза. Мне очень жаль твоих родителей. Я виноват и готов понести любое наказание.

Индус вывел Васю из машины, заставил его вытянуть перед собой руки, нанес несколько ударов тяжелой металлической трубой, набитой песком. Затем сел в машину и уехал. Руки были сломаны в четырех местах: по два перелома на каждую руку.

Пока Вася был в гипсе, я проводил с ним очень много времени. Он был совершенно беспомощен. Не мог ни приготовить еду, ни налить чаю. Не представляю, как он справлялся в туалете, но там он от помощи отказывался. Пару раз я снимал с Васи гипсы и мыл ему руки теплой водой. Он завывал от восторга.

После случая с Индусом Вася завязал с криминальной жизнью. Он устроился работать сварщиком, встретил молодую женщину с ребенком, которого полюбил как родного. Они были очень счастливой парой. Их семейную жизнь омрачали только попойки, которые редко обходились без драк. Одна из таких попоек поставила крест на их совместной жизни, да и вообще перевернула всю Васину жизнь с ног на голову.

У нашего общего друга Вани-мелкого был день рождения. Мы изрядно выпили. Раздался звонок в дверь. Я открыл, на пороге стоял Толюся – давний мой знакомый, по вине которого я за пару лет до этого чуть не отправился на тот свет. Меня избили до смерти, и я чудом остался жив. С тех пор я видел Толюсю только один раз. Я лежал на больничной койке в крайне тяжелом состоянии. Толюсю разыскал и привел ко мне Вася. Толюся даже не извинился передо мной, начал рассказывать, что я первый начал, что я сломал ему нос. Нос у Толюси действительно был сломан, но меня не удовлетворил его рассказ. Я жаждал мести. К тому времени, как я встал на ноги, Толюся сбежал в армию. И вот он вернулся. Я кинулся обуваться, а Толюся кинулся бежать. Я выскочил на улицу, но того уж и след простыл.

– Где он! – орал я, – где этот… скажем так: «нехороший человек»!

– Толюся – реальный пацан, не смей так про него говорить, – раздался у меня за спиной пьяный голос. Это был Бусик – лучший друг Толюси, который жил в одном доме с нашим другом.

Я отвесил защитнику хорошего тумака и мгновенно вошел во вкус. Кто-то из дворовых кинулся защищать Бусика, но тут подоспел Вася. Выпустив пар, мы пошли домой. Зашли к Васе, выпили. Я пошел домой отсыпаться, а Вася остался дома.

Утром я встретил Васиного соседа Макса. Он рассказал, что Вася убил человека. Я посмеялся. Подумал, что речь идет про Бусика.

– Не верь, – говорю, – не убил, а лишь немного попинал. Максимум, что там может быть страшного, – сломанные ребра.

– Ты дурак, что ли? – недоумевал Макс. – Какие ребра! У нас весь подъезд в крови. Даже на потолке кровь. Пацан у моей матери на руках дух испустил.

Я сломя голову помчался к Васе. Подъезд действительно был весь в крови. Оказалось, что сразу после моего ухода к Васиной младшей сестре приехал ухажер с другом. Этот друг когда-то имел серьезный конфликт с Васей, и однажды они разодрались, но тогда их разняли общие друзья и уговорили не портить праздник. На этот раз встретились внешне дружелюбно, но на самом деле у обоих была в душе сильная неприязнь. Они выпили бутылку. Вася уже практически не стоял на ногах. Его позвали покурить в подъезд, повалили на пол и принялись избивать лежачего. У Васи в кармане был складной нож-«бабочка». Он достал нож и нанес один удар туда, докуда сумел дотянуться. Пробил паховую артерию. Удар был смертельным.

Вася убежал. Он утопил нож в море. Сам искупался, несмотря на жутко холодную воду. Это помогло ему немного протрезветь. Он вернулся домой. Увидел у подъезда милицейский УАЗ и решил всех перехитрить. Он залез через балкон в свою комнату и лег спать, выкинув окровавленную одежду в окно. Когда вошли опера, Вася начал гнуть линию, что он ничего не знает, что пришел пьяный и лег спать. Видя, что ему не верят и пытаются его арестовать, он начал сопротивляться. Нанес пару увесистых ударов ментам, после чего был скручен, закован в наручники и отправлен в следственный изолятор.

Васю судили за убийство по неосторожности. Суд признал, что Вася защищал свою жизнь. Убитый был не самым законопослушным гражданином, имел судимости, нигде не работал и характеризовался не самым лестным образом. Вася, может быть, смог бы отделаться условным сроком, но на нем уже висел один условный срок за кражу. К тому же при обыске у него за телевизором нашли два килограмма тротила. Происходило это через несколько дней после взрыва дома в Москве на Каширском шоссе. По всей стране был объявлен «Вихрь-антитеррор». Про Васин тротил написали все областные газеты. За этот тротил он получил два года. Еще два дали за убийство, и еще два – срок, полученный ранее условно за кражу. Вася сел на шесть лет.

На суде после вынесения приговора, глядя, как моего друга уводят закованным в наручники, я вспомнил разговор про картину «Девятый вал»…

Васю я больше никогда не видел. Как ни стыдно признаться в этом, но я его предал. У меня закипела, забурлила жизнь. Появилось много новых друзей, новая интересная работа…

Вскоре после Васиной посадки я уехал с Сахалина. Я передал ему всего две или три передачи и за все шесть лет и написал не более трех писем. Я не поддержал его в то время, когда он нуждался в моей поддержке, но до сих пор считаю его одним из самых главных людей в моей жизни. Вася вышел из тюрьмы ровно через шесть лет, женился, жена родила ему сына. Он работает прорабом на стройке и избегает каких бы то ни было приключений.

Босоногое Детство

Когда в Петропавловске-Камчатском была полночь, а в Москве три часа дня, у нас на Сахалине до полуночи был еще целый час. Я ложился в кровать и слушал радиостанцию «Тихий океан». Ведущий зачитывал письма слушателей, которые поздравляли своих близких с днем рождения, юбилеем, годовщиной свадьбы, рождением сына. Этих близких друг другу людей разделяли шторма и циклоны, десятки и тысячи морских миль.

Слушая «Тихий океан», я всегда думал о своем любимом дяде Саше. Где он сейчас? Может быть, он тралит холодные океанские воды у берегов Чукотки, а может быть, подбирается к берегам Южной Америки. Но вполне возможно, что его траулер держит курс на Корсаков, и уже завтра в нашей маленькой кухне будет звучать его любимая песня «Не пройдет и полгода, и я появлюсь, чтобы снова уйти на полгода».

Эта песня как будто специально была написана про моего дядю Сашу. На берегу он не выдержит и двух недель. Одарит длинным морским рублем и заморскими гостинцами всю родню, насорит по всему городу деньгами, пропьется, проспится и побежит в контору Базы океанического рыболовства добывать новую путевку, чтобы снова уйти на полгода бороздить необъятные просторы Тихого океана. С этими мыслями я засыпаю.

Просыпаюсь я под позывные радиостанции «Пионерская зорька». Дети из далекой и неведомой мне Москвы бодрыми голосами рассказывают о том, как здорово быть пионерами. Я слушаю их с замиранием сердца. Вот бы мне родиться в этой самой Москве, чтобы я тоже мог стать юнкором, выступать по радио и писать заметки в «Пионерскую правду». Но тогда мечты о журналистике казались мне несбыточными. В то время на Сахалине не было ни детской газеты, ни радиостанции.