Алексей Клёнов - Бес новогодней ночи Страница 4

Наконец Василий сообразил, что руганью козла только отпугивает, и круто сменил тактику. Нащупав на полу аппетитный кочан подмороженной капусты, дед вздернул его над головой, и ласково поманил:

– Миша… Мишенька… Мишаня… Иди ко мне, козлик мой. Я вот тебе капустки… Капустка вкусная. Ням-ням-ням. Чавк-чавк-чавк… Ну, иди сюда, тварь ты рогатая! Не бросай деда в беде!!!

Наконец Мишка то ли слезливым уговорам поддался, то ли гастрономическим пристрастиям, но подошел, и потянул носом аппетитный аромат. Дед чуток опустил кочан, отчего козел еще подался вперед, веревка соскользнула внутрь погреба. Дед был начеку, и набросился на веревку как голодный котяра на жирную мышь. При этом зафитилил в козью морду кочаном, рявкнул: «Жри, свин рогатый!», и из последних силенок заскреб валенками по стенке, криками и матом понукая Мишку отчаянно рваться прочь. Обиженный дедовым коварством, Мишка уперся всеми копытами в рыхлый снег, затряс башкой и, свирепо блея, потянул деда наверх.

Отдышавшись, отплевавшись и отматерившись, Василий влил в себя еще полста грамм самогона из бутыли, подхваченной машинально в последний момент, сел на снегу, и задумался. На фоне последних событий отношение к нему супруги казалось совсем уж издевательским. Нет, здраво рассуждая, он осознавал, что напрямую она в его злоключениях не виновата. Но ведь только напрямую. А если вдуматься, вся цепочка событий логично проистекала из ее прямого умысла. Это же она отправила деда под Новый год резать козла, зная, что он на дух не переносит запаха крови. Это из-за нее он, занятый на огородных работах, не нашел времени летом отремонтировать чертову лестницу в погреб. И наверняка она прислала дебиловатых Тишу с Мишей расправиться с ним, после многочисленных угроз. Конечно, дедова логика сильно хромала. Но, подогретый спиртным и свежими обидами, дед не слишком придавал значение объективности. И с каждой новой мыслью все сильнее распалял себя горечью и накопившимися претензиями к супруге. И, в сердцах рявкнув «Ведьма!», решил твердо: развод, и девичья фамилия! Дернув за веревку, подтянул к себе Мишку, сунул ему под нос откатившийся в сторону кочан. Ласково потрепал бестолкового спасителя за ухом, и вынес вердикт:

– Да пошла она, старая вешалка. Уйду. Поедем, Мишка, к дочке. Один ты у меня остался, друг. Авось не выгонит дочура отца, на ночь глядя. И тебе место найдем. Автобусы еще ходят. А она пусть встречает себе Новый год, с кем хочет.

И потянулся в конец огорода, маня Мишку кочаном за собой и подтягивая его веревкой. И дальше, по льду застывшей реки в сторону дороги в город…

Ровно в одиннадцать начальник поселкового отдела милиции майор Торопов достал из холодильника вожделенную бутылочку, намереваясь проводить старый год. На ее место поставил бутылку шампанского, чтоб было чем встретить новый. Невезуха вышла. Дежурить в новогоднюю ночь пришлось самому, по строгому распоряжению начальника райотдела. Видимо тому, имевшему, по слухам, нелады с женой, встречать Новый год дома не хотелось. А чтоб не так было обидно, то и подчиненных матерый полковник решил привлечь к благородному делу охраны правопорядка, строго пообещав лично проверить исполнение своего приказания. Торопов, однако, рассудил, что на сто грамм шампанского без пяти двенадцать полкан посмотрит сквозь пальцы. Раньше ждать его не следовало, это майор знал точно. Не первый год знал начальство, и знал его склонность к эпатажным выходкам. А к тому времени бутылка беленькой опустеет, и унюхать за сладким запашком шипучки, что именно употребил до этого майор, будет архисложно. Майор уже и салатик на стол поставил, и колбаски загодя нарезанной, когда запищал селектор. Вымуштрованный дежурный четко знал свои обязанности, и предупреждал начальство загодя. Скривившись, майор мысленно сплюнул, и пожелал полковнику скорее уйти на пенсию. Ведь изменил своим правилам! Однако, как и положено младшему по званию и должности, стремительно покатился вниз, в дежурку, чтобы лично засвидетельствовать начальству почтение.

К его удивлению, никого отдаленно похожего на полковника в вестибюле не было. Но у окошка дежурного стояла бабуля с клюшкой, при виде которой у Торопова совсем испортилось настроение. Потому что бывшего своего завуча он признал сходу, и подумал, что уж лучше бы явился в неурочное время полковник, пусть даже и с министерской проверкой…

Широко раскинув руки, и изобразив счастливую улыбку, майор нарочито радостно проворковал:

– Катериванна! Какими судьбами? Вас ли я вижу, наша дорогая и любимая? С чем пожаловали в такой поздний час?

Баба Катя, сердито пристукнув клюшкой по полу, прервала бывшего ученика:

– Не крути, Олежка. Знаю, что терпеть меня не можешь. Однако помни, благодаря кому тебя из школы не выперли с волчьим билетом. Пора должок отрабатывать.

Что верно, то верно. Хулиганистым был парнем нынешний майор, со стопроцентной славой будущего уголовника. Однако, поди ж ты, вместо этого стал начальником милицейским. Сам удивляется. Дежурный лейтенантик вякнул было:

– Товарищ майор, я сказал, что заняты вы, а она…

Однако майор зыркнул на него так, что лейтенант стушевался, и притих, как мышь под веником. Майор, поняв, что теперь не скажешь, что отсутствуешь на рабочем месте, покорно вздохнул:

– Ну что случилось, Катериванна? Новый год вот-вот. Что такого неотложного?

Баба Катя, помявшись, выдала:

– Муж мой пропал.

– Василий Кузьмич? Как пропал? Куда пропал?

– Так пропал! Видать, убили моего сердешного. Принимай меры, раз ты милиция.

Торопов, озадаченно сдвинув на затылок шапку, принюхался, но спиртным от бабы Кати не пахло. Глаза тоже вполне нормальные. Но согласиться, что бывший физрук-трудовик-сторож убит какими-то злодеями, майор не мог принципиально. Во-первых, кому он на фиг нужен, кроме бабы Кати. Во-вторых, зная характер бывшего завуча, майор вполне резонно предположил, что допекла старика, и он элементарно дал деру к одной из своих бывших кумушек, что тоже было секретом только для бабы Кати. Уж пацаны то в школе знали почти обо всех похождениях Василия. Не одну молоденькую училку соблазнил, да и впоследствии не оставлял без внимания и ласки. Однако, зная железный характер бывшего завуча, обречено признал, что Новый год придется встречать в обществе дорогой и любимой Катериванны. Доводы о том, что в течении трех суток по закону милиция пропавшего искать не обязана, на старуху явно не подействуют. Тут одним приемом заявления не отделаешься. Еще раз вздохнув, Торопов с грустью вспомнил киснувшую на столе бутылочку, и официальным тоном предложил:

– Излагайте, Катериванна. Будем принимать меры. Да вы садитесь, в ногах правды нет.

Баба Катя опустилась на скамью, зачем-то сердито пристукнув клюшкой, и начала излагать:

– Решила я сегодня Мишку зарезать…

Майор, слегка офигев от такого признания, предостерег:

– Катериванна, должен вас предупредить, что, согласно статье пятьдесят первой Конституции РФ, вы не обязаны давать показания против себя.

Баба Катя, уловив подвох в словах, когда-то несносного Олежки, огрызнулась:

– Не перебивай, я и сама собьюсь. Какие, на хрен, показания? Козла я решила зарезать!

– А-а-а… Ну, козел это другое дело. За козлов, в любом виде, уголовный кодекс не карает.

– Решила, значит, Мишку… козла то есть… зарезать. И сподобила на это дело Василия Кузьмича. Пошел он сердешный, куда ж деваться. Пошел, да и пропал. Час прождала – нет. Решила, что сбежал, чтоб кровью не мараться. Пошла я к Тише с Мишей… Знаешь братцев?

Майор, сморщившись как от дурных воспоминаний, рубанул себя по горлу, и выдал:

– Еще бы! Это ж мой гемморой!

Прикинув расстояние от майорского горла, до его же геммороя, баба Катя подивилась длине последнего, но вдаваться в детали не стала.

– В общем, подписала их Мишеньку моего зарезать. За литр, понятное дело, иначе не уломать. И пошла домой. Шла то долго, улицами. А они, варнаки, видать огородами шастнули. Пока пришла, да пока в доме свет зажгла, минут сорок прошло. Глянула в сарай – нет Мишки. Кричала, звала – никто не отзывается. Пошла на огород, а у погребочка – матерь божья – все кровищей залито! Не иначе как моего деда зарезали вместо козла…

– Стоп, стоп, стоп. Катериванна, давайте уточним. Василь Кузьмич из дома сбежал…

– Да нет нигде его! Я ж по улице шла, у всех спрашивала, к кому забрести мог! Он, видать, паразит, в погребе заначку свою достал, да там его эти живодеры и прихватили!

– А с чего бы? У них что, неприязнь была?

– У меня неприязнь была! Я ж сколько раз грозилась деду своему, что науськаю на него этих оглоедов, за его пьянки да кобелирование. Но я-то вроде как не всерьез, сгоряча. А они, жлобье, всерьез решили. Или бутылку не поделили, или спьяну деда с козлом перепутали! Что тот козел, что этот! Один от природы, другой по жизни…