Александр Беляев - Два зеркала. Хроники затомиса Страница 4

– Наверное, – вздохнул Андрей, – это потому, что ты всегда раньше знала, что и как говорить, а сегодня сама пребываешь в каком-то потерянном состоянии. Мне кажется – на сегодня главное – встретиться в реальной жизни и что- то восстановить. Но ни я ни ты не помним адреса. У меня родилась идея: сейчас мы с тобой покинем мое тело, выберемся на улицу и прочитаем адрес на дверях и на доме – и тогда ты сможешь меня найти. Возможно, если ты ко мне придешь там, в дневном мире, то это убережет меня от какого-то неверного шага, да и вообще, я всю жизнь мечтал встретить тебя наяву, с той поры, как мы впервые встретились у моря Вечности в астрале.

– Но как мы выйдем? – засомневалась Аня, – я попала в твое тело случайно, через свое старинное зеркало. Кстати, и в твоей комнате оказалось такое же! Потом я пыталась из тебя выбраться, но у меня ничего не получилось.

– Это несложно, – уверенно сказал Андрей, – я множество раз выходил из тела, думаю, мне и тебя будет несложно вытащить, – тем более, это ведь не твое тело, и ты так или иначе должна вернуться в свое.

Андрей протянул руку и Аня машинально взяла ее, ощущение было вполне осязательное, девушка чувствовала, что держится за что-то твердое, однако не было ощущения, что это живая человеческая рука. Андрей сделал вертикальный жест другой рукой, словно потянул за что-то, и тут же в темном пространстве, в пустоте, где они вдвоем висели напротив бесконечной стены, возникли качели, и Андрей галантно посадил Аню в гондолу, потом залез сам, встал напротив и взялся за поручни.

– Сейчас начнется, – сказал он напряженно, – сначала возьмись за поручни, а на пике, когда я тебе скажу, отпускай.

Как только Андрей это сказал, качели начали раскачиваться, сначала едва заметно, затем все выше, по нарастающей, и через несколько минут Ане стало казаться, что они взлетают до небес. Страха не было, но все вестибулярные ощущения, присущие человеку в обычном состоянии при резком взлете и падении оставались, и когда Андрей крикнул «отпускай», она отпустила поручни и полетела куда-то во тьму. Затем ей показалось, что она перелетает через ту самую стену, рядом с которой они разговаривали с Андреем, потом она стремительно полетела вниз, и когда приземлилась, то выяснилось, что она лежит на полу в темной комнате перед диваном, на котором кто-то лежит и она поняла, что весь этот впечатляющий полет оказался всего лишь падением с дивана.

– Все благополучно? – услышала она рядом с собой голос Андрея, – мы в моей комнате, не пугайся, а там, на диване мое тело лежит. Сейчас надо все же проверить, правильно мы вышли лил нет.

– В каком смысле, правильно? – не поняла Аня.

– Нам же нужно на улицу выйти и посмотреть мой адрес, – сказал Андрей, – а это возможно только тогда, когда выходишь в самое ближайшее отражение Энрофа, если чуть глубже, то пойдут искажения и ничего разузнать мы не сможем, это будет другой город. Думаешь, почему я тебе сказал руки по моей команде отпустить? Я должен был точно рассчитать амплитуду, чтобы вылететь именно в наш тоннель.

Андрей внимательно осмотрел комнату.

– Вроде бы все на месте, как дневном мире, похоже, правильно вылетели.

Аня тоже огляделась. Они находились в темной незнакомой комнате, но вроде бы это была та самая комната, что она видела глазами Андрея, правда внимательно ее разглядеть у Ани не было возможности. Тут взгляд ее упал на окно, задернутое полупрозрачной занавеской и ей показалось, что оно слишком мутное для обычного окна. Неожиданно она почувствовала, что в этой комнате ей тягостно, и хочется подойти к окну и выброситься наружу прямо через стекло, при этом она прекрасно сознавала, что в этом состоянии разбиться ей не грозит. Она сделала шаг в сторону окна, но Андрей поймал ее за руку и сказал:

– Сейчас из этого окна нельзя выпрыгивать, мы окажемся в Нарове – астральном городе, окно – это туда выход, а чтобы в ближайшее отражение попасть, надо через входную дверь и по ступенькам – тогда мы в Москве окажемся, и, надеюсь, без деформаций, в противном случае, даже в случае малейшего искажения, мы адрес на доме прочесть не сможем. Чтобы окончательно удостовериться, надо мое тело рассмотреть: если лицо мое и пропорции не искажены, значит мы правильно вышли.

Аня с Андреем пошли к дивану и внимательно рассмотрели лежащую на нем фигуру и сам диван.

– Видишь, – внимательно окинул лежащего Андрей, – это действительно мое тело без искажений, и главное, одет так же, как заснул – в трениках и футболке, а то часто бывает – вроде бы и я, а одет по-другому и это значит, что ты не в ближайшем отражении, и что шельт немного дальше проскочил, не говоря уже о тех случаях, когда это вовсе не твое лицо и все пропорции нарушены. Это уже совсем промах, и ничего соответствующего текущему моменту в Энрофе ты не увидишь. Тут как в игре в испорченный телефон – чем дальше от ведущего, который произнес первую фразу – тем меньше сходства. А если мы хотим адрес правильно прочитать, надо находиться предельно близко к оригиналу. Ладно, пошли к выходу.

Аня с Андреем пересекли комнату, подошли к двери и Аня машинально потянулась к дверной ручке.

– Не надо, – усмехнулся Андрей, – как же ты дверь откроешь, если в астральном теле находишься? Надо насквозь проходить. Ты что, первый раз в астрале?

– Да нет, – смутилась Аня, – у меня весьма сложная история. Эта способность ко мне совсем недавно вернулась. Я в детстве часто в астрал выходила, а потом был длительный перерыв. В общем я немного подзабыла все эти особенности астрального мира.

– Странно, – вернулся Андрей к оставленной вроде бы теме, – что-то тут не так. Я ведь много лет с твоим эйдосом общаюсь, а сейчас выясняется, что ты все эти годы в астрал не выходила. Кто же тогда ко мне является, если не ты? Я ведь уже давно научился отличать подделку от оригинала, и вижу, что ты не замаскированная эфирная сущность, а настоящая. И, тем не менее, что-то не так. Скажи, где и когда мы с тобой в этой жизни впервые встретились?

– У моря Вечности, – с некоторым напряжением все-таки вспомнила Аня, – помнишь из детства

света пургу

мальчик и девочка

на берегу…

Эту встречу я помню, но дальнейшие события всплывают лишь фрагментарно… я как бы себя на долгий срок потеряла… мне почему-то сейчас трудно тебе это в подробностях рассказывать, что-то на меня давит.

– Это обычное состояние, – сказал Андрей, – пока ты в комнате, голова как-то не так работает. Сейчас-то ничего, а когда я только начал выходить из тела, почти ничего не соображал – как во сне. Вот когда выйдем на открытое пространство, тогда и голова очистится. Ты наверное заметила, что мы как-то не так разговариваем, как хотелось бы – и сердечности не хватает.

– Это уж точно, – сказала Аня, – надеюсь, на улице сможем нормально поговорить, а может и вспомнить удастся больше, чем сейчас…

Аня с Андреем прошли сквозь дверь (она вспомнила, что в прошлом не раз испытывала это необычное чувство протискивания сквозь рыхлую среду) и оказались в темной смежной комнате чуть меньше предыдущей, где на широкой двуспальной кровати виднелась чья-то фигура, трудно различимая в потемках.

– Это тело моей жены Лены, – с некоторым пренебрежением сказал Андрей, – к сожалению, с ее душой мне ни разу не удалось вступить в контакт, она абсолютно непрошибаема. Вернее, сейчас не удавалось, а когда-то, лет пятьсот назад, она была более одухотворена. Впрочем и тогда у нас были весьма непростые отношения.

Тут только Аня обратила внимание, что от тела Лены отходит серебристая тонкая нить, а на конце этой нити, прямо под потолком плавал мутный шар, примерто тех же размеров, что и детский надувной, но в отличие от надувного, этот шар жил, пульсировал, и по его серебристой поверхности все время пробегали неясные тени и мутная зыбка.

– Это пространство ее сна, – прокомментировал Андрей, – я несколько раз забирался туда – ничего интересного – одни мужики, учеба, да куклы – детский сад. К тому же там она никогда меня не узнавала и каждый раз принимала Бог знает за кого. Ты не обращай внимания, что шар маленький – добавил он, видя, что Аня с сомнением рассматривает это образование, в котором не смог бы поместиться и младенец, – это он такой снаружи, а внутри можно небольшой город разместить. Размер здесь – штука условная.

– Можно я на нее посмотрю? —спросила Аня со смешанным чувством, в котором она и сама не могла разобраться: было там и любопытство, и жалость, и сострадание, и, как ни странно, ревность, хотя для последнего чувства, Аня, казалось, не имела полномочий.

– Посмотри, – пожал плечами Андрей, – пухлый пончик… впрочем во сне она другая. Хочешь ее телесный облик посмотреть или шельт? Шельт – там в шаре, в пространстве ее сна.