Алия Шалкарова - Я тебя рисую Страница 4

– Добрый вечер, мадам, – в наших глазах читался немой вопрос, который не стал тайной для опытного учителя.

– Знаю, знаю, голубчики – ждали своего покровителя. Небось, пиво успели спрятать. Только не придет ваш друг – у него сегодня свадьба. Стоило поинтересоваться его планами заранее, прежде чем лишать меня законного начала уикенда.

Она говорила что-то еще, но я уже не слышала. Мое сердце остановилось на миг, а затем застучало так, что вот-вот могло пробить грудную клетку и отправиться куда-нибудь топить наше горе. Свадьба. Это могло значить только одно – у него все это время была любимая девушка и сегодня он надел на ее миниатюрный пальчик с безупречным французским маникюром тонкое обручальное кольцо. Сегодня он сделал ее своей навсегда и навсегда стал ее мужчиной. Из моего левого глаза вытекла одинокая слеза, оставляя за собой черно-коричневую дорожку, но правая сторона моего лица продолжала держать оборону. Я скромно улыбнулась и пригласила мадам Жоли попробовать праздничный торт. Первая влюбленность творческого человека должна заканчиваться вот так трагично, чтобы придать всему его последующему наследию ноту драматизма. Ты еще полюбишь кого-нибудь снова, может и не один раз, но твои картины, стихи, песни навсегда лишены того налета наивности, который был с тобой в начале пути.

Как бы то ни было, но я должна быть благодарна Алексису. Именно после того как я показала его портрет художественной комиссии меня допустили досрочно к участию в конкурсе в лондонский колледж, что я с успехом и сделала. Другая девушка могла бы расстроиться или даже впасть в депрессию, а я свою боль направила в полезное русло. Главное правило – извлекать максимум из любой ситуации, даже если она совсем проигрышная. Испытав болезненное разочарование в первой влюбленности, я смогла нарисовать свою великолепную «Ночь» и к тому же при мне осталась техника рисования на дощечках.

Сегодня я с улыбкой вспоминаю все произошедшее и беру в руки одну черную доску, чтобы нарисовать нового ангела – Яна. Может в этот раз мне повезет?

5. Когда небо становится серым

За окном дождь, но в нашем доме торжествует радость. Сегодня утром заходил мой бывший одноклассник Макс, который живет на два этажа выше и слегка смущаясь сообщил, что его давний знакомый Ян хотел бы пригласить меня в кино. Единственный вопрос, который возник у моих родителей – а почему Ян не пришел попросить об этом лично? Вот так, в духе простенького мыльного сериала взрослые и дали свое благословение, но я не могла сдаться так просто. Это не по-классически, нет, неа.

– Макс, а ты хорошо знаешь этого Яна? – нельзя же идти на свидание с парнем, которого ты видела всего два раза.

– Эм, мы ходили когда-то в одну школу, но в разные классы. Он старше нас на год. Ты разве его не помнишь? – да, откуда бы. Я слишком рано ушла из обычной школу в художественную. Честно говоря, я помню только тех одноклассников, которые живут в нашем квартале. Все остальные имена и лица смешались как краски на моей палитре и лишь иногда всплывают в моей памяти, когда мне нужно нарисовать людей, а живых моделей под рукой нет.

– Увы, ни капельки.

– Мм, ладно, я пойду. Попрощайся за меня с родителями. Я передам Яну, что ты согласна, – Макс явно из-за чего-то напряжен, но мне некогда выяснять в чем причина.

Выпроводив приятеля, а чуть позже и родителей в разных направлениях, я начинаю перебирать содержимое собственного гардероба. Все такое серое, черное, одним словом темное и невзрачное. Правильно, одежда художника подвергается высочайшему уровню опасности постоянно пачкаясь краской, которая оставляет неотстирываемые пятна. Поэтому наше главное правило – недорого и практично. Удобство превыше всего. Среди бесконечных джинсов и безразмерных маек есть место и для платьев, два из которых связаны с Алексисом, поэтому вешалки с ними отодвигаются без примерки. Вечная проблема, которая изводит всех девушек мира. Для нас вещи хранят воспоминания, поэтому невозможно надеть платье, связанное с одним парнем на свидание с другим. Это как бы очень неприлично. Никто же не надевает одно и то же свадебное платье дважды. Вот и сейчас ситуация аналогичная, только масштаб гораздо скромнее.

Еще немного покопавшись в своем шкафу я все-таки нахожу еще одно платье, самое простое, бежевое с белыми горошинками. У него приличная длина и я не буду думать, как спрятать свои костлявые коленки. До меня доходит, что я не знаю во сколько мы встречаемся с Яном и я совсем не могу с ним связаться. Но у меня есть домашний номер Макса и я могу спросить у него. Его телефон записан в маминой книжке с незапамятных времен и я надеюсь, что соседи не поменяли номер. Подняться на пятый этаж для меня слишком великий труд и я набираю цифры за которыми следуют долгие гудки и запись автоответчика, сигнализирующего о моей нарастающей проблеме. Однако, не успевает трубка телефона остыть от моей руки как раздается входящий звонок. Телефонный провод приносит мне голос Яна и удивление тому, что номер он все-таки нашел. Может Макс дал? А почему тогда не позвонил сразу сам, а отправил моего соседа? Что-то мешает мне понять этого парня.

– Привет, грубиянка, – кажется, у него входит в привычку называть меня так.

– С чего ты решил, что это я? – как обычно, мой голос слегка хрипит и спотыкается, но по крайней мере не выдает моей заинтересованности. Хорошие французские фильмы всегда советуют девушкам не делать первый шаг, неважно влюбленность это, ненависть или зависть. Кто сделал первый шаг навстречу своим чувствам, то первый и сдался, а значит проиграл этот бой. Я не выдала себя с Алексисом и здесь справлюсь.

– Потому что твои родители уже уехали и ты одна дома, – вот теперь мне становится по-настоящему неуютно. Откуда он может знать моих родителей, если они не говорили мне, что знают его? Повисшая тишина сигнализирует о не высказанном вопросе.

– Здесь должен быть вопрос, откуда я это знаю. И где взял этот номер, —кажется, он еще и мысли мои читает.

– Я бы не отказалась от логического объяснения.

– Все просто – я же ходил к этому Максу, чтобы узнать твой ответ. По дороге в подъезде встретил твоих родителей. Ты довольна? – и все-таки что-то продолжает меня смущать.

– А почему ты сам не пришел? Зачем все так усложнять?

– Просто. Считай, что я очень стеснительный и боялся твоего отца, —вроде все так просто, но мой желудок продолжает сжимать невидимая рука сомнения. – Я зайду в 6. Будь готова. Целую

Целую. Пока телефонная трубка разрывается короткими гудками, я смотрю в окно. Наш двор стремительно расплывается в серых тенях, очень верно отражающих мое настроение. Рука сама находит простой карандаш и начинает выводить линии в альбоме. Через 10 минут на меня смотрит мужская фигура с цветами в руках, но без лица. Я дорисовываю большой капюшон, очки и губы, искривленные ехидной улыбкой. Что-то не складывается. Он не должен был звать меня в кино. В прошлую нашу встречу по нему было видно, что я его не заинтересовала. Моя мнительность продолжает искать скрытые стороны. Возможно, я из тех девчонок, которые всегда ищут подвох в любом проявлении внимания. Но в то же время мое сердце уже оттаяло после французского провала и мне очень хочется пойти с этим парнем на свидание. Не стоит юной девушке забивать свою голову лишними вопросами, иначе очень скоро впереди замаячит милейшая перспектива перейти из категории недоступных девушек в категорию неинтересных (а после 30 – еще и старых) девушек.

Ровно в шесть вечера раздается дверной звонок и на пороге появляется Ян, без цветов, капюшона и очков. Зато у меня есть подарок, я хочу подарить ему один из его четырех портретов.

– Вот, в общем, можешь выбрать какой-нибудь, – я смотрю не на парня, а на свои рисунки. Каждая картина для художника как родной ребенок и, честно говоря, мне жаль расставаться с ними, но мне и не придется. Ян отрицательно качает головой и даже не берет рисунки в руки. Да что ж такое со мной? Просто проклятие какое-то, не дающее мне подарить картину парню, которого я рисую. Ну, сегодня я хотя бы не плачу.

– Почему ты рисуешь меня? – его голос звучит чуть жестче, чем этого требует простой вопрос и я совсем теряюсь.

– Просто мне нужно что-нибудь рисовать. Постоянно. Если бы ты был в тот раз чуть вежливее, то узнал бы, что я училась в парижской школе искусств. Это моя профессия – рисовать.

– Разве можно научиться рисовать? Настоящие художники никогда нигде не учились. Как по мне, так это пустая трата денег, – ну, вот это уже откровенное хамство. Самое неприличное, что может сделать человек – нет, это не обозвать как-нибудь, не оскорбить. Самое ужасное – это обвинить человека в том, что он тратит слишком много собственных денег, залезть своим длинным носом в его кошелек и пересчитать все, что там есть. Нет ничего плохого в том, что человек живет по своим средствам. Пусть даже я сейчас и не имею собственных финансов, но я никогда не просила родителей отправить меня во Францию, это было их собственным решением, своеобразным подарком. Тем более, время от времени мне перепадали небольшие заказы и я могла заработать на свои карманные расходы. Осознание того, что прямо сейчас парень, которого я практически не знаю, стоит в моем доме упрекает меня в том, что я стремлюсь к знаниям. Знаете, он совсем не похож на Алексиса. Алексис хотел, чтобы я совершенствовала свой талант, а Ян наоборот… Даже не наоборот, с этим парнем вообще ничего непонятно. Свалился на мою голову со своими упреками.