Андрей Вязов - Звездочет Страница 4

Леша засел в ванной, точно мятежник в крепости, и не появляется вот уже час, и я начинаю раздражаться. Как-никак время близится к полночи, а мы даже еще не знаем, где находится образцовый клуб, который нам порекомендовали утром. Место разврата, где теряется настоящая жизнь.

Я кричу, чтобы Леша поторапливался: с его медлительностью мы точно никуда не успеем. Сколько можно возиться, будто он фрейлина какой-то императрицы.

Но я ворчу добродушно, чтобы его не обидеть. Искренняя дружба нуждается во взаимном снисхождении к слабостям друг друга, не терпит едких замечаний и фальшивых признаний и не требует пафосных слов. Она понимается трепетным сердцем.

Леша выходит из ванной, когда мои нервы уже на пределе, и сразу же ловит мой недовольный взгляд. Я негодую. Он, не обращая на меня внимания, продолжает так же неспешно собираться, словно ему торопиться некуда.

Виски, виски, виски! Я нетерпеливо сглатываю. Горло болит так, словно я проглотил иглы дикобраза.

Два стакана – как сама судьба. Я разливаю виски, разбавляя его яблочным соком. Для меня это в диковинку. Честно говоря, я виски и не пробовал.

– Может, лучше виски отдельно? – сомневаюсь я, но Леша разъясняет, что так легче пьется и пьянеешь быстрее. Он не раз заказывал такие коктейли в клубах Мегаполиса.

Ну что ж, попробуем… Организм однозначно против этого коктейля. Отвращение во рту и легкое жжение в желудке. Черт бы побрал этот коктейль. После него горло саднит еще сильнее. Выпиваем еще немного, и Леша прячет бутылку в холодильник.

5

Ночью оживленный курорт горит множеством разноцветных огней и кишит шустрыми зазывалами, которые суют тебе в руки флаеры и приглашают в неприметные клубы с танцовщицами go-go. На самом деле они предлагают заглянуть в бордель, коих здесь немало.

Широкая улица, ведущая к пляжу, – это сердце курорта. Дойдя до перекрестка, мы останавливаемся. Если идти прямо, то попадем на пляж. Параллельно ему тянется длинная узкая улочка с торговыми рядами, отелями, барами и ресторанами. Но куда повернуть? Направо или налево? Посомневавшись, все же сворачиваем влево и ищем клуб, полагаясь на удачу.

Мы все идем и идем. Я поглядываю по сторонам и чувствую, что пора возвращаться к перекрестку. Повсюду рдеют сигареты. Я чувствую их смрад. Неуютно в толпе.

– Пройдем еще чуть-чуть вперед, и если там клуба не будет, то разворачиваемся и уходим, – решительно говорю я.

Справа от нас, со стороны моря, трехэтажный отель из красного кирпича. В сгустившейся тьме под его аркой рычит невиданный рассерженный зверь и глядит на меня своими красными глазами. Его приземленный силуэт завораживает и вызывает благоговейный трепет. Я хватаю Лешу за локоть. Он-то должен знать. Он не может ошибиться. Друг замирает и смотрит во тьму, как прорицатель.

Зверь словно призадумался. Он рычит и не торопится явить себя на всеобщее обозрение. Но вот его рык становится еще выразительнее, сочнее, напористее, и он, вылетает из-под арки, будто стрела, выпущенная из лука, и останавливается напротив стеклянных дверей.

Наблюдать за тем, чего ты жаждешь, но чем пока не обладаешь, – нестерпимая мука. Чрезвычайно неприятное впечатление для умов, чье мерило жизни только деньги. Леша застыл на месте с таким видом, точно перед ним обрушился дом. Я тяну его за рукав пиджака, понимая, что надо убираться отсюда поскорее, чтобы лишний раз не разочаровываться в своей пустой и бесцельной жизни.

Около машины собираются зеваки. Есть и те, кто равнодушно проходят мимо. Их не задела эта алая чудо-машина, мечта миллионов. Хозяин Ferrari, по-видимому, очень доволен, что привлек к себе внимание. Как будто желая показать возможности машины, он несколько раз нажимает на педаль газа, и она оглушает разгневанным рыком всю округу. Меня пробирает дрожь.

Вспышки фотоаппаратов. Люди фотографируются возле машины. Благо ее владелец не запрещает – вероятно, это льстит его самолюбию. На Лешу увиденное производит сильнейшее впечатление. Он очень огорчен и начинает с экспрессией, обидой и злостью свой монолог о том, что в этой жизни ему ничего не надо. Он нервно твердит, что теперь его психика разрушена. Как я понимаю, во всем виновата Ferrari. Я невозмутимо слушаю его и думаю о том, что, пожалуй, тоже хотел бы иметь такую машину, но в то же время осознаю, сколько надо потратить сил и времени, прежде чем она окажется в моем гараже.

Леша, похоже, об этом даже не задумывается. Он хотел бы получить такую машину от судьбы задаром. Без трудностей и напряженных усилий. И прямо сейчас.

Этот клуб основательно затерялся среди множества отелей и ресторанов. Леша зло заявляет, что если мы этой ночью не найдем девушек, то он снимет проститутку. Он словно протестует против несправедливости жизни, желая таким образом отыграться. Только на ком? Жизнь всегда в выигрыше.

Я советую ему успокоиться. Ferrari в ближайшем будущем не предвидится. Так зачем же попусту терзать себя? Это ничем не поможет.

Но бесполезно что-либо объяснять, стоит эмоциям захлестнуть человека. Он уже неудержим и не слышит ничего, кроме бушующих в нем чувств. Он отдаляется от действительности и погружается в себя. Стоит его побеспокоить, задеть неосторожным словом, как вмиг станешь объектом раздражения. Тебя снесет волной негодования, и ты можешь пожалеть, что не смолчал, не остался хладнокровным к его никчемным словам.

Мы попали бы в этот клуб, если бы на перекрестке меня не заметила одна из проституток. Она мигом подскочила ко мне и, коротко поприветствовав, без всяких обиняков предложила «fucky-sucky». Кровь прилила к моему лицу. Я несказанно смутился как мужчина, никогда не слышавший столь откровенных предложений, и тут же, во избежание лишних соблазнов, отрывисто сказал «нет» и отвернулся. Подошла ее подруга, высокая смуглая девушка с вьющимися черными волосами и выразительными карими глазами. Одета она была в короткие белые шорты и голубую кофточку. Одежда облегала ее упругое, еще не истасканное тело начинающей проститутки.

Поняв, что я их снимать не собираюсь, они быстро потеряли ко мне всякий интерес и принялись болтать с Лешей. Он уже деловито осведомляется о цене и месте, поскольку я его предупредил, что шлюх в нашем номере не будет. Он не спорит со мной, и, наверное, к лучшему, потому что сейчас я настолько агрессивен, что готов сцепиться с ним из-за любой мелочи. Я смотрю на этих проституток с нескрываемым презрением и, быть может, даже с обидой. Я чувствую себя глубоко оскорбленным. Неужели я так низко пал, что ко мне проявляют интерес только шлюхи, да и то из-за денег? Выходит, в этом мире я никому не нужен?

Пока эти мысли мучают меня, Леша соглашается на секс. Он готов на все что угодно, только бы переспать с какой-нибудь девушкой этой ночью. У меня и до того было предчувствие, что он не выдержит и сдастся первому же искушению. Я пробую переубедить его и говорю, что не все еще потеряно, что вся ночь впереди, что где-то рядом этот заветный клуб, где мы обязательно снимем более-менее приличных девушек. И, в конце концов, если за три недели отдыха у нас ничего не выйдет, то он всегда сможет купить проститутку, здесь их предостаточно.

Я боюсь остаться один, не хочу возвращаться в номер, где буду наедине с этой глубинной болью обрушившихся иллюзий, где встречусь лицом к лицу со своей ненужностью. Я нуждаюсь в обществе друга как никогда. Но Леша непреклонен. Он меня не слышит и позабыл обо всем. Он даже готов взять такси, чтобы съездить в отель за деньгами и быстро вернуться.

Проститутки обещают его подождать. Я молчу. Что мне еще остается делать, когда все уже решено? Леша идет так быстро, что я едва поспеваю за ним. Он боится, что они могут уйти раньше времени с другими клиентами. Я знаю, что мы идем не в ту сторону, но помалкиваю, надеясь, что он одумается или, когда мы вернемся, шлюх там уже не будет.

Я вновь пытаюсь отговорить Лешу от столь скоропалительного решения. Он морщится и в который раз утверждает, что его психика разрушена из-за Ferrari и что он больше так жить не может. Я слушаю его нытье с ехидцей. До чего слеп человек! Да у него возможностей на три Ferrari, только усердно работай! Вся проблема заключается в том, что он хочет получить желаемое, не напрягаясь. Он жаждет найти прииск и приходить туда только за мешками золота, специально для него составленными в ряд. Он желает быть всемирно известным ученым без совершения каких-либо значимых открытий. Он мечтает быть донжуаном, не умея соблазнять женщин; он хочет стать крупным дельцом, не обладая проворством и решительностью. И это заблуждение настолько укоренилось в нем, что, пожалуй, если от него не отказаться и не начать действовать, то жизнь будет всегда награждать Лешу увесистыми тумаками, и он станет спотыкаться на каждом шагу с мыслью, что все и вся в этом мире против него. А все из-за того, что он отвергает труд и усердие. Это для него как проклятье. Вот что я думаю по поводу всей этой истерики.