Светлана Зорина - Криминальный Киев. Некриминальным взглядом Страница 4

На Сергее Михайлове, как и на многих других, ярлык особо опасных преступников был так надежно подвешен, что швейцарская прокуратура с нетерпением ждала передачи досье на него из Прокуратуры России, чтобы именно на этих материалах построить обвинение. Напрасно ждали законопослушные граждане Западной Европы, напрасно надеялись швейцарские следователи, желавшие выполнить миссию санитаров и спасти демократическую Россию от преступника. Российская Прокуратура стоически выдержала это давление. Из ее недр ничего чернящего Сергея Михайлова не поступило.

Из этого мы, простые граждане, можем сделать два вывода: либо у нее не было ничего такого, чем можно испугать швейцарских законников, либо в Российской Прокуратуре не захотели передавать иностранцам материалы, которые определенным образом будут характеризовать деятельность не только Михайлова, но и российской правоохранительной системы. Складывается впечатление, что российские структуры охраны правопорядка решили действовать по отношению к Михайлову подобно Тарасу Бульбе, заявившему младшему своему сыну Андрию: «Я тебе породив, я тебе і вб’ю».

Через некоторое время – еще одна новость: задержан Павел Бородин, тоже по подозрению в причастности к отмыванию денег.

После этого для меня как человека, достаточно далекого от процесса отмывания денег, разница между государственным чиновником высочайшего уровня Бородиным и лидером организованной преступной группировки Михайловым свелась почти на нет.

Так как данная книга об Украине, точнее – о Киеве, примеры из московской жизни мы приводим только для того, чтобы подчеркнуть интернациональный характер процессов, происходящих в среде под названием «криминальный мир». Нельзя не заметить, что в период стихийного накопления капитала на постсоветском пространстве после развала Союза деньги криминальных авторитетов, известных предпринимателей и крупных государственных чиновников достаточно часто переплетались. Подобное сращивание, переплетение имеет место и в Украине. Во всяком случае, это не исключено.

В поисках ответа на вопрос, почему Святослав Федоров обивал высокие пороги ради кровожадного Япончика, я прочитала, что их деньги переплелись в двух больших московских гостиницах и в казино «Ройял». По всей вероятности, за годы их сотрудничества Иваньков был ему честным партнером. Надо отдать должное Федорову, который не побоялся, что его обвинят в связях с Япончиком. А капиталы Отари Квантришвили переплелись в крупном рекламном предприятии, можно сказать, с деньгами представителей политической элиты Российского государства и даже некоторых членов правительства. Но, возможно, все это только пустые разговоры. Их нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть, ибо, как часто бывает на практике, регистрация бизнесов оформляется на подставных лиц или на иностранные компании.

Образ Отарика, сложившийся в Москве, напоминал этакого крестного отца мафии. Он улаживал самые сложные проблемы, возникающие вопросы между различными ветвями криминальных группировок. Он занимался благотворительной деятельностью в период безразличного отношения государства как к престарелым ветеранам спорта, так и к подрастающему поколению. В одном из его интервью можно прочитать: «Очень много у нас развелось педерастов и наркоманов, а спорт – это единственное средство сохранить нацию. Вот я строю детские спортивные школы и прививаю любовь к спорту, для того чтобы отвлечь от наркомании. Вот моя основная задача – сохранить генофонд нации. А бандитам я не плачу, наоборот, они платят мне».

Выражение «платить бандитам» я услышала с первых дней работы в бизнесе. На первых порах реформ пропитанные коммунистическими идеями мозги советского народа не понимали и не хотели понимать разницы между понятиями «бизнесмен» и «бандит». Что ж, оба начинаются на б…

Однако я, принадлежа к прослойке людей, занимающихся бизнесом, различие между собой и некими персонами, приходящими в мой офис в спортивных костюмах и толстых золотых цепях, хорошо знала. Владельцы растущих как грибы мелких торговых частных предприятий в начале 90-х годов, зарабатывавшие копейки на экспорте и импорте, до ужаса боялись сборщиков дани с невыразительными лицами и низкими лбами.

– Под кем работаете?

– Под Москвой…

– Понятно, выясним.

Такой короткий, но весьма многозначительный разговор мог кого хотите лишить сна.

Москва, Савлохов, Череп, Кисель, Вата… Эти имена звучали, как пароли, в разных слоях киевлян на протяжении долгих лет.

За восемь лет работы совладельцем и директором крупного импортного предприятия мне не пришлось платить дань тем, кого называют бандитами. Но, оглядываясь назад, я не произношу эту фразу с некой особой гордостью. Просто обычная констатация факта, но сегодня она дает мне моральное право иметь и излагать свою точку зрения на процесс криминализации Украины. Добавлю больше: до написания этой книги мне не довелось близко познакомиться ни с одним из людей, чьи фамилии были у всех на слуху и неизменно внушали страх. Но почти регулярно, примерно раз в полгода, какой-то новый обследователь территорий заходил в офис и предлагал свои услуги по защите. Позднее он не только обещал защищать от «наездов», но рассказывал, что на средства, полученные от коммерсантов, они занимаются благотворительностью, помогают детским домам.

К 1995 году они заходили все реже, зато уже в 94-м ко мне явился сотрудник правоохранительных органов и пообещал создать хорошую «крышу»! Сотрудник был мелкий, а «крышу» предлагал большую, и платить за нее надо было как минимум в пять раз больше, чем парню в спортивной форме.

Но, с другой стороны, это понятно, надо же как-то поддерживать силовой государственный аппарат. До сих пор помню его предложение. «Зачем вам платить бандитам (он думал, что мы платим), надо гнать в шею этих паразитов. Лучше платить нам, мы защитим и от наездов бандюков, и от нечистоплотных сотрудников правоохранительных органов», – убеждал меня этот особо чистоплотный сотрудник доблестной правоохранительной системы.

После 1995 года подобные предложения поступали достаточно часто, и слово «крыша» уже не обозначало необходимость платить дань тем, кого мы называем бандитами. Чаще оно понималось как сотрудничество с милицией или службой безопасности, реже – но это тоже имело место – с прокуратурой. Надо отдать им должное: если бандиты предлагали в основном защиту от «наездов» своих коллег и возврат долгов, то некоторые из особо одаренных защитников правопорядка красочно расписывали возможные официальные проверки, которых ты сам сможешь избежать, но которые способны надолго заблокировать работу твоих конкурентов.

Перед моими глазами проходили милиционеры, сотрудники службы безопасности, вечно на шифре, каждый из них что-то предлагал, о чем-то просил. Молодые и постарше, худые и полные, женатые и холостые, они через какое-то время по манере вести разговор перестали отличаться от парней в спортивных костюмах и с внушительными цепями на шее. Одни и те же услуги и почти одинаковые методы. Какая разница, в чьих руках автомат, под дулом которого ты лежишь, уткнувшись лицом в лужу?

Меня заинтересовал вопрос: во многих ли странах существовала и существует организованная преступность наподобие наших «бандитов» разной природы происхождения? Да, практически все страны имеют свой криминальный мир, свой криминальный бизнес, и многие из форм и методов отечественной организованной преступности поистине интернациональны. Этот мир можно уменьшить, ограничить его влияние, но искоренить практически невозможно, как невозможно, чтобы каждый человек выполнял все библейские заповеди. Однако чем цивилизованнее государственная система, чем успешнее контролируются общественностью действия чиновников на ключевых постах государственной службы, чем прозрачнее операции с государственными средствами, тем уровень криминализации страны ниже.

Как часто криминальный мир срастается с государством в других странах? Как плюс и минус, они всегда будут тянуться друг к другу вне зависимости от экономического уклада и политического устройства. С этим явлением надо бороться, и многие страны стремятся усовершенствовать законодательство с тем, чтобы криминальный мир, который окончательно побороть нельзя, не переносил свои методы работы на государственный аппарат и не сращивался с последним.

Но как могло случиться, что в середине 90-х годов государственная система в нашей стране переняла методы организованной преступности? И сразу же хочется задать следующий вопрос: неужели это только в Украине?

На мой взгляд, основная причина разветвления криминального мира и сращивания его с различными ветвями государственной власти в Украине имеет абсолютно объективный характер. Любое тоталитарное государство, а СССР таковым и являлся, воспитало не одно поколение людей, делящихся на касты. Что разрешено одной касте, то запрещено другой. Кроме того, тоталитаризм успешнее всего держится именно на бандитских методах: запугивание и истребление инакомыслящих возводятся в ранг государственной политики. Служба безопасности, идеологические отделы, милиция, бесчисленные комитеты в основном работали на то, чтобы сделать из народа удобную для власти биомассу.