Ирина Белояр - Картошка и саксофон. Сборник фантастических рассказов Страница 4

Почти одновременно со мной в холле появились и другие современные люди: три Охранника (или как их там) сбежали по внутренней лестнице. Кричали, но в горячке драки было ничего ровным счетом не слышно… Тогда эти охотники за привидениями врубили громкоговоритель, и тот дважды проорал что-то нерусское. После первого вопля исчезли эллины, после второго – варвары. На поле боя не осталось ни крови, ни признаков разрушения. Шторы – и те вернулись на свое историческое место.

Охранники обошли помещение, придирчиво заглядывая в углы. Один на минуту остановился напротив двери, осмотрел меня критически. Спросил, не здороваясь:

– Во дворе ничего такого нет?

– Я не заметил.

– Ладно, – он обернулся к товарищам, – Вроде, все.

Оперативная тройка потянулась к лестнице, оставив меня стоять столбом у дверей.

Да уж. Теперь понятно, почему нормальные фирмы не выдерживают соседства с моими помешанными друзьями.

Не возьмусь описать свои противоречивые чувства. Хотя, «чувства» – громко сказано. Как-то притупились они после всех этих событий… Я знал две вещи. Первая: совершенно не хочется идти на второй этаж расставлять точки над «и». Вторая: не могу не пойти. Вот не могу, блин, и все. Попал в колею. Что верно, то верно: наш путь – одноколейка. Вляпался в историю – терпи и ползи дальше. До ближайшего полустанка хрен куда свернешь.

Диспетчера в кабинете не оказалось. В его кресле сидела унылая Вахтерша.

– День добрый. А где хозяин?

– Я за него, – хмуро отозвалась женщина.

– Когда он придет?

– Он не придет.

– Совсем?

– Совсем. По вашей милости, юноша.

Я не стал акцентировать внимание на «юноше» (вообще-то дама выглядела лет на пять моложе меня). Был обескуражен сообщением.

– По моей милости? Это как?

– Поговорил с вами, расстроился, отправился брать билет… ну, и убыл.

– Всего-то? Покатается и вернется.

– Много вы понимаете. Сеанс протекает мгновенно, а тут уже двенадцать часов прошло.

– Мне очень жаль.

– Жаль ему. Черти бы побрали вашу долбанную эпоху! – разозлилась Вахтерша. – Нас было полторы сотни. Осталось тринадцать. Люди исчезают по штуке в неделю. Пять дней назад пришел какой-то тип, весь из себя богемный и нервный. После него исчез Кассир. Теперь явились вы, будь вы неладны.

Вот те раз… Меня что, продолжают разводить? Вряд ли. Тетка неподходящая. Кухонно-коммунальная баба. Такие хорошо умеют подличать, но квалифицированно врать – нет, не умеют.

Я невольно почувствовал себя убийцей. Осторожно спросил:

– Что теперь будет с Диспетчером?

– Да ему-то чего будет, – с досадой откликнулась женщина. – Ему-то как раз хорошо. Вылечился.

– От чего вылечился?

– От шизы, от чего ж еще.

Ффу, слава богу. Оказывается, все просто. У Диспетчера случилось просветление, он собрал монатки и сбежал из этого дурдома. Наплел сослуживцам с три короба и смотался.

Все-таки я не зря сюда пришел. Хоть доброе дело сделал нечаянно.

Улыбнулся Вахтерше:

– Ну, и отлично. О чем переживать?

– Пошевелите мозгами! Соседи выздоравливают и выходят на волю, только вы торчите в дурке! Что остающиеся должны чувствовать, по-вашему?

– Надежду, – твердо сказал я.

Женщина фыркнула, отвернулась. Ну и фиг с тобой, дура невоспитанная.

– До свидания, мне пора.

– Скатертью дорога, – буркнула тетка. – Только это… зайдите к Проводнице. В двадцать пятую. Диспетчер просил передать вам кое-что.

Значит, дурдом продолжается… Ладно, чего я теряю? Отправился к Проводнице.

– Добрый день.

– Добрый. Значит, это вы.

– Значит, я.

– Проходите, присаживайтесь. Нет, лучше сюда, – женщина убрала какие-то бумаги с кресла.

Эта дама много старше Вахтерши и куда интеллигентнее. Такая будет вешать лапшу на уши профессиональным образом. О'кей, давайте вашу лапшу, мэм. Подыграю по мере возможности, не зверь же я, в самом деле.

– Постараюсь коротко и по сути, – заявила она. – Переспрашивайте, если не ясно. Я ведь не Кассир, но что делать. Все мы тут потихоньку становимся Универсалами.

– Я слышал о вашей текучке.

– Текучка – не совсем верное слово. Мы тут на излечении. Подобное – подобным, так сказать. Смотрим на вас и учимся бороться с недугом. Хотя…

– Хотя? – галантно переспросил я.

– То, что мы оказались именно здесь – случайность. Сначала нашу группу отправили… скажем, в ваше недалекое будущее. Там – умственный коллапс, полная безнадежность. Стрелочники… в смысле, врачи не учли, что мы очень внушаемы. Та эпоха еще больше покалечила нашу психику. Мы даже забыли личные имена – у людей будущего личность значения не имеет, только функция.

Мне стало не по себе. Дама права, черт возьми. Именно туда мы и катимся. Правда, функций пока больше одной на рыло: Специалист, Налогоплательщик, Муж, Отец… Интересно, сколько веков (а то и десятилетий) осталось до того, чтобы забыть личные имена?..

– …Нас вытащил Стрелочник, – рассказывала Проводница. – Сначала мы думали – куда попало, лишь бы прочь оттуда. Но, похоже – нет. Он чертовски удачно перевел стрелку. Большинство из нас здесь выздоровели и покинули группу.

– Как вы это объясняете?

– Ваша эпоха кишит латентными Стрелочниками. Не берусь определить причину. Возможно, человеческий разум задействует последние имунные силы перед окончательным коллапсом… Кстати, вы – латентный Стрелочник.

Я невольно посмотрел на свои руки. Всего две, слава богу.

– Вы мне льстите.

– Ничуть. Психически нормальный человек – сам себе Стрелочник, а иногда и кому-то еще. Вы не дотягиваете до нормы, только задатки пока что… Взгляните.

Она подошла к рабочему столу, щелкнула каким-то тумблером. Передо мной на стене возникло изображение: осьминог с лицом человека. Точнее – многоног. Одни щупальца свободно парят в воздухе, другие прижаты в разных точках к поверхности глобуса. Глобус – не земной, судя по рисунку… Вокруг еще несколько осьминожиков, помельче. Некоторые переплели часть щупальцев с соседями.

– Индусы называют его «Атман», – проговорила дама. – Чистый дух. В некоторых культурах есть понятие «Адам Кадмон». Но оно слишком условно… Позже появился «Адам» – еще большая условность, хотя изгнание из Эдема четко ассоциируется с началом эпидемии… Ну, а для нас это просто человек. Хомо сапиенс.

– Уже не первый раз слышу о какой-то эпидемии…

– Не спешите, все по порядку. Глобус на этой схеме – модель не пространства. Времени.

– Как это?

– В вашей эпохе есть один трудно объяснимый понятийный стереотип… Вселенную вы представляете в форме шара, собственную планету – тоже. А время у вас почему-то линейно.

– Позвольте, о нелинейной природе времени говорится уже не меньше века.

– В теории. А обыденное сознание подвержено искаженному стереотипу. Следствия жестко привязаны к причинам. События располагаются вдоль временной шкалы. Собственную жизнь здешний человек мыслит так: родился, вырос, жил, умер. Даже экзотическое учение о карме подчинено линейному принципу: заканчивается одно воплощение – начинается другое, более продвинутое по духовной линии. Отстрадал – умер – ушел на повышение.

– А у вас, значит, не так.

– У меня, к сожалению, так же. Поэтому я и здесь. Тем не менее, время – шар. Человек (или Атман, если угодно) находится вне времени. В различных эпохах присутствуют его проекции, отражения – то, что индусы назвали инкарнациями. На схеме это точки, в которых щупальца соприкасаются с глобусом… Здоровый человек ощущает и себя, и все свои проекции одновременно. Больной фиксирован на отражениях, а самого себя не осознает. По аналогии – у вас есть термин «шизофрения». Дробление сознания… Иногда бывает частичная ремиссия и человек вспоминает так называемые прошлые воплощения. А на самом деле просто вступает в кратковременный контакт с другими своими проекциями.

Проводница тяжело вздохнула:

– Вот так. Псевдожизнь куцых отражений, а субъект – в беспамятстве.

Я уже не знал, что делаю – то ли подыгрываю больному человеку, то ли с увлечением смотрю диковинное фантастическое кино…

– Постойте. Вы что-то сказали о начале эпидемии. Но по-вашему выходит – эпохи существуют… одновременно, извиняюсь. Какое же «начало»?

– Переезжая границу другой страны, человек говорит: «Вот начинается Латвия», к примеру. Он же не подразумевает, что секунду назад Латвии не существовало.

– Понял, извините.

– Зона, пораженная болезнью – вот этот сектор глобуса. Эпицентр показан черным цветом. Чем дальше от эпицентра, тем светлее окраска… Мы (наша культура) – далековато. Вот здесь, на самой границе с сиреневой зоной. Однако не повезло.

– Сочувствую, – я помотал головой. – Послушайте, а куда все-таки исчезают ваши сотрудники? То есть, почему их отражения пропадают отсюда?