Александр Ралот - Байки старого мельника 3.0 Страница 4

– Девушка, будьте добры, скажите, пожалуйста, – в тот момент, я был сама любезность, – а не из «Киевского» ли торта, часом, делают эти замечательные пирожные, путём разрезания его на части?

Продавщица в национальной одежде, правда, не первой свежести, взглянула на меня примерно так, как смотрела в далёкой античности медуза Горгона на свою жертву и ответила очень ёмко и однозначно:

– Да.

– И сколько же пирожных получается из одного торта? – не унимался я.

– Двенадцать, – судя по всему, либо сама продавщица, либо её предки были родом из селения Лакония, того, что расположено в не менее солнечной, чем Украина Греции.

– В таком случае будьте столь добры, продайте мне двенадцать «Киевских» пирожных по цене двадцать две копейки за штуку и можно в неразрезанном виде и, конечно, в заводской упаковке.

– Не велено. Продавщица ткнула пальцем, с несколькими золотыми кольцами на фалангах на текст в рамке, который, по всей видимости, очень внимательно читали только мухи, делая на нём соответствующие пометки.

– А если в виде исключения и можно без сдачи? – не унимался я. – Исключительно для одного командированного из Средней Азии.

Продавщица не ответила ничего. Она другим пальцем опять ткнула в текст. Демонстрируя мне, что и на пальце второй руки у неё золотых конец не меньше.

***

Вы не хуже меня знаете, до какого города может довести язык. То-то же. Нашлись у меня знакомые и в Министерстве хлебопродуктов Украинской ССР. Короче, через завсклад, через товароведа, я получил-таки заветную записочку, в которой было сказано: «В такой-то день, в такой-то час, я должен оказаться возле такой-то кондитерской и завернув в эту записку ассигнации, втрое превышающие государством установленную стоимость торта, обменяю всё это на один тщательно замаскированный торт под названием „Киевский“». Ура! Командировка удалась, «любимый» шеф подпишет отчёт о творческой командировке по обмену опытом, и я буду героем дня для своих коллег по работе.

Два оставшихся дня я боролся с искушением открыть тщательно завёрнутый и скреплённый дефицитной заморской лентой, именуемой иностранным словечком «Скотч» свёрток. А вдруг там нет никакого торта, тогда что? Позор и пепел на мою «седую» голову. С искушением я всё же справился. И, как положено, отметив в канцелярии министерства своё командировочное удостоверение, незамедлительно отбыл в аэропорт «Борисполь».

***

«Внимание! Пассажиры, вылетающие рейсом 776 в Ашхабад, ваш рейс задерживается на двое суток, не меньше. Потому что задерживается. И скажите спасибо, что я вам сразу возможную дату вылета сказала, а не мурыжила каждый час объявлением, что вылет рейса откладывается на час. Всё. До послезавтра.

Да, ещё вот что: на скамейках и стульях в аэропорту спать нельзя, а где можно я не знаю, я вам не справочное бюро по спальным местам».

Слава богу, мне не в Ашхабад, мне в соседнюю республику, в Ташкент и мой рейс ещё не объявляли, так что есть надежда!

– Мужик, я вижу, ты на табло ташкентский рейс высматриваешь.

– Да, и что?

– А то, что мы с тобой землями почти. Я с Туркмении.

Я с удивлением посмотрел на загорелого жителя Средней Азии.

– А земляки должны выручать друг, друга, – продолжал мой собеседник.

– Ну, сейчас деньги начнёт клянчить, – подумал я и скривил соответствующую гримасу.

– Слушай, будь другом, купи у меня семь «Киевских» тортов. С большой скидкой продам. Совсем пропадут ведь. А ты, если на то будет воля Аллаха, довезёшь.

***

«Вниманию пассажиров вылетающих рейсом номер 123 до Ташкента, вас просят пройти на посадку через секцию номер три».

***

Про то, как я пронёс на борт воздушного судна восемь тортов, как долетел – отдельный сказ.

Вы лучше закройте глаза и представьте лица моих коллег и начальника, когда я, пятясь задом, открыл дверь в наше управление и торжественно внёс туда дефицитные дары щедрой украинской земли.

Мука для Ле Зуана

В семидесятые годы прошлого столетия довелось мне жить и трудиться в четвёртом городе нашего великого Союза, а именно в хлебном городе Ташкенте. И не где-нибудь трудиться, а в Министерстве хлебопродуктов, более того, в Главном управлении мукомольно-крупяной промышленности. И не удивляйся, мой дорогой читатель, были в то время подобные главки.

И вот в один, скажем так, мало прекрасный день, приходит наш «любимый» шеф от министра и сообщает новость:

– К нам едет, нет, не ревизор, а товарищ Ле Зуан. Кто из вас не знает, сообщаю, что это государственный и политический руководитель дружественного нашей стране Социалистического Вьетнама, видный деятель международного коммунистического движения, один из основателей Коммунистической партии Индокитая, ну и так далее. Конечно, не к нам в министерство едет, а в Узбекистан едет, так сказать, с дружеским визитом.

Мы все облегчённо выдохнули: раз не к нам, значит, никакого субботника или воскресника не будет, и то ладно.

– А вы, рабы божьи, не радуйтесь и не расслабляйтесь, – продолжил свой монолог «любимый» начальник, – Его же кормить надо. Не то, я сказать хотел. Короче, правительство нашей республики будет давать обед в честь высокого гостя. А он, знаете ли, обожает свои национальные пончики или там лепёшки из рисовой муки.

После этой фразы шеф повернулся в мою сторону, прищурил глаза, прям как великий Ленин и продолжил:

– Ты, кажется, у нас начальником отдела перспективного развития числишься, вот тебе и карты в руки.

– Что в руки? – переспросил я, пытаясь увести разговор куда-нибудь подальше от опасной темы.

– Ты мне тут дурака не валяй. А изволь мыслить и решить, каким образом нам раздобыть мешок-другой этой самой рисовой муки, чтобы, значит, перед товарищем Ле Зуаном не ударить в грязь лицом. Понятно?

Конец ознакомительного фрагмента.