Игорь Соколов - Человек из грязи, нежности и света Страница 47

– Пожара не будет, – грустно покачала головой Рита. Искусственное солнце стало уже медленно гаснуть.

Под их ногами стелилась тоже искусственная трава.

Совсем неожиданно над ними пролетела птица, но она пролетела, не отбрасывая собственной тени, из чего дядя Абрам сделал вывод, что это была голографическая птица, мертвый двойник живой птицы, холодный отпечаток бьющегося сердца.

– Даже напиться нельзя! – пожаловалась Рита.

– А тебе нельзя, – возразил дядя Абрам.

– Сейчас мне все можно, – философски вздохнула Рита.

Тут же откуда-то сверху к ней под ноги упала бутылка «Анисовой» водки.

– Ништяк! – повеселела Рита и тут же распечатав бутылку, глотнула.

– Отдай! – вырвал у нее из рук бутылку дядя Абрам. – Подумай, дура, что тебя ждет! – и чтоб ей не было обидно, вылил все содержимое бутылки в траву.

– А ты что знаешь, что нас ждет?! – обиженно вздохнула Рита.

– Не знаю, но хочу глядеть на этот мир с трезвой головой, – дядя Абрам опять зачесал бороду. Как он уже успел заметить, она всегда чесалась на нервной почве.

– Да, разве это мир?! Так, одна херовая декорация, – возмутилась Рита.

– Самое скверное, что по этим декорациям совершенно невозможно узнать ни характер, ни душевные качества нашего мучителя, – заметил дядя Абрам.

– Достаточно того, что этот разпи*дяй запер нас в клетку, – откликнулась Рита, присев спиной к дереву.

– Однако кого-то заперли по его собственной воле, – веско заметил дядя Абрам.

– Ну, виновата я, ну, черт попутал! Куш хотела сорвать! – Рита заревела, а дядя Абрам присев рядом с ней, стал поглаживать ее ладонью по головке.

– Он не один, – прошептал дядя Абрам.

– Что не один?! – переспросила шепотом Рита.

– Слишком большие средства вложены в наше с тобой заключение, – пояснил свою мысль дядя Абрам.

– Ну и что из этого?! – озадаченно прошептала Рита.

– А х*р его знает! – вздохнул глубоко дядя Абрам. – Он макает свой нож в нашу кровь как в чернила!

– Уж это точно, – поежилась Рита.

– А у тебя было когда-нибудь желание расстаться с жизнью? – спросил дядя Абрам.

– Было, еще в лагере, когда меня ни за что отпи*дили!

– А сейчас?!

– А сейчас я беременная и вся в ожидании ребятеночка! – улыбнулась простодушно Рита.

– Это хорошо! – дядя Абрам немного приободрился и прижал головку Риты к своей груди. Постепенно искусственное солнце гасло, и они засыпали.

– Знаешь, я очень счастлив, что встретил тебя, – прошептал дядя Абрам, – даже если бы я знал, чем для меня все это обернется, я бы и тогда хотел встретить тебя!

– Такое бывает, наверное, только раз, старичок! – зевнула Рита.

– Пожалуйста, не называй меня старичком, я еще не такой старый!

– А я не из-за старости, а из-за опытности тебя так окрестила!

– Ну, тогда ладно, – дядя Абрам улыбался в темноте, обнимая Риту, пока совсем не заснул. Рита уже давно спала, разговаривая, сама с собой во сне.

– Абрамчик! – шептала она. – Вынь скорее пальчик, а я тебе сделаю подарчик и открою ларчик!

Во сне она открывала свой животик как дверку, и оттуда выходил своими ножками здоровый краснощекий бутуз.

Потом откуда-то выныривал нахальный продюсер и уводил мальчика с собою за ручку. Рита громко закричала во сне и проснулась.

– Что с тобой?! – спросил в темноте дядя Абрам.

– Да, какая-то х*рня наснилась, спи! – попросила Рита и дядя Абрам опять уснул.

Ему снилась Рита, сидящая с ним в лодке. Они плыли по морю, оно было сначала очень спокойным и безмолвным, но потом разыгрался ужасный шторм. Дядя Абрам держал уже не весла, а Риту и очень боялся ее потерять.

– Он не может нас превзойти, а поэтому старается измучить! – засмеялась вдруг Рита, и схватив его за руку, поднялась с ним в небо. Их слепило солнце, временами мочил из туч дождь, но они поднимались все выше и выше.

– Это должно было случиться, – прошептал за их спиной продюсер.

И в его голосе дяде Абраму послышалось запоздалое раскаянье. Какие-то люди отовсюду смотрели на них и плакали, и чем больше они плакали, тем больше продюсер вытаскивал у них денег.

«А это все-таки живая жизнь, пусть даже и в искусственном раю», – подумал дядя Абрам и окончательно провалился в глубокий сон.

Глава 39. Мир полон мышиных восторгов

Эскин почти сразу же понял, что эта самая Эрика тоже замешана в пропаже его отца.

И ее необычный разговор с тем самым продюсером по телефону лишний раз подтверждал, что он имеет дело с хорошо организованной мафией, которая закрывает где-то людей, мучает их, снимает на видео, и потом наслаждается полученным результатом!

У него появилась мысль обратиться за помощью или за советом к Ивану Ивановичу Секину, тем более что он уже выяснил, что Секин ненавидит всех этих магов и оккультистов.

Разумеется, что он также решил исподтишка понаблюдать за этой самой Эрикой, которая может вывести его на продюсера, но организовывать слежку в одиночку он боялся.

Уже в кабинете у Эрики подслушивая их разговор, он осознал, что эти люди очень опасны, и что подвергают его отца различным пыткам-экспериментам.

Конечно, он не знал, как человека можно мучить темнотой, но уже сама постановка вопроса превращала дядю Абрама в жертву самого немыслимого масштаба.

О подруге своего отца он как-то особо не задумывался, поскольку питал к ней неприязнь из-за того, что именно по ее вине распалась семья его родителей.

У Эскина было так много мыслей, что он почти не слышал того, что говорила ему Лулу, когда они вдвоем шли к Ивану Ивановичу Секину.

– Лулу обижаться тебя! – дернула его за рукав Лулу. – Ты совсем не слышать Лулу!

– А? Что?! – пришел немного в себя Эскин.

– Лулу будет обложка журнала! – и она с хитрой улыбкой протянула ему сто евро.

– Черт! Только этого нам не хватало! – заругался в сердцах Эскин.

– Ты не любить Лулу! Ты не хотеть обложка! – обиделась Лулу.

– Твой Мабуту тебя искать! – заговорил, подражая ей, Эскин. – Твой голова не думать!

Лулу заметно растерялась. Упоминание о Мабуту превратило ее в робкого и послушного попугая, повторяющего вслед за Эскиным:

– Мабуту искать Лулу! Лулу не думать!

Только исцеловав ее всю в тени большого и раскидистого клена, Эскин немного успокоил Лулу.

Иван Иванович Секин находился в полном замешательстве. Совершенно неожиданно он вспомнил, что в самый последний раз, когда он овладевал у себя на квартире Тамарой, используя чудодейственную мазь оккультиста Мартынова, было буквально за день до ее «критических дней».

И уже после, когда он захотел продолжить использование этой мази, она отказалась, объяснив ему причину своего отказа, но только потом у него ничего с ней не было.

– Тамара, Тамара, как же это так?! – вздыхал Секин, выпивая в одиночестве водку.

В этот момент, к нему пришла Алла, девушка с огненно-рыжими волосами, пленившая Секина своим сексуальным волшебством, с которой он познакомился в читальном зале их библиотеки в Акдемии, и узнав, что она пишет курсовую по древне-римскому праву, пообещал дать ей дискету с уже готовой курсовой на эту же тему.

Он, конечно, схитрил, поскольку никакой курсовой у него не было, но желание завлечь и соблазнить эту девушку было настолько велико, что он пошел на эту беззастенчивую ложь.

«Вообще-то, ложь это такой уж большой грех, – мысленно оправдывал себя Секин, помогая Алле раздеться и пройти в комнату. В этот момент прозвенел звонок, и удрученный Секин пошел открывать дверь. Появление Эскина с Лулу очень его расстроило.

– Что это ты такой расстроенный, – засмеялся непринужденно Эскин, подталкивая Лулу в спину, чтобы она смелее заходила в квартиру.

– Да, так! – смутился Секин, проводя их на кухню. Секин из уважения открыл новую бутылку водки и быстро сварил пельменей. «Как же на него положиться, если он так часто пьет», – подумал, огорчаясь Эскин.

Вскоре из комнаты вышла к ним Алла. Но ней был легкое розовое платье, создававшее обманчивое впечатление, что под ним ничего не было, отчего Эскин испытал некоторое возбуждение.

– Лулу запрещает тебе глядеть женщина! – нахмурилась Лулу.

– Меня зовут не женщина, а Алла! – улыбнулась она и присела рядом с Эскиным.

– Вы уж извините, что я вас не познакомил, – начал оправдываться Секин.

Потом все выпили водки, закусили пельменями, и даже немного развеселились. Алла словно не замечая хмурого взгляда Лулу, глядела на Эскина влюбленными глазами. Ее жгучий и пронзительный взгляд обворожил Эскина, и даже на некоторое время лишил дара речи.

Вскоре Эскин все же решился рассказать Ивану Ивановичу Секину о мучавших его проблемах, делая особое ударение на своей личной неприязни к оккультистам, по-видимому надеясь, что Секин его обязательно поддержит.