Антон Моногаров - Сны о чём-то большем. Сборник рассказов Страница 4

– Извините, у вас папиросы не найдется?

Я посмеялся и достал ему штуку. Девушка кричит, одна собака вырвалась и побежала к хозяину.

– Ты почему убежал? Пошли обратно!

Пес-маленький, толстенький, рыжий, смотрел на меня счастливыми глазами, старательно виляя остатками купированного хвоста.

– Я поглажу? – спрашиваю я снимая перчатку.

Тот кивнул головой и прикурил сигарету. У него не выходит это с первого раза, да и держит ее так, словно курит совсем недолго. Собака лизнула меня. Когда-то и у меня была собака. Но это было довольно давно. Я улыбнулся, не знаю почему.

– Спасибо.

– Это вам спасибо, за сигарету.

Паренек побежал в объятия своей девушке, а пес прыгал в сугробы за ним.

– Травишь детей дешевыми сигаретами? Совесть не болит?

Ехидно сказала Она, подойдя сзади и поцеловав меня в щеку.

– Мое дело телячье – дать покурить и не болтать.

Та рассмеялась своим зычным голосом.

– Куда пойдем, княжна?

Она посмотрела на свою длинную, толстую шубу.

– Ах да. Север диктует свои условия.

Я улыбнулся и взял ее под руку. Девушка прижалась ко мне и сказала:

– Куда-то, где не готовят салат «Цезарь» и прочие стейки.

Клубы нам не нравились – слишком шумно, опиум для молодежи, безвкусица. Потому мы пошли в бар. Старый, советский, раньше был «рюмочной», а сейчас переделан под современный бар, но с антуражем «совка». Нам здесь понравилось. Настолько, что это стало нашим местом. Она была в черном платье, облегающем ее широкие, соблазнительные бедра, выставляя напоказ все ее прелести. Тем не менее, я смотрел исключительно на ее губы. Слушал. Она была вдовой, год назад, при невыясненных обстоятельствах, пропал ее муж. Тот любил ее побить, когда напьется. Мне до сих пор кажется, что та причастна к его пропаже и тот закопан где-то под гигантской сосной. Девушка привлекала меня все больше и больше, она либо смеялась над моими шутками, либо понимающе кивала головой. Из последующих разговоров стало понятно, что она бой-баба. Жестокое детство, вокруг одна пьянь, не сбывшаяся мечта уехать из города в восемнадцать лет, а в результате застряла здесь. Она часто говорила о том, как ей надоело здесь жить, как грезит уехать куда-угодно.

«Здесь меня знает каждая собака» – говорила Девушка. Злоба, боль, разочарование. После бара мы, порядочно веселые, поехали к ней. Старая девятиэтажка, бывшая общежитием, давно требовала ремонта, в лифте пахло мочой и старостью, мой нос непроизвольно дергался. Наконец, нужный этаж. У нее была маленькая, неуютная квартира. Все было без излишеств, лишь самое необходимое. Мы начали целоваться и раздеваться. Не из-за какой-то дикой страсти или безумного желания. Просто так должно быть, мы привыкли к подобному развитию. Вроде, мы попали в ритм, почувствовали друг друга, но на душе было пусто. Бессмысленные стоны не давали никакой информации. Я чувствовал себя животным. После секса на душе было погано. Я закурил, стараясь избавиться от этого гадкого чувства. Та посидела, положила голову ко мне на плечо и тихонько заплакала. Я молчал. Пусть поплачет. Мы были в одном положении и курили один табак на двоих. В этом было нечто особенное.

Так продолжалось какое-то время, месяц или два. Фактически, у нас был гражданский брак. Потом, набравшись вдохновения и материала, я уехал. Мы договорились, что еще приеду и найду ее либо здесь, либо на работе. Пытался приехать к ней в сентябре, но ничего не вышло. Переписки, да и какой-либо связи у нас не было. Ей казалось, что так интереснее. Правда, я пытался пару раз позвонить к ней на работу, но ничего путного не вышло, весь разговор был до убожества стандартен. Накопив деньжат, отправился к ней в феврале. Все повторялось: зима, смех, вино, плач каждую ночь. Я так и не спросил, почему она плачет. Тогда это казалось лишним, глупый вопрос, который мог мигом испортить все. Несмотря на то, что каждый день практически повторял предыдущий, мне не опостылели эти странные и несколько печальные отношения, я чувствовал необыкновенное спокойствие и умиротворение. Сплошное, подлинное удовольствие. И так на протяжении еще одного года. Мне была непонятна эта магия. Даже думал на время перебраться сюда, но обстоятельства вытащили меня из этого круговорота на полтора года. Когда я, наконец, смог приехать, мое Умиротворение исчезло. Совсем. С работы она ушла с диким скандалом. Кажется, плюнула в лицо гостю то ли за пошлую шутку, то ли еще за что-то. Потом выяснилось, что она выскочила замуж и уехала из городка. Куда? Неизвестно. Я пожил еще здесь, в тайне надеясь на ее возвращение, хотя и понимал, что «сажаю алюминиевые огурцы». Бессмысленные грезы. В конце концов, уехал и больше не возвращался. В моей памяти остались эти прекрасные зимы, плач и, самое главное, Умиротворение.

Флёр

Жить мне осталось полчаса, максимум. Коридор становится все уже. Рваная рана болит, но внутренние органы вроде не задеты. Идиот, вспомни курсы анатомии. Скорее всего, прострелена печень. Это я потихоньку осознавал, когда уже захлопнул дверь номера и немного оправился от шока. Возможно, я ее убил. Никогда не бил девушку. Особенно такую. Но когда маленький револьвер, приставленный к моему животу издает щелчок и разрывает живот в клочья, превращая печень в кашу, становится не до её красоты. Прекрасное, словно у Грейс Келли, лицо не выражало никаких эмоций, элегантная прическа потеряла свою форму и превратилась в огненно-рыжую копну волос, как у старой детской куклы из фарфора. Только когда я вошел в нее, она закатила глаза и тихонько вздохнула. Мы даже не стали раздеваться, её зеленое коктейльное платье, идеально подходящее к глазам, помялось и стало выглядеть неопрятно. Под стать номеру отеля. Солнечный свет пробивался через пыльные жалюзи, деревянная мебель облезла, кровать словна была взята из тюрьмы, настолько она отвратительна. Тусклый свет ламп худо-бедно осветил комнату до приемлемого уровня. Я полез к ней целоваться спустя всего пару минут, как мы сели на диван продолжить наш разговор. Никакого сопротивления, равно как и ответного влечения я не почувствовал. Полнейшая апатия, будто ей все равно. В душ она со мной тоже не пошла. Я старался побрить свою рыжую щетину, пытаясь унять дрожь в руках и не порезаться. Наконец, я закончил. Посмотрел на себя самого. Рыжие короткие волосы, одна скула раздроблена, из-за чего лицо стало терять былую красоту. Как же она на меня похожа. Особенно улыбкой до ушей. Это заводило меня еще больше. Одежду я оставил на полу ванной комнаты. Дешевый костюм, который старался выглядеть дороже, чем есть на самом деле. В какой-то мере, мой идеальный спутник. Но её не обманешь. Она знала, что у меня за душой ни гроша. Потому мы с ней и встретились. Все эти путешествия и веселья порядком истощили мой бюджет. Мы практически не говорили, пока шли по коридору. Я наблюдал за её виляющей классной задницей. В этом плане она была похожа на свою мать, которую я когда-то неплохо знал, а ноги, к сожалению, оставляли желать лучшего – толстые лодыжки и легкая кривоватость портили все впечатление. Когда мы брали номер, хостес радостно, но дежурно промолвила:

– Так приятно видеть воссоединение семьи.

– Мы не семья. – холодно отрезала моя спутница.

Скривив лицо, да отдала ключ. В кафе у всех был примерно тот же вид. Все глазели на нас так, будто мы некая экзотика. Я старался уговорить ее дать мне денег. Брал её за руки, целовал, говорил много слов, как оказалось, не в попад и не про то. Её лицо выражало замешательство, смешанное с презрением и радостью, что от нее зависит человек. Она хохотала над моими комплиментами, разбивала в пух и прах. все мои аргументы. Пока я думал, доставать козырь из рукава или нет, она размешивать сахар в своем американо. Она явно считала себя победителем. Ее надменный взгляд пробирал меня насквозь.

– Ты закончил? А то у меня не так много времени.

– Документы и фотографии.

Казалось, она уронит чашку. Шантаж не слишком честный, зато действенный способ добиться своего. Она внимательно выслушала меня и мои условия. Они были простыми – сто тысяч и одна ночь.

– Я не буду спать с тобой, ублюдок.

Я взял её за руку, та старалась убрать их. Я видел, что она сейчас заплачет. Возможно, это неправильно. Но мне было уже все равно. Надо урвать куш.

– Я все понимаю, зайка. Но это лишь одна ночь и все. А так, эти документы увидят свет. Её трясло. Как забавно, ведь каких-то полчаса назад она была совсем другой. Я стоял на пересечении двух улиц, затягиваясь дешевыми сигаретами. Легкий флёр парфюма с нотками персика проник к моему носу через стену табачной вони. Легкий, завлекающий, интригующий. Я мгновенно влюбился и запомнил его на остаток жизни. Зеленое коктейльное платье, туфли, цвета «Тиффани» и улыбка до ушей. Счастливая, до поры. Она надеялась на восстановление, новую страницу. Когда я ее увидел, то единственное, что мог сказать: