Григорий Ряжский - Портмоне из элефанта (сборник) Страница 40

В первый пляжный день к ним наперерез бросилась пожилая вьетнамка. Старуха была просто с гравюры – конусная соломенная шляпа, глухие, до горла, темные обмотки по всему телу и немыслимого вида и веса коромысло через плечо. С одной стороны коромысла болтался чан с пресной водой размером с православное ведро, с другой – сложенный на куске железа и готовый к употреблению очаг. Все в очаге было как положено – сложенные домиком дрова, мелкий хворост на разжечку и пара рогатин с перемычкой.

– Ты когда-нибудь Бабу-ягу по-вьетнамски пробовал? – первым делом спросил Гарик.

– Ты ошибаешься, мой друг, – по-деловому ответил Юра, – это она нас с тобой сейчас пробовать будет. Вместе с очками…

Между тем старуха, низко и часто кланяясь, начала рисовать в воздухе загадочные картины, одна привлекательней другой, перемежая ритуальный рассказ умоляющей улыбкой, направленной то к друзьям, то в сторону океана.

– Ну… – неуверенно начал Гарик…

– Что «ну»? – оборвал его Юра. – Давай лучше… Переводи…

– А я что делаю? – возмущенно отреагировал лучший друг. – Я и говорю: если она нас не съест, то уж точно выебет, а потом утопит… – Он старательно изобразил умоляющую старухину улыбку и тоже кивнул в сторону океана.

Почувствовав обратную связь с пришельцами, старуха приободрилась, широко открыла гнилую пасть и пронзительным разбойным посвистом испустила некий звук на столь высокой частоте, что друзья в страхе присели на песок.

– Но хоть бесплатно выебет-то или еще платить придется? – попытался разрядить обстановку Юрий Лазаревич.

Ответа он получить не успел. Вмиг все вокруг закрутилось и заработало. Откуда-то из-под земли выросли двое шустрых вьетнамцев с вьетнамчиком, они притащили лодку, весла, сеть и все прочее, необходимое для океанского заплыва. Выложив все рядком, бригада замерла в ожидании старухиных указаний. Бабка снова вопросительно посмотрела на беловежцев… И тут Гарьку осенило:

– Понял! – заорал он так, что на этот раз присела бабулька. – Ебать не будут! Кормить хотят, надо им заказ сделать… Океанический… Они поймают и зажарят на этой… – он бросил взгляд на коромысло, – на клюке…

– Точно! – согласился Юрка. – Молодец! В бизнесе бы ты лучше так угадывал, а не когда пожрать…

Замечание было ниже Гарикова достоинства, он никак не прореагировал и произнес задумчиво:

– Вот что, бабань… Нам надо этого… – Он неуклюже попытался изобразить морское чудовище.

Для этого он вытянул губы трубочкой, растопырив пальцы, развел руки в стороны и, плавно переведя правую руку к заднице, нарисовал в воздухе воображаемый хвост.

Бабкина бригада с интересом следила за движениями второго по важности акционера, но на всякий случай все, кроме молодого, сдали на полшага назад. Молодой остался на месте с приоткрытым от восхищения ртом.

– Омар! – опустив занавес, резюмировал Гарик. – Лангуст, ну?.. Рак здоровый…

Местные приуныли. Они желали ясности, в том числе исчисленной в донгах…

– Отвали… – Юра отодвинул напарника локтем и вышел на авансцену.

Пальцем он нарисовал на песке жалкое подобие рака, но уже после первой клешни и конуса головного панциря аборигены с радостью заорали все вместе:

– Там-м-м! Там-м-м!

– Да где «там»?! – раздраженно заорал Гарик, досадуя на такую непонятливость. – Чего – «там»? Рака давай вези, еб вашу мать!

Но голос его отразился от спин уже бегущих со всех ног к океану добытчиков свежайшего сифуда…

И потом их полуметровый омар, или по-местному «тамм», высунув красную клешню, доходил до кондиции в кипящем Бабы-ягином котле, и они, раскалывая панцирь камнями, разрывали нежную омарову плоть, такую сочную, бело-розовую, брали куски руками и клали еще горячими в рот. И не было в их жизни ничего вкусней…

Ну, а вечерами, когда жара немного отступала, они, отбившись от узкоглазых жриц любви, шли пешком, не спеша, туда же, к океану, снова обсуждая непосильное налоговое бремя, но уже так… впроброс… не слишком серьезно… Они шли к пляжному европейскому ресторану, и это тоже был их вечер. Они были одни в огромном зале, и опять были в белом, и окна были распахнуты настежь, и легкий вечерний океанский бриз слегка колыхал свисающую до пола белоснежную скатерть, и вокруг них, как в почетном карауле, застывали восемь официантов – по четыре с каждой стороны, и они снова делали свой мудреный заказ, теперь уже цивильно, через кожаное меню и обязательно снова с чем-нибудь экзотическим, вроде каракатиц или гигантских тигровых креветок. И говорили они по-русски, а держали их все за самых-самых, ну просто за американцев каких или, например, шведов… И платили они щедро, в долларах, не скупясь – по четыре доллара двадцать центов на брата – по счету, и еще по двугривенному, в центах, от каждого – на чай…

И предпоследний их день на океане был таким же, но с вискарем. В честь завтрашнего отбытия…

– Пьяным? На велорикше? – состроил сумасшедшие глаза Гарька. – А если тормознут?

В отель они вернулись пешком. Проститучья толпа, как всегда, была на стреме.

– У-у-у-х! – Гарик весело растопырил руки и пошел на девчонок. Все испуганно шарахнулись, кроме одной, – не самой молодой и слегка пучеглазой.

Покоренный ее бесшабашной храбростью, пьяный Гарька выставил козу из пальцев и повторил в направлении храбрицы свое «У-у-у-х». С мизинца его свисали ключи от номера. Девушка поняла жест по-своему. Она обрадовалась и быстро-быстро затараторила:

– О’кей, о’кей, вань минить… – после чего благодарно улыбнулась Гарьке и на всякий случай – Юрию Лазаревичу.

– Пошли, – сказал Юра и широко зевнул, – спать охота…

Через пять минут, когда они уже успели раздеться до трусов, в дверь тихо постучали. На пороге стояла пучеглазая проститутка. Она быстро прошмыгнула в комнату и улыбнулась: вот, мол, и я…

Оценив мужские телеса, пучеглазка сказала, глядя поочередно на обоих:

– Файф унд файф… Тен… – и подняла вверх обе ладони, демонстрируя наличие полного комплекта пальцев.

– Ананас будешь? – спросил ее Гарик и почесал волосатый живот. – А то у нас их до хуя осталось. Все не смогли сожрать…

– Тен… – еще раз с улыбкой промолвила проститутка, – тен, плиизь…

Спать хотелось нечеловечески.

– Ладно, – согласно сказал Юрка, – тен так тен. А вообще, знаешь чего, ты… Крупская. Пошла отсюда на хуй… – И угрожающе двинулся в ее сторону.

До пучеглазки что-то начало доходить, а именно, что никто здесь не собирается с ней спать. Она заморгала часто-часто и вдруг разрыдалась.

– Босс, босс, – пыталась она что-то объяснить клиентам в трусах и показала пальцем в окно, куда-то вниз. – Ж-ж-жик! – добавила она и провела рукой по горлу. – Босс…

– На себе не показывай, – строго, по-отцовски, сказал Юрий Лазаревич. – Нельзя… Ноу… Ананас лучше съешь, а то и вправду пропадут…

– Это она говорит, что ее сутенер зарежет, если она ему чирик баксов не отстегнет, – перевел ситуацию Гарик. Он задумчиво посмотрел в потолок и неожиданно предложил: – А давай лучше сами ее порешим, а?

Он взял со стола нож и, сделав страшное лицо, медленно двинулся к пучеглазой. Проститутка в ужасе отпрянула, споткнулась о журнальный столик, упала, смахнув все со стола, и поползла к двери, стараясь, очевидно, остаться незамеченной.

– Ух, я тебе! – вдогонку ей хохотнул Гарик.

Девчонка взвизгнула и выскочила в коридор.

– Все! – подвел итог приключению Юра. – Спать!..

То, что у Юрия Лазаревича исчез бумажник, они обнаружили утром. Бумажник лежал на журнальном столике рядом с недоеденным ананасом – это он помнил точно.

– Вот сука! – огорченно произнес Гарик. – Двести баксов! Лучше б мы ее за чирик на двоих выебли…

Этим же утром, до отхода автобуса, они сходили на толкучку и выбрали для Юры новый бумажник – классный, темно-серый, с тиснеными разводами, плотный и мягкий, – ну настоящее просто портмоне. Торговка с бандитской мордой не уступила ни донга, отсюда они сделали вывод, что кожа – настоящая.

– Элефанть лезя! – гордо сообщила она потерпевшим. – Риаль!

– Переводи, – хмуро бросил Юра в Гарикову сторону, – чего она там?

«На казашку нашу похожа», – подумал он, пока Гарик конструировал перевод.

– Не мучайся, – остановил он Гарькины лингвистические потуги, – слоновья кожа… настоящая… С тебя семь пятьдесят, по курсу… Половина…

Бумажники Юрий Лазаревич терял регулярно, примерно по две штуки в год – не в самый худший.

«Ну, из слона у меня еще не было… – думал он, трясясь в автобусе, – из натурального элефанта. Может, на этот раз повезет… Если все бабки сложить, что в тех бумажниках были, на пятьдесят вторую акцию натянул бы. Точно…»

Гарик дремал. Юрка толкнул его локтем:

– Слышь, Гарь… Представляешь, приезжаем в Москву, а там слухи: Юрий Лазарич с Игорь Феликсычем во Вьетнаме изнасиловали проститутку, а после – зарезали…

– Не помню, ты ананас утром ел? – вопросом на вопрос ответил Гарик. – А то мне в животе чего-то…