Николай Семченко - Одиночество шамана Страница 40

Внезапно где-то вверху мелькнула тень. Андрей поднял голову и видел, как к нему стремительно приближается большая птица. Таких он никогда не видел: пернатое существо напоминало фазана, но, судя по всему, оно было железным. Грубые, резко торчащие перья отливали вороненой сталью, тяжелые крылья кое-где покрывали пятна ржавчины, а дерзкая голова держалась неестественно прямо на тонкой длинной шее. Затылок птицы украшал пучок тонкой деревянной стружки; её длинные ленты плескались на ветру.

Снизу тоже послышался шум хлопающих крыльев. Андрей опустил глаза и обнаружил стремительно летящее в его сторону чудовище. Над коротким веретеном его туловища мощно вздымались сизые перепончатые крылья: они взмахивали медленно, плавно и вроде как лениво, но, тем не менее, каждый их взмах резким толчком приближал монстра к Андрею. Под бледно-зеленым брюхом чудовища болтались четыре жилистых лапы с острыми шипами когтей. Покрытый серой слизью длинный, как у ящерицы, хвост мотался из стороны в сторону, временами загибаясь на бугорчатую спину; на его конце поблескивало жало, напоминавшее раздвоенный змеиный язык.

Железная птица забила крыльями о невидимую твердь над головой Андрея. Он слышал эти оглушительные частые удары, и даже послышался треск, напоминавший звук, с которым под крепкой ногой на застывших лужах лопается первый серебристый ледок. Однако птице не удавалось проломить затвердевший эфир, и она продолжала яростно долбить его клювом и бить крыльями.

Чудовище, невозмутимо взмахивая крыльями, подняло голову и вперило маленькие горящие глазки в птицу. Его морда напоминала крокодилью, с той лишь разницей, что была гораздо крупнее и сплющеннее, а на макушке красовались изогнутые полумесяцем чёрные рога.

Воздух, прежде недвижный, всколыхнул теплый поток, и в нём разлился резкий, одурманивающий запах сирени, настолько крепкий, что ударил в нос не хуже нашатырного спирта. Андрей непроизвольно зажал ноздри, но это не помогло: крепкий дух, казалось, въедался в каждую клеточку кожи, от него слезились глаза и спирало дыхание.

Запах сирени, однако, обладал каким-то странным свойством: от него сладко кружилась голова, по телу медленно разливалась истома, а внутри живота, где-то на уровне пупка, словно струна натягивалась – упругая, звенящая, яростная, и её дрожание вызывало волны внезапного жара: они прокатывались под кожей и обжигали сердце. Андрей почувствовал быстрое возбуждение, которое часто случается с молодыми парнями, но у него такого давно не бывало: всё-таки уже не шестнадцать лет.

Обескураженный, он подумал об Аями, которая обещала всегда быть с ним, но на этот раз почему-то не выказывала признаков своего присутствия. Ему казалось: уж она-то знает, что за чудище мчится прямо на него и чего от него ждать. Особого страха, однако, он не испытывал. Всё происходящее казалось бурным сном, полным всяких несуразностей, но, тем не менее, в висках застучал-зазвенел серебристый молоточек тревоги.

– Что? – внезапно спросил его внутренний голос. – Боишься?

– Нет, не боюсь, – сказал Андрей. – Даже странно, что не боюсь. Я будто парализованный. Наверное, такое же ощущение испытывает кролик, на которого смотрит удав.

– Но ты вспомнил обо мне – значит, не знаешь, как поступить.

– Это правда. Мне даже захотелось закрыть глаза – и будь что будет. Но так можно сделать во сне. А я сейчас, кажется, не сплю…

– Как знать, – уклончиво ответил голос. – Сны обнажают истинную суть вещей.

Чудовище между тем было уже совсем близко. Ещё несколько взмахов крыльев – и оно окажется рядом, мерзкое, отвратительно пахнущее, в густой слизи цвета детской неожиданности. Его васильковые глазки, не мигая, вперились в Андрея.

Железная птица продолжала биться о невидимую твердь, и, кажется, это забавляло монстра: время от времени он переводил немигающий тяжелый взгляд на пернатое создание, и его морда судорожно оскаливалась в подобии улыбки. Жуткое существо, такое страшное на вид, источало слабое голубое свечение: воздух вокруг него искрился, с бугристой жабьей кожи соскальзывали пузыри шафранового цвета, мельтешили в пространстве и вдруг лопались, разбрызгивая капли бледной жидкости.

– Ты забыл надеть ягпан, – сказал голос. – Отправляясь в такое путешествие, стоит помнить: возможны всякие неожиданности, и без пояса силы не обойтись.

– Я никуда не собирался, – Андрей покачал головой. – Это как-то само собой получилось. Ты же знаешь: я иногда летаю просто так…

– Ничего не бывает просто так, – раздраженно ответил голос. – И то, что тебе явилась лярва, – это тоже не просто так.

– Что, не понял? Какая лярва? Ты почему ругаешься?

Андрей почувствовал, как легкая когтистая лапка корябнула его изнутри, будто кошка, которая хочет обратить на себя внимание хозяина.

– Баловник, – вздохнул голос. – Ах, какой ты баловник! Творишь – и не ведаешь что именно. Лярва – это твоя материализовавшаяся похоть, милый. Это твои отнюдь не духовные страсти, твой грех и твои тайные мысли, которые праведными никак не назовёшь.

Андрей смутился. В самом деле, разве не приходили ему иногда в голову такие разнузданные фантазии, что он сам поражался их тёмной, животной сущности? Впрочем, при чём тут животные? У них всё просто и ясно, разве что слишком откровенно, но это лишь потому, что они не ведают стыда. Человек же озабочен расширением своих сексуальных возможностей – и не только ради наслаждения, а, например, чтобы доказать свою исключительность, неповторимость или прослыть лучшим любовником. Хотя бы в собственных глазах выделиться из невыразительной одинаковой массы обычных мужчин, скованных всякими табу и ограничениями.

Полёт фантазии порой заводил Андрея в такие чащи сада наслаждений, что он потом с каким-то тихим ужасом думал, а нормально всё то, что ему приходит в голову. Надежда, правда, порой сама предлагала ему: «Давай как-нибудь иначе, ну, поэкзотичнее… Смотри, что пишут в «СПИД-инфо»…» И читала вслух описание новых поз или способов любви, якобы новых – потому что в фантазиях Андрея они были давно, и он относился к ним как к чему-то уже знакомому.

Чудище, между тем, уже было всего в нескольких метрах, и Андрей ощущал его зловонный дух: он напоминал запах гниющих фруктов, смешанный с вонью выгребной ямы. Однако к этому, так сказать, благоуханию примешивался ещё и аромат сирени, причём, он усиливался: будто бы монстр разбрызгивал вокруг себя дешевый одеколон, – и от этой чудовищной смеси спирало дыхание и кружилась голова.

Противным запах казался лишь вначале, но затем, привыкнув к нему, Андрей с удивлением обнаружил: эта адская смесь, вонючая и мерзкая, будоражит его всё больше и больше – казалось, она обладает какой-то особой магической силой. Чем глубже вдыхаешь её, тем она приятнее.

Аоми продолжала рассказывать Андрею о лярве. У разных народов это чудовище называлось по-разному, но суть его одна и та же: похотливая мысль, изрыгнутая мозгом человека, поднималась в заоблачные выси. Там она и оставалась, питаясь другими грязными мыслями, желаниями, вожделением людей. Мало-помалу крошечное существо раздавалось в размерах и превращалось в лярву, которой уже было недостаточно одних лишь мыслей – она, невидимая глазу, присасывалась к человеку, её породившему, и питалась его мозгом. Но особенно обожают эти твари сперму, изливающуюся при мастурбации или при занятиях любовью, когда она не попадает по природному назначению. Порой над использованным презервативом или семенной жидкостью, извергнутой на тело, разгораются битвы нескольких лярв: эти сущности не ограничиваются пропитанием от своего хозяина – они стараются попользоваться и чужими.

– Возьми ягпан, – голос аоми Ниохты показался Андрею встревоженным. – Эта тварь подлетела слишком близко, не стоит медлить.

Андрей увидел, как из пустоты перед ним возник старый шаманский пояс. И даже не удивился этому. Лишь мгновенно пронеслась короткая мысль о том, что человек быстро привыкает к чуду, и оно, увы, становится обыкновенным.

Он надел пояс на себя. Медные толи, поблескивая начищенной поверхностью, тихонько зазвенели. Еще на ягпане висела деревянная фигурка, изображавшая пузатого мужчину с широко открытым ртом. Такого украшения Андрей прежде не видел на поясе. Видимо, аоми добавила этот сэвен недавно: он был свежевыструганный, шероховатый, и от него остро и свежо пахло осиной.

– Коори желает тебе помочь, – сказал голос. – Она унесёт тебя в Верхний мир. Но у неё не хватает сил разбить небесный лёд.

Андрей понял, что Ниохта говорит о той птице, которая по-прежнему настойчиво долбила клювом твердь над его головой.

– Коори – шаманская птица, – продолжала аоми. – Она переносит посвященного в другие миры, и ни один келе её не догонит. А этот сэвен – твой помощник, – тут фигурка на поясе сама по себе дёрнулась, как живая. – Ты его корми, уважай. Не смотри, что он маленький: в нём большая сила, и чем чаще ты будешь путешествовать в других мирах, тем могучее он станет.