Михаил Лившиц - Полевой сезон Страница 4

Можно представить, в каком настроении я вновь зашагал по своей тропе вниз. Это был последний мой визит к главному геологу экспедиции, чтобы передать отчет о съемке участка партии и геологическую карту с разведываемыми рудными телами и прогнозом их залегания за территорией участка.

После сдачи этих материалов я получил разрешение на расчет, но в кассе денег не оказалось, они ожидались через два-три дня. А мне предстояло давать «отходную» – таковы законы товарищества. Пришлось занять немного денег у главного геолога, купил килограмм колбасы, две бутылки водки и столько же какой-то красной «бурды» – для женщин. Погрузив покупки в пробный мешок (для геологических образцов), присел у конторы в тень, чтобы собраться с силами для обратного пути. Вспомнилось недавнее происшествие, невольным свидетелем которого я был, и представилось, что в дороге на меня может обрушиться камнепад, и тогда купленные продукты пойдут на поминки. Такие мрачные мысли бродили тогда в моей усталой голове. Закурив «Беломор» и наблюдая за приехавшей машиной, из которой выгружали бочки, я думал, что не вредно было бы пропустить одну-две кружки холодного пивка. А что привезли именно пиво, легко было догадаться по репликам буфетчицы и добродушным, но непечатным «шуткам» добровольцев-грузчиков. Но ведь эта волынка не кончится до вечера! А ночевать в клоповнике (так называли заезжую в экспедиции) – удовольствие ниже среднего, да и в партии меня ждут. С трудом поднявшись, медленно пошел к началу дороги, постепенно переходящей в тропу. Там, на обочине, стоял почтовый домик, и я зашел справиться, не собирается ли старый кореец Ли отвозить почту наверх. Увы, только завтра, и то во второй половине дня. Мне явно не везло, предстояло-таки тащиться и обратно «на своих двоих».

Но до чего причудливы повороты судьбы! Слышу – кто-то окликает меня. Оглядываюсь – наша кассирша Аня: «Как хорошо, что ты спустился! Можно тебя использовать вместо сопровождающего? Я два дня назад получила деньги и все жду милиционера, а он, как назло, в командировке. Может, ты заменишь его? Пойдем скорее к начальству».

Схватив за рукав, она буквально поволокла меня к конторе. Я уже раньше заглядывал на конедвор: лошадей там не было. Неужели нести рюкзак с деньгами на себе? Решил отказаться, да и по инструкции не положено, и поинтересовался: «А где твоя коняга?»

– За конюшнями, в тени, – ответила Аня.

– То-то я не вижу ни одной лошади на конедворе. Может, их тоже прячут?

– Не знаю. Пойдем к начальству, там все выяснится.

Начальства на месте не было, главный инженер находился в отпуске, оставался один главный геолог. Постучав, мы вошли в его кабинет. Он поднял голову и пробурчал: «А, ты все еще здесь?» Аня объяснила свою просьбу. Главный похмыкал в кулак и пристально посмотрел на меня:

– Стрелять из пистолета умеешь?

– Стрелял на военных сборах: 42 из 50.

– Маловато, но на худой конец сойдет. А на лошади ездить умеешь?

– Два раза ездил на рыбалку, – промямлил я и подумал, что все пропало.

– Да, стаж у тебя агромадный, – засмеялся Борис Александрович.

Сняв телефонную трубку, пригласил экспедиционную кассиршу и заведующего конедвором, мрачного прихрамывающего мужика. Выяснив, когда Аня получила деньги, главный покряхтел и обратился к конюху:

– Пахом, что у тебя есть?

– А ничего. Вот только Анина кобылка.

– А конь главного инженера?

– И вправду. А то он уже второй месяц даром овес ест.

– Седлай его и дай под расписку этому молодцу.

Аня отправилась в кассу за деньгами, а я пошел с Пахомом. Конь стоял в стойле и был, как мне показалось, гигантского роста. Темно-коричневая шерсть его блестела, и под ней перекатывались литые мускулы. Конь был под стать главному инженеру, высокому и тучному человеку, не меньше ста килограммов весом. Мою «тушу» этот гигант и не почувствует. Вернулась Аня с рюкзаком и подала мне офицерский ремень с кобурой:

– Я расписалась. Надевай.

Ремень оказался мне велик, пришлось шилом проколоть еще одну дырку. Вынув пистолет и убедившись, что он поставлен на предохранитель, я засунул его обратно в кобуру. Мой конь был оседлан, и конюх подал мне в руки повод, а сам взялся седлать Анину лошадку. Если на моем жеребце кавалерийское седло выглядело к месту, то на старой кобыле оно вызывало улыбку. Однако мне было не до смеха: конь резко повернул голову и вскинул ее вверх, а я, что есть силы вцепившись в узду, чуть не упал. Жеребец угрожающе смотрел на меня краем красноватого глаза. Я понял, что боюсь его силы и непредсказуемости движений, но, преодолев страх, перекинул ему повод через голову. Высоко подняв ногу, зацепил ее за подпругу и, оттолкнувшись второй ногой, очутился в седле. Конь сразу попытался идти в сторону ворот. Натянув узду, я остановил его.

– Ты не отпускай узду, держи ее все время натянутой, а то конь застоялся и может выкинуть какой-нибудь фокус, – предупредил Пахом.

Аня взгромоздилась на свою кобылу и подвесила к седлу рюкзак. Я прикрепил свой мешочек с провизией и, видя, что Анина лошадь намного слабее моей, предложил подвесить денежный рюкзак к седлу моего скакуна, надежно закрепил лямки рюкзака, и мы тронулись в путь.

Широкий, твердый шаг моего коня был несоизмерим с мелкими шажками лошади Ани, и, достигнув горной дороги, я принужден был остановиться. 3верь (так я про себя окрестил коня) с неохотой послушался и недовольно косил глазом. Пока дорога была достаточно «просторной», мы старались ехать рядом, причем мне приходилось сдерживать коня. Аня заметила мои усилия и сказала:

– Езжай вперед, у родника задержись и подожди меня.

Я отпустил повод, и Зверь уверенно зашагал по знакомому ему пути. За полчаса мы прошли уже восемь километров. У родника, натянув узду, я попытался остановить коня, но он отказался подчиниться: встал на дыбы и заржал. Я не отпускал узду, и это отрезвило Зверя. Я подумал, что он образумится и станет теперь послушным. Однако это было моим глубоким заблуждением.

Родник с прозрачной, чистой водой вытекал из-под корней огромной старой чинары. Пышный ковер изумрудной травы, холодная вода и благодатная тень от чинары создали славу этому роднику, получившему название Чашма-Ньят (святой родник). Здесь всегда останавливались всадники, чтобы напоить и подкормить лошадей и дать размяться затекшим ногам. Я довольно удачно слез с коня, подвел его к роднику и привязал повод к передней ноге, чтобы он мог и щипать траву, и «промочить глотку». Но Зверь остался равнодушен к дарам природы и понуро стоял, изредка поглядывал на меня. Минут через десять из-за поворота показалась Аня. Я галантно помог ей слезть с лошади, которую так же, не вынимая узды, подвел к роднику, и та послушно стала пить. Мы с Аней присели на удобный камень, и я хотел было закурить, но Аня предложила сначала перекусить колбасой с булкой. Я согласился, хотя и не чувствовал особенного голода, а потом с наслаждением затянулся «Беломором». Ветер отнес дым в сторону коня, и он раздраженно фыркнул. Вспомнив, что его хозяин не курит, я повернулся так, чтобы табачный дым не достигал чуткого носа Зверя. Отсюда было видно место утренней аварии, там до сих пор возились люди и стоял трактор. Я рассказал Ане, что там произошло утром. Она ахала и причитала, предположив, что погибший был бухгалтером, который как раз утром выехал из экспедиции.

Пора было отправляться дальше – предстояла вторая половина пути. Мы взобрались на своих «скакунов», Аня пропустила меня вперед, и наша «кавалькада» тронулась. Отдохнувшая Анина коняга прибавила ходу и не слишком отставала от по-прежнему широко шагавшего Зверя. Однако их силы были далеко не равны, и через некоторое время, оглянувшись, я не увидел отставшей Ани.

До лагеря оставалось совсем немного, уже виднелись крыши домов. Засмотревшись на них, я подумал, что мои товарищи, верно, устали ждать моего возвращения. Размечтавшись о встрече и предстоящем вечере, я ослабил повод, и тут началось: конь галопом помчался вперед, сильно вскидывая задом, стараясь сбросить меня. Вцепившись в повод и изо всех сил натягивая его, я пытался сдержать Зверя. Но пока я мечтал, он успел закусить узду, и мои усилия оказались напрасными. Мелькнула мысль: только бы не повернул вниз, по крутому склону. Будто подслушав меня, конь бросился вниз, а я, как мешок, вылетел из седла на камни.

Вскочив на ноги, я следил за конем, который неровными скачками мчался по склону к ручью. «Деньги!» – испугался я. Как в бреду, расстегнул кобуру и вынул пистолет, автоматически сняв его с предохранителя. Подстрелить коня и спасти деньги! Рука дрожала, но я прицелился и уже был готов нажать курок, как вдруг мешочек с продовольствием оторвался от седла и упал. Я опустил пистолет: если легкая поклажа оторвалась, то тяжелый рюкзак и подавно должен оборваться. Не успел я принять никакого решения, глядь, а сброшенный конем рюкзак покатился по склону. Подъехавшая Аня побледнела так, что стала белой. Разглядев у меня в руке пистолет, она все поняла: