Иван Охлобыстин - Пустынные герои (сборник) Страница 5

Тем более что я выжил, чего нельзя сказать о Леше Саморядове, Саше Соловьеве, Толе Крупнове, Никите Тягунове, Наде Кожушанной, Пете Ребане, Владе Галкине и еще сотне-другой бесконечно талантливых молодых еще людей. Но это жизнь. Помните, в «Мостах округа Мэдисон» один из главных героев задает вопрос: «А что случилось дальше?» Другой главный герой отвечает ему: «А дальше случилась жизнь».

3. Предназначение

При воспоминании некоторых событий прошлых лет не оставляет ощущение, что это происходило не со мной, что все это – не более чем тревожное сновидение или навязчивая фантазия. Однако жизнь превосходит любую самую изощренную фантазию и преподносит нам столь невероятные сюрпризы, о которых и рассказать-то толком невозможно, не рискуя быть обличенным во лжи и сомнительных преувеличениях. Но тем не менее…

В 1999 году мне пришлось находиться на Балканах в составе телевизионной группы ныне уже не существующего канала ТВ-6. Поездка изначально носила рискованный характер, поскольку страну, куда мы приехали снимать Пасху Христову, бомбила Америка, обеспокоенная появлением новой европейской валюты евро. Однако все члены нашей съемочной группы были люди мужественные и не считали эту бомбардировку достаточной причиной игнорировать свои профессиональные обязанности. Небо было к нам милосердно: отсняв необходимый видеоматериал, мы пошли «перегонять сигнал» на местное телевидение и вышли оттуда за десять минут до попадания ракеты, сровнявшего половину здания телецентра с землей. Собственно говоря, вышли из-за моего непреодолимого желания хлопнуть стопку раки. И по совершенно очевидным причинам банкет продолжился до глубокой ночи, хоть и начался в пять утра. Мало того, ближе к полуночи директор нашей съемочной группы, в прошлом известный столичный букинист Аркадий Ш., как-то очень мотивированно предложил съездить за двести километров от города в православный монастырь. Аркадий был не только горазд на выдумки, но и фантастически последователен – к двум часам ночи мы уже ехали на старом «джип-чероки» в сторону обители. Наш водитель, из местных, честно доставил нас под монастырские стены и уехал. Когда пурпурные огоньки поворотников его автомобиля последний раз моргнули далеко за поворотом, мы с Аркадием осознали, что не оговорили время, когда водитель за нами вернется. Да, совсем забыл упомянуть, что благочестивый порыв некрещеного букиниста-еврея разделил только я, а оператор с администратором остались в ресторане. Так что перед закрытыми монастырскими воротами оказались только мы вдвоем. На небе висела почти полная луна, вокруг стояла такая тишина, что уши закладывало и приходилось зевать.

Неожиданно неподалеку, через лесок, что-то звонко ухнуло, потом то ли запела, то ли закричала женщина и кроны дальних деревьев озарила вспышка. Аркадий мудро предположил, что в деревне неподалеку свадьба и нам могут быть рады. Холодало. Во всяком случае, так казалось.

Освещая себе дорогу экранами мобильных телефонов, к слову сказать бесполезных, поскольку сигнал отсутствовал, мы побрели на звук. Действительно, вскоре мы наткнулись на изгородь, окружающую крупную двухкорпусную постройку – что-то наподобие хоздвора. Жилой дом стоял чуть поодаль, и в нем явно происходили какие-то необычные события. То раздавался хохот, то кто-то по-звериному скулил, то чем-то металлическим колотили в стенку.

Мы перелезли через забор и уже было зашагали к дому, как я заметил, что на металлической балке, протянутой между постройками, висит мертвое тело. Я указал на него Аркаше, и мы тихо подошли ближе. Тело принадлежало десяти – двенадцатилетнему мальчику с разбитым в мясо лицом. На его правой руке не было трех пальцев, и, судя по свежей крови под телом, ребенок умер не так давно. Мы не успели, собственно, даже испугаться, потому что хлопнула входная дверь в жилом доме и двое хохочущих мужиков в камуфляжных куртках вытащили на улицу кричащую женщину лет тридцати. Они доволокли несчастную до лавки у забора, бросили ее туда и принялись рвать на ней одежду. Не знаю, где и как Аркаша успел найти в кромешном мраке вилы и лопату, но через минуту букинист перерубил этой лопатой одному из насильников позвоночник у основания черепа, а мне пришлось второму, с омерзительным хлюпом, вставить под подбородок вилы и, как сноп размокшего сена, скинуть с женщины на землю. Видимо, женщина находилась в шоке, она даже не предпринимала попыток встать на ноги и с ужасом молча таращилась на нас. Я жестом ей приказал молчать и обыскал дохлых насильников. На поясе одного я нашел нож марки «Кабар» с антибликовым покрытием (такие очень популярны в войсках НАТО), у второго я нашел зажигалку и пачку сигарет «Кэмел» без фильтра, которые тоже, кстати, есть в натовском пайке. Пока я обыскивал покойников, Аркаша подобрался к одному из освещенных окон и заглянул внутрь. Через какое-то время он показал мне три пальца и кивнул на свежие трупы: мол, еще трое таких же. Я тоже заглянул в окно. Увиденное шокировало: за большим обеденным столом сидели шесть человек, трое из них были мертвы: пожилой мужчина с простреленной головой, голая девушка с синим лицом и проводом от зарядного устройства на шее и еще юноша лет восемнадцати с большим кровавым пятном на светлой рубашке в области груди. Там же, мало смущаясь присутствием мертвых тел, пировали трое подонков в точно таких же, как и у их друзей, камуфляжных куртках. В комнате грохотала музыка, и вряд ли они слышали шум на улице. Аркаша показал пальцем на стоящие у телевизора в глубине комнаты охотничьи ружья. Я отдал глазастому букинисту нож, себе оставил вилы, и мы пошли в дом. Уже не помню, кто из нас шагнул в комнату первым. Помню, как сидевший ближе остальных преступник обернулся, и мне пришлось в его открытый рот воткнуть вилы. Удар оказался такой силы, что вилы застряли у него в голове и я с трудом, при помощи ноги, извлек их оттуда. В то же самое время букинист умело шинковал ножом другого подельщика, метнувшегося к ружьям. Куда делся третий, мы сразу и не поняли. Видимо, воспользовавшись шумихой, он выскользнул в одну из дверей. Аркаша поднял одно из ружей и констатировал, что оно не заряжено. Патронов рядом нигде не оказалось. Очевидно, они где-то были, но где именно, выяснять у нас времени не было.

В глубине дома хлопнула дверь. Мы тут же побежали на звук и обнаружили, что из дома во двор ведет еще одна дверь. Чья-то тень скользнула вдоль изгороди у самой кромки леса. Мы бросились туда. По дороге нашли две косы, прислоненные к стене дома. Я тут же отбросил вилы, погнутые крепким черепом, и взял одну. Аркаша последовал моему примеру. Так, с косами, мы и вошли в прохладный лес. Аркаша показал на полоску примятой травы, петляющую между деревьями. И началась погоня.

Если события до этого напоминали набор резких, ярких вспышек, то размеренный марш с косами наперевес по ночному лесу походил на эпизод голливудского триллера. И я, и мой друг были в довольно дорогих костюмах, за все это время мы не обмолвились ни единым словом, на ходу, также молча, выкурили по сигарете из пачки, найденной мною в кителе насильника. В душе царил неестественный покой, и света луны, проникающего сквозь кроны деревьев, было достаточно, чтобы видеть след. Что еще запомнилось – за нами бежали две собаки. Бежали, не издавая ни единого звука, словно были движимы тем же роковым духом, что и мы.

Беглеца мы настигли через час, перед самым рассветом. Преступник, довольно молодой мужчина, но уже седой как лунь, стоял неподвижно посреди шоссе в нескольких километрах от того места, где мы начали его преследовать, смотрел в какую-то точку перед собой и бормотал нечто бессвязное. Мы вышли на пустую дорогу и стали к нему приближаться – он даже не обратил на нас внимания, – окружили беглеца с двух сторон, деловито примерились косами и в три-четыре взмаха, с упоением, разделили его на куски. И только когда следовавшие за нами псы поволокли отрубленную правую руку обратно к лесу, нас словно разбудили.

– Давай ребятам рассказывать не будем, – осторожно предложил Аркаша, откидывая в сторону окровавленную косу.

– Да, могут не понять, – последовал его примеру я.

В город мы вернулись ближе к полудню. Сначала довольно долго шли пешком, потом нас подбросил грузовик, перевозящий то ли молоко, то ли кефир. Не важно. Гораздо важнее были те чувства, которые мы испытывали, вспоминая события прошедшей ночи. Это было не сожаление, не злость, а какое-то мрачное умиротворение, словно мы были привлечены кем-то бесконечно более значимым для выполнения страшной, но необходимой работы.

Тяжелый был тот год для этой страны: одну из крупных областей, при негласном согласии окружающего европейского сообщества, заполонили орды дикарей из соседней карликовой державы, они убивали местных жителей целыми поселениями, разрушали православные монастыри, предварительно вырезая братию, и много еще чего. Но это было потом, а мы, видимо, застали самое начало этого кошмара и, мало того, стали органической частью его.