Лариса Райт - Алая нить Страница 45

К общему гвалту присоединяются мужчины: они распростерлись на земле и громко кричат.

– А это что значит? – требует объяснений любопытная журналистка.

– Отец невесты просит предков признать ее новый статус, а дядя жениха просит прощения у своих предков за потерю скота, которого на самом деле у вождя еще осталось предостаточно, – с явно читаемой завистью рассказывает сопровождающий. – Сейчас увидите, – вздохнув, поясняет он.

Двери загона отворяются, и перед присутствующими торжественно проводят коров и быков, принадлежащих вождю племени жениха. Невеста удаляется за ворота деревни, а во двор выносят огромную глиняную лохань.

– Мойте руки, – приглашает журналистов Чак, – сейчас начнется пир.

Земля мигом покрывается циновками, деревянными ложками и плошками с кукурузой, сладким картофелем, кашей из тыквы и кислым молоком. Скромная трапеза сопровождается громкими выкриками и ритуальными танцами. Женщины бьют в барабаны, мужчины закидывают колени высоко вверх и топают, вздымая в воздух облака пыли.

Невеста возвращается в селение. Зулусы приносят в жертву предкам быка – Лола с любопытством наблюдает за происходящим, Хосе отворачивается. Женщины, сопровождающие просватанную девушку, обливают невесту желчью убитого животного.

– Меня сейчас стошнит, – объявляет Хосе, застывая с поднесенным ко рту початком кукурузы.

– Зачем они это делают? – спрашивает Лола, которая тоже не может заставить себя не морщиться.

– Предки особенно любят бычью желчь, а значит, этот ритуал тесно свяжет невесту с предками жениха, – сообщает Чак. – Сейчас мясо зажарят и всем раздадут по кусочку, а потом девушка войдет в хижину суженого, и они завершат свою свадьбу.

За воротами раздается автомобильный гудок. Нерадивый водитель раздобыл-таки целую шину и вернулся за своими потерянными пассажирами.

– Пойдем? – предлагает Лоле Хосе. – Или будем есть останки несчастного животного?

– Пойдем.

Музыка смолкает, зулусы останавливают бешеные танцы, к Лоле подводят Дангу. Прорицательница протягивает девушке кулак и разжимает его. На ладони лежат три бусины разных цветов: белого, красного и черного.

– Выбирай, – предлагает Чак.

– Что это?

– Такие же бусины предложат завтра жениху, и он должен будет не глядя взять одну.

– Почему мне разрешают смотреть?

– Ты не знаешь значения.

– В таком случае, я хочу забрать все три. Можно? – обращается Лола к ясновидящей. Данга находит ее руку и вкладывает в нее бусины, горячо произнося несколько слов.

– Она надеялась, что ты поступишь именно так, – сообщает юноша.

– Почему?

– Они все о тебе.

– Что они говорят?

– Красная свидетельствует о том, что в жизни твоей уже были мужчины.

– Мне не пятнадцать лет, – усмехается Лола, поймав взгляд Хосе.

– Черная говорит, что жизнь ты порой вела если не беспутную, то несколько беспорядочную, – пытается смягчить Чак толкования бусин.

– Очень интересно! – воодушевленно замечает оператор.

– А белая? – Лола не уверена, что готова вынести еще одно откровение о прошлой жизни.

– Белая выступает посланником будущего и пророчит тебе удачный брак.

– Данга, наверное, ошибается, – грустно улыбается девушка.

– Данга не ошибается никогда! – строго отвечает ей «небесный пастух».

Он громко хлопает в ладоши и издает трубный клич, призывая зулусов вспомнить о празднике и возобновить пиршество. Жестом предлагает Чаку проводить предсказательницу к очагу и почтительно кивает чужеземцам, указывая на колючую изгородь, за которую им пришла пора удалиться.

Мексиканские странники кланяются в ответ и с грустью машут гостеприимному народу, уходя за ворота деревни. Пассажиры спускаются по склону зеленого холма к ожидающей их на пыльной дороге таратайке.

– Хороший день. Интересный материал. И ты – молодец, – хвалит Лолу Хосе. – Здорово, что жизнь нас сюда забросила.

Лола останавливается. Она долго смотрит на обагренное красным маревом заката небо, на огненный круг, уплывающий за горизонт, будто пытается разглядеть за призрачной линией нечто тайное, непостижимое, очевидное только ей одной. Затем надежно прячет в кармане шортов то, что напоминает созревшую градину, решительно избавляясь от двух остальных бусин. Она наблюдает за скачущими красно-черными шарами, стараясь запомнить, как они исчезают из ее жизни, подносит пальцы правой руки к губам, бросает еще один взгляд на небо и решительно прислоняет ладонь, наполненную теплом ее дыхания, к земле.

Примятая шагами аборигенов трава, иссушенная палящим африканским солнцем почва, благодарная нескольким солоноватым каплям влаги, впитывают в себя сказанное едва различимым шепотом:

– Спасибо, папа!

7

– Мама, прости, я не могу сейчас говорить. – Соня очень старается, чтобы голос звучал спокойно.

– Чем это ты так занята? – Из Америки по проводам доносится подозрение.

– Работаю, – сообщает Соня.

Она стоит у раковины в общей кухне и алюминиевой губкой оттирает следы пригоревшей каши от чужой железной кастрюли.

– Ты на экскурсии? – не успокаивается трубка.

– Да-да.

Если Соня не отмоет сосуд, то все пропало.

– А что там так гремит, и вода вроде льется?

– Это… – Соня на секунду замирает, но через мгновение начинает скоблить с удвоенной силой, – это просто я стою с группой на площади у фонтана, и здесь бастуют антиглобалисты.

Она осекается, сообразив, что фонтаны зимой не работают, но, к счастью, миссис Смит не настолько хорошо осведомлена о таких тонкостях.

– Да? Надо же! Добрались уже до вашего захолустья. Держись от них подальше!

– Обязательно. Все, мам, пока.

Соня плечом выключает телефон и подносит начищенную до блеска кастрюлю к окну. Она тщательно изучает емкость, убеждаясь в отсутствии следов каких-либо других материалов или соединений. Женщина удовлетворенно цокает языком, поднимает глаза к неторопливо затягивающим небо тучам и умоляюще просит:

– Дождь! Дождь! Дождь!

Возвращается к себе, щелкает клавишами компьютера, вчитывается в текст на экране.

– Содержат дубильное вещество: кору конского каштана, ивы или сосны. Может быть, но слишком сложно достать подходящую. Авиньонская груша, терновник. Не пойдет – надо сушить. Кноперсы [117] . А это еще что такое? Так-так-так, – она пролистывает страницу за страницей. – Вот. Кажется, нашла. – Соня скользит взглядом по монитору: – Да, то, что надо!

Больно стукнувшись коленкой, она вскакивает из-за стола, хватает сумочку и выбегает в коридор. Проносясь мимо комнаты приятеля, на ходу выкрикивает: «Стен, я возьму твой велосипед?» – и, получив в ответ мычание, которое вполне можно принять за согласие, мчится в подсобку общежития за железным конем, что помчит ее в хозяйственный супермаркет, работающий по субботам.

– «Танин», – облегченно читает девушка на этикетке банки с коричневатым порошком. – Так, проверим. Состав: кверцетиновая кислота коры дуба. Есть.

Оплатив покупку, Соня направляется в дежурную аптеку. Назад она едет не спеша, чтобы нечаянно не расколоть склянки. Благословенный ливень застает ее посередине пути, а к концу путешествия грозит и вовсе утихнуть. Конечно, на всякий случай она захватила в аптеке дистиллированную воду, но дождевая все же лучше. В ней точно не содержатся посторонние примеси, которые при соединении с танином могут дать нежелательный осадок.

Бросив велосипед на улице, Соня взмывает вверх за кастрюлей, пулей несется обратно и наполняет сосуд последними каплями небесной влаги. Затем возвращается в комнату, выставляя перед монитором все свои драгоценные сокровища.

– Проверим еще раз, – предлагает она себе. – Посуда есть, очищенная вода имеется, глицерин в качестве загустителя присутствует, салициловая кислота для предохранения от заплесневения в наличии, спирт для улучшения качества не забыт. Отлично. Итак, спокойно. Повторю еще раз: они должны быть прочными, не давать осадка и нерастворимых твердых частиц, чтобы я могла провести самую тонкую линию, не включать в свой состав большого количества ядовитых веществ, иначе я рискую остаться без пера, а главное – они должны легко с этого пера сходить. Я все помню. У меня получится! – гипнотически внушает себе Соня.

Она ставит перед собой кастрюлю с дождевой водой, правой рукой высыпает туда щепотку танина, скрестив на удачу пальцы на левой, – и приступает к изготовлению вещества.

Готовая жидкость, получившая с помощью найденной черной анилиновой краски желанный цвет, разлита по стеклянным флаконам и ждет своего часа. Новоиспеченный мастер по производству состаренных чернил спит крепким, почти безмятежным сном. Завтра Соня доделает партитуру, достанет из почтового ящика очередной толстый белый конверт с фотографиями, брезгливо, не вскрывая, сунет его в сумку, где валяются четыре предыдущих письма, сядет в поезд и отправится к месту, где покупатель назначил ей встречу.